Ретенция

Я слышу стук в дверь. Вздрагиваю и отключаю систему. Сиреневые мембранные плёнки на очках симуляции разделяются на треугольники и втягиваются в ободки.

– Трэй, вижу, вы за работой, – с улыбкой произносит Пош, входя в кабинет. – Не буду вас тогда отвлекать. Зайдите ко мне после обеденного перерыва. Нужно кое-что обсудить.

– Хорошо, – киваю я.

Ещё час до перерыва я бьюсь над загадкой новой технологии, пока, наконец, не понимаю, что мне нужен доброволец, чтобы проверить свои гипотезы на нём. Тод. Вот кто мне поможет. Я его заберу после обеда. Уверен, ему будет сложно мне отказать.

Кристини встречает меня у лифта. Я тру нос рукой, стараясь прикрыть щёку. В лифте она обнимает меня, кажется, даже сильнее обычного. Моё правое нижнее ребро пронзает острая боль, из глаза вытекает слезинка, но я стискиваю зубы.

– Трэй, что у тебя с щекой? – Кристини хмурит брови и одновременно округляет глаза.

– На тренировке вчера получил удар, – вру я, стараясь не смотреть ей в глаза.

– Ты же говорил, что бросил…

– Ну да, вчера что-то захотелось повторить… Тут такое происходит в Корпорации… Мне даже страшно.

– Ага. Ты знаешь, что у нас произошло?! – она взвизгивает, выпучив на меня глаза.

– Ну так, немного… Кто-то из коллег с этажа говорил про полицейских, – небрежно отмахиваюсь я, когда мы выходим из лифта.

Мы направляемся в её кабинет, Кристини что-то причитает по поводу случившегося. Я машинально вздрагиваю, когда мы проходим мимо той самой белой двери. На ней табличка «Ведутся ремонтные работы». Кристини берёт меня под локоть, это позволяет отвлечься от тревожных мыслей.

– Я сегодня уже сбегала за едой. Захватила даже две тарелки с картошкой и грибами. – Она замечает вопросительное выражение моего лица. – Ну это чтоб не бегать туда-сюда.

– А, понятно.

– Мама вообще пока запретила мне водить тебя на этаж, но сегодня я поняла, что не смогу высидеть одна, особенно после всего произошедшего.

– Ага. Понимаю.

– Знаешь, я ведь теперь за главную в отделе, – произносит она, когда мы входим в её кабинет.

– Эм, это как? – недоумеваю я.

Схватив меня за руку, она идет к кабинету Плантикса. По её начальственной походке я понимаю, что теперь это уже не его кабинет.

– Плантикса арестовали, – она открывает дверь, и яркий свет от большого окна бьёт мне в глаза. Дубовый стол занимает почти полкомнаты. Здесь нет компьютера, только стеллаж у стены с каким-то папки.

– За что? – недоумеваю я, хотя что-то мне подсказывает, что мне должно быть это известно.

– За нарушение дисциплины в отделе и за случай с полицейским позавчера. А ещё… ты ведь помнишь, я рассказывала тебе про историю с пропажей одного ключа от лаборатории в НИВПР, – говорит Кристини и плюхается в кресло у окна. Садись, – указывает она мне на чёрный стул напротив неё.

– Эм, вроде что-то припоминаю, – произношу я, сглатывая сухой ком и борясь с дрожью. Ноги подкашиваются, и я приземляюсь на сиденье.

– Полицейский зашёл в лабораторию хищных растений. Уж не знаю, как он туда попал, – она вновь хмурит брови. – И одно из растений выплеснуло ему кислоту на голову.

– Вот бедолага, – я с ужасом рисую себе картину разъеденного лица. Но в моём сознании крутятся слова Тода о том, что лучше бы он умер. – И что с ним случилось?

– Говорят, что парень свихнулся.

– То есть он живой?

– Да. Только говорят, что совсем плох. Бред, галлюцинации, в общем, психушка там уже… его даже в больницу Корпорации отвезли.

Я думаю, это отличный расклад. Я бы не хотел брать на себя ответственность за убийство, в то же время никто не станет слушать того полицейского, и он не сможет ничего рассказать про меня. Внутренняя часть моего я всё же внушает мне чувство вины за то, что я искалечил жизнь человеку, но я рационализирую свои эмоции и не позволяю им завладеть мною.

– Это всё ужасно… А зачем вы разводите такие опасные организмы?

– Это был старый проект «Плазмиды», ещё до моего прихода. Они хотели бороться с какими-то животными вокруг кукурузных полей с помощью хищных растений. Что-то пошло не так, проект заморозили, а какие-то образцы остались. Это из того, что мне известно. Я ещё с документацией не разбиралась.

– Ааа, – задумчиво произношу я. Ком в горле понемногу рассасывается.

– Знаешь, Трэй, что-то нехорошее у меня предчувствие насчёт всего происходящего. Раньше ничего подобного не происходило. Зачем кому-то лезть в НИВПР? – рассуждает она вслух. – Да и полицейские не ходили по этажам Центра. А ещё, – она замолкает, прислушивается к тишине. – А ещё мама сказала, что в регионах люди мутят воду. Много недовольных. Она туда теперь часто ездит.

– Да уж, печально всё это…

– Давай уже поедим, – она поднимается из кресла. Ещё пока резко и неуверенно, но пройдёт каких-то пару недель, и она ведь станет это делать медленно и властно.

– Ага. Давай.

Мы выходим обратно в смежный кабинет, ещё некогда принадлежавший ей, Кристини. Я думаю, что теперь будет с мистером Плантиксом. Ведь во многом он был арестован по моей вине.

На столе стоят две тарелки, плошка с приборами и поднос со сдобой. Удивляюсь, насколько сильно я был поглощён информацией, поступающей от Кристини, если раньше даже не заметил столько еды на столе. Мы оба голодны. Я ем быстро, почти не пережёвывая. Поганая привычка ещё с колледжа. Кристини смотрит на меня с сожалением. Мне становится неловко.

– Марк Твен однажды сказал, что ничто не нуждается так сильно в изменениях, как людские привычки, – пытаясь разрядить обстановку, произношу я. – Всякий раз даю себе установку избавиться от своей привычки, но постоянно забываю о ней во время еды.

– А, у меня тоже есть дурацкие привычки.

– Наверное, они есть у всех.

Мы молчим некоторое время. Потом она смотрит на меня тем самым взглядом, который ни с чем не спутать. Так смотрят на людей, к которым относятся по-особенному. Наверное, я так же смотрю на Раварту. Внутри у меня всё съёживается. Я не хочу, чтобы Кристини испытывала ко мне настоящие чувства. Неужели она влюбилась? Эта мысль и пугает меня, и поселяет хаос в моей голове. Не поэтому ли она вдруг резко перестала называть меня утёночком. Неужели что-то сменилось в её сознании?

– Ты что-нибудь испытываешь ко мне? – осторожно спрашивает она, глядя мне прямо в лицо.

Я хочу оказаться на необитаемом острове, на Луне, глубоко под водой, где угодно, только бы не участвовать в этом разговоре.

– Кристини, – начинаю я. – Это всегда так сложно… я просто не всегда…

– Понимаешь меня, – продолжает она. – Я, наверное, веду себя странно по отношению к тебе.

Я удивляюсь её фразе, но стараюсь этого не показывать.

– Я когда-то любила одного парня. Он был чем-то похож на тебя. Мы встречались несколько месяцев. Мне казалось, что это навсегда. Я хотела остаться с ним на всю жизнь. Мы остались на ночь у меня, и между нами случилось это. А потом он бросил меня. Сказал, что я ему больше неинтересна. Я по глупости попыталась его шантажировать тем, что беременна. Но он быстро раскусил меня, и я проиграла тогда. С тех пор я боюсь верить мужчинам. Мне кажется, что каждый готов предать меня.

Я встаю со своего стула, обхожу стол и обнимаю Кристини. Я не знаю, что мне сказать. Никогда не мог подумать, что услышу от Кристини что-то подобное.

– Ты ведь не предашь меня? – она отстраняется и смотрит мне в глаза. Я вижу слёзы на её щеках.

– Нет, – отвечаю я почти шёпотом.

– Спасибо.

Она прижимается к моей рубашке влажной щекой. Я скотина, другого определения я подобрать не в состоянии. Я уже предал Кристини. Остаётся несколько минут до окончания обеда. Мы идём к лифту.

– Ты помнишь, что в воскресенье День урожая и День города? –спрашивает она, вызывая лифт.

– Эм, да, точно… я уж и забыл.

– Ты пойдёшь?

– Наверное.

– Всем руководителям и начальникам лабораторий нужно быть. И тебе тоже. Могут оштрафовать.

– Ага, спасибо. Тогда обязательно схожу, – я киваю, наблюдая, как светлая щель между металлическими дверьми лифта становится шире.