Берег мистера Моро

У него получилось. Он больше не связывался. Он рубил «хвосты» и переползал с курса на курс. Дотянул до диплома и получил его. И стал думать, куда ему с этой бумажкой податься. Ничего не надумал – ну, не в школу же, честное слово, идти, английские глаголы недорослям в головы вколачивать!

Андрей не без сложностей устроился переводчиком в одну серьезную фирму, но быстро сдался: работа от рассвета до заката, а только за такую платили приличные деньги, его не устраивала. Жертвовать же морем, парусами, соленым ветром и солеными шутками яхтсменов, короче, удовольствием и радостью жизни, он был не согласен.

Помаявшись полгода, он написал заявление «по собственному желанию».

– Пожалеешь, – сказал заместитель директора экспортно-импортной фирмы с большими перспективами. – Но дело твое. Мы силком никого не держим. – И отвернулся к монитору компьютера, по которому бегали, уворачиваясь от пуль, розовые поросята. Заместитель директора давно хотел довести количество убиенных свинюшек до предельно возможных двадцати за минуту, а у него не получалось.

Андрей посмотрел с сочувствием на мечущихся поросят, пожелал им удачи, вышел из кабинета и с легким сердцем отправился домой.

Кое-какие деньги у него были, были и кое-какие планы. Правда, тут следовало основательно все обмозговать, потому что риск велик и опыта никакого, но зато в случае удачи у него появится дело, которым он будет заниматься не за бабки, вернее, не только за бабки, и уж точно не за страх, а за совесть. Свое дело!

Настроение было превосходным. Выйдя из метро на Невский, он купил мороженое и с удовольствием его съел, разглядывая выставленные в витрине газетного киоска обложки глянцевых журналов. Кое-какие из представленных на них девиц показались симпатичными, но большинство слишком напарафиненными, шестой номер, не меньше.

После мороженого самое то – покурить. Так, покуривая, Андрей зашагал по тротуару, радуясь весне и вообще… радуясь.

– Что же вы делаете, сволочи?

Кричала женщина – бедно одетая, в каком-то немыслимом платке, в разбитых, потерявших форму туфлях. Кричала, но не вмешивалась. Никто не вмешивался, не возмущался, привыкли, смирились, устали. Лица людей были точно из гипса – белыми и застывшими.

– Отстаньте от него! – надрывалась женщина, судорожно сжимая ручку зонтика.

Стайка беспризорников не обращала на нее внимания. Они были за оградой сквера и, хотя решетка была не больше метра высотой, чувствовали себя в безопасности. Пацаны гоготали, выхватывали из-под кустов боярышника комья земли и швыряли их в парня в пятнистой куртке, некогда доступной лишь военным, а в последние годы ставшей любимой немаркой униформой для миллионов работяг. Парень сидел за столиком с товаром-мелочевкой, закрывал лицо руками и даже не пытался встать.

Один из комков угодил в грудь, парень невольно опустил руку и тут же другой комок попал ему в голову.

Это Андрей увидел уже на бегу. Он перепрыгнул через ограду и кинулся к мальчишкам. Те бросились врассыпную. Двое из них заложили вираж, подскочили к столику и перевернули его. Похватав что-то из рассыпавшегося по мокрому асфальту товара, звереныши, петляя, помчались по улице.

Андрей направился к парню.

– Что же ты ворон ловишь?.. – начал он и замолчал.

Парень сидел в инвалидной коляске – кресле с подножкой и большими велосипедными колесами по бокам.

– Здравствуй, Андрей.

– Сашка? – он не узнавал друга, боялся узнать. – Ты… ты что здесь делаешь?

Тонкие губы скривились в подобии усмешки:

– Работаю. Товар помоги собрать.

Андрей поставил столик и стал складывать на него ручки, фломастеры, карандаши, блокноты, колечки скотча, прочую канцелярскую дребедень. Многое было испачкано, кое-что безнадежно испорчено.

– Попал, – тихо сказал Сашка. – Круто попал.

– Ты о чем? – не понял Андрей и потеребил себя за изувеченное ухо, появилась у него после ранения такая привычка. – Ладно, это потом. Ты вообще – как?

– Разве не видишь?

– Вижу, – потерянно проговорил Андрей. – Но когда? Как? Ты почему не звонил?

– Так ведь и ты не звонил.

На это сказать Андрею было нечего. Да, не звонил. И даже не вспоминал. Он старался не вспоминать ту войну. Он хотел забыть, все забыть, чтобы вытравить в себе злость и обиду. Ведь он тогда еще во что-то верил. В идеалы! В светлое будущее, мать его! А его взяли и лишили веры – запросто, кровью и болью. Сашка был частью прошлого, свидетелем прежней наивности Андрея, а свидетелей собственной дурости никто не любит. Поэтому Сашка должен был остаться в прошлом.

Но он вернулся.

– Брось, Андрей. Я понимаю: закрутился, завертелся. Да и чем бы ты помог? Добрым словом? Это ни к чему. Меня жалеть не надо!

– Не в жалости дело.

– А в чем?

Андрей не успел ответить.

– Обнаглел, да? Пьяный, да? Совсем нас не уважаешь, да?

Невысокий кавказец – ну, ясно, кавказец, ему ли, Андрею, не узнать кавказца? – вдруг оказавшийся рядом с ними, с возмущением взирал то на неприглядную пеструю груду на столике, то на Сашку. И говорил, говорил:

– Мы тебе работу дали. Мы деньги платили! А ты водку пить, да?

– Это мальчишки.

– Знать не хочу ни про каких мальчишек. Товар денег стоит, да? Товар брал ты, да? Ты за него и заплатишь!

– Это твой хозяин? – спросил Андрей, только теперь сообразив, что Сашка имел в виду, сказав, что он «попал».

– А ты кто такой? – повернулся к Андрею кавказец. – Тебе чего надо? Тут наши дела. Ты своей дорогой иди. Лучше будет. Да?

– Нет. – Андрей схватил кавказца за отворот куртки и притянул к себе, дыхнул жарко в лицо: – Слушай, Алик…

– Я не Алик.

– Слушай, Алик, – повторил Андрей. – Если ты посмеешь еще раз повысить голос на моего друга, я за себя не ручаюсь. Доступно объясняю?

Кавказец побагровел.

– А теперь давай без ора, воплей и соплей. Что он тебе должен?

– Деньги.

– Ясно, что деньги. Сколько?

– Пусть сам скажет, – кавказец ткнул пальцем в сторону Сашки.

Андрей приподнял вопросительно брови.

– Посчитать надо, – неуверенно произнес друг.

– Посчитай. И ты, Алик, ему поможешь, – он встряхнул кавказца так, что у того клацнули зубы. – Считай! А я погляжу.

Минут десять кавказец и Андрей перебирали товар. Наконец цена была оглашена.

– Я отработаю, – сказал Сашка.

– Конечно, – блеснул опаловыми глазами кавказец. – День, два… Мы что, не люди? Мы понимаем.

– Отработки не будет, – отрезал Андрей, доставая кошелек.

– Не надо, – попросил Сашка, но Андрей уже отсчитывал купюры. Протянул их кавказцу:

– Держи. Здесь больше. Чтобы без претензий.

Кавказец схватил деньги, профессионально быстро пролистнул их:

– Хороший друг в беде не оставит. Друг он тебе, да?

Кавказец смотрел на Сашку. Смотрел на Сашку и Андрей.

– Да, – сказал друг.

Андрей облегченно засмеялся:

– Ну, пошли, Санек.

– Тогда уж покатили.

– Куда? – опешил кавказец. – А товар?

Андрей посерьезнел:

– Ты при нем останешься. Целее будет, да? Хорошей торговли. Пока, Алик.

– Я не Алик.

– А мне без разницы.

Когда они были уже метрах в двадцати, Сашка сказал:

– Зря ты так. Мне работа нужна.

– Будет тебе работа. Ты море любишь?

– Море? – Сашка остановил коляску. – Люблю.

– Вот я и говорю, будет тебе работа.

Настроение возвращалось. Потрясающее настроение! Оно уже почти вернулось.

* * *

Пушка на берегу ударила во второй раз.

Разрезая волны, следующая группа яхт устремилась к стартовой линии. Ну, просто чудо как хороши! Особенно лодка японца Тодзиро Миури «Яблоко солнца»: охряно-желтый корпус с алой полосой у ватерлинии17, паруса с розоватым отливом. Произведение искусства! Умеют делать.

Андрей полюбовался результатом и своих трудов. «Мельница» сверкала золотом. На основании было выгравировано: «Ни пуха!».

17

Линия на корпусе судна, показывающая его нормальную осадку