Ведьмин дар

– А ты? Метлой?

– Нет, на танке… Так способен?

– Разберусь, – сухо ответил он, щурясь на бумагу и запоминая ориентиры – поле да две редкие рощицы, меж которыми притулился приют отступников. – Прорвёмся.

– Если что, тарань стену, – посоветовала я, сворачивая лист. – Случалось, стена сама открывала проход ведьме с даром. Только своих подопытных оставь за защитной стеной. Или усыпи покрепче. Помнишь, кто стал основой приюта? Так блюди территорию.

Аня никак не отреагировала на внеплановую остановку, продолжая крепко спать.

– Её часом не заколдовали? – Илья, едва вернувшись за руль, выглянул в окно. – Эф, проверь. Спит, как убитая.

Я заглянула в салон с заднего пассажирского кресла и прислушалась. И снова услышала – звонкая капель, убаюкивающий шелест дождевых струй.

– Нет, она… – я замялась, подбирая нужные слова. – Она… общается. С наставницей. Мёртвые знают обстановку лучше живых. И лучше нас понимают, что делать, – и взяла трость, умолчав о своей просьбе. – Удачи, Илюх.

– До встречи в приюте, – он кивнул.

Я захлопнула дверь, и через минуту машина пьяной улиткой сползла с трассы на обочину. И я велела себе верить в лучшее. Илья – действительно не только внук Удавки, не просто родная кровь. Справится. А мне пора собираться с силами и идти разгребать собственноручно созданные проблемы.

…сколько меня предупреждали старшие ведьмы: ежели гадаешь и предполагаешь – думай о том, что проще, легче и безопасней… Но как о стенку горох. Лёгкие пути мне не давались совершенно. Начиная с того, что я в них не верила, и заканчивая… видимо, натурой. Или кармой. Или естественной расплатой за искусственную удачливость. Или бумерангом за многочисленные отступнические гадости. Или…

Заключив себя в квадрат, я стукнула пяткой трости по его центру. Мигнул охровый «змеиный глаз», и крайняя часть трассы превратилась в ленточный эскалатор, унося меня вперёд. Опершись на трость, я щурилась на ясное синее небо, вспоминала недавний морской прибой и считала возможных противников. И хоть бы одного наконец живьём взять…

Глава 4

Всё – или волшебство, или ничего.

Новалис

Место для засады Анютины фанаты выбрали изумительное – чистое поле. Пройдя последний километр пешком под покровом невидимости, я остановилась на обочине и покосилась на безобидный пасторальный пейзаж. Как и обещала баба Люба, все любители загородных прогулок завязли в её болоте, трасса пустовала, и я безбоязненно вышла на середину, изучая диспозицию.

Ссохшаяся под палящим солнцем недавно жаркого и удивительно длинного для Сибири лета трава, затянутое перистой дымкой небо, срывающаяся в короткий обрыв трасса, одиночные пыльно-жёлтые кусты по обочине. И всё бы ничего, но здесь так шумели… Сопели, тяжело дышали, возились. И, прости господи, воняли. Последнее августовское солнышко не спешило сдавать свои позиции осени и пекло нещадно. Я в расстёгнутой косухе вспотела, пока добиралась, а фанаты тут сидят часа три, если не больше.

Я насчитала пятерых и неопределённо хмыкнула. Наблюдатели на моей памяти давно не имели дел с ведьмами, владеющими несколькими сферами силы, да и те попадали в их руки уже выжатыми после схватки с палачами, а я не спешила расставаться со своими секретами даже в пыточных. После нескольких лет жизни в постоянной боли это последнее, чем меня можно напугать и сломать. Они позволяли мне творить искусственные «угли»: дескать, чем бы дитя ни тешилось, всё равно скоро сдохнет. Или, что вероятнее, ощущая скорую мумификацию, наконец, расколется.

Вот только все семь моих «углей» – настоящие, природные. Дары тех, кто оказывался на краю мумификации и хотел помочь общему делу. Трость в моих руках шевельнулась, и змея зашипела, раздув клобук и являя ещё два «глаза» – голубой и зелёный.

Первое желание спалить к чёртовой матери степь вместе с горе-осадниками я задавила в зародыше. Нет, всё слишком просто… И именно так я и попалась палачу – на простейшую иллюзию. И если бы не моя удача… Нет, пока никакого «бомбометания». Таимся, слушаем, ждём. Думаем. Я осторожно сжала рукоять трости, заставляя себя расслабиться и раствориться в пространстве. Я – всего лишь перистое облачко, камешек на дороге, змейка на солнышке… воздух, которым вы, сволочи, дышите.

Первый сидел в десяти шагах от меня, на обочине дороге. Второй – чуть дальше, в обрыве за обочиной. Третий – на противоположной стороне, и я недавно прошла буквально в шаге от него. Четвёртый – поодаль. И пятый – далеко, у кромки леса, почти у ворот приюта. И в этого только «стрелять». Если поврежу взрывом ворота, мне же их и чинить. Или, не приведи дар, охранять. Ещё шестой мерещится, но, скорее всего, он тут незримо – мыслью, наблюдающей за ходом пьесы. А самый опасный…

Определившись с раскладом, я нить за нитью потянула из трости силу, сплетая вокруг воздушной основы сложную «бомбу». Не люблю убивать. Не люблю, когда меня вынуждают убивать. И не люблю убивать детей. И пусть следящий получит массу информации о моих способностях, пусть Анютины фанаты – наблюдатели… Но, забери их дар, ведь дети же. Глупая молодёжь, которую пригнали к логову отступников как проверочное «мясо»… и среди которой могут оказаться и те, кто работает на нас.

Воздушная сфера в моей левой руке стала видимой, засияв жёлтым, льдисто-белым и прозрачно-синим. Прежде чем Анютины фанаты успели вскочить на ноги, я грохнула сферу об асфальт, и неудачливая четвёрка застыла в нелепых позах, запертая в пространственной петле. Жёлтые нити в считанные секунды расползлись по дороге и обочине, добравшись даже до пятого наблюдателя, забираясь по обездвиженным телам лианами – и губкой вбирая чужую силу, погружая организмы в тяжёлый сон.

Я дёрнула петлю на себя, скручивая ребят вокруг воздушного столба, и отпустила нити силы, позволяя западне сползти с трассы в обрыв. И набросила сверху полог невидимости. Воздуха им хватит на пару часов, и заклятье за это время рассосется. Или кто-нибудь примчится на выручку. Или приютные отступницы к рукам приберут. Этим только намекни – у них дикая нехватка мужского населения…

Выдохнув, я подковыляла к обочине и села, вытянув ноги и положив трость на колени. «Мысль» тоже исчез, и я опять растворилась в пространстве, подставив лицо солнцу. Слишком просто. Конечно, смешанная магия ломает любые амулеты, и браслет, заговоренный отбивать заклятья огня, беспомощно сгорит, если добавить к пламени ускоряющийся ход времени… Но всё же. Мало. То ли проверка на вшивость, то ли странная облава… Не понимаю.

Пространство озадаченно молчало, как и воздух. Но внутри меня по-прежнему шумело ощущение прибоя – и опасности, и я, наскребя по сусекам терпения, сидела и ждала. И дождалась.

«Мысль» вернулся. Я ощутила его присутствие в резко сузившемся пространстве и плавно погладила по рукояти трость, сипло прошептав:

– Чувствуешь? Хватай!

И змея ожила, зашипев и оскалив ядовитые клыки. Короткий молниеносный бросок в пустоту – и змея вернулась в привычное положение. Не удержала и не притащила, да, но… Она повернулась и снова зашипела, демонстрируя окровавленные клыки. Что ж, если «мысль» в течение минуты не найдёт противоядие, то мы больше не увидимся. Увы и ах.

Я посидела ещё минут десять, внимательно зондируя пространство и тщательно сканируя воздух, но тревожных сигналов больше не поступало. И волны вернулись в море с отливом, как обычно не оставив ни одного пленного «языка». Перехватив трость, я прицелилась, и змея выплюнула ядовито-кислотное облако. Сизая дымка впиталась в асфальт, «прибирая» за мной и стирая следы смешанной магии.

– Спасибо, дорогая, – я улыбнулась змее. – Спи.

По деревянному телу прошли короткие судороги, змея снова стала тростью. Я от души глотнула обезболивающего, осторожно встала, отряхнула джинсы и вздохнула, собираясь с силами. Предстояло ещё одно дело – добраться до ворот на своих двоих, ибо «эскалатор» кончился, а летать я не рисковала: эта красивая магия слишком фонящая. Она оставляла после себя не только яркий хвост – транспарант с надписью «Здесь была Эфа», но и мелкие камешки – пояс астероидов, по которым можно вприпрыжку добраться до места ведьминой посадки, минуя любые защитные преграды, даже стену приюта. Да и с воздухом дела у меня складываются не очень. Поговорить с ним – да, убить им – да, доверить себя – нет.