Страница 42 из 70
– Что с вами, Евгений Семёнович?
Табашников подумал и сказал классически:
– Я в порядке. – И прямо со стула увалился на диван.
Часа через два проснулся. Укрытый пледом, с подушкой под головой.
Сразу сел.
– Маргарита Ивановна!
По квартире рассыпалась тишина. Может, в ванной?
Быстро стал собираться.
Как вор выскользнул на площадку. Придавил за собой дверь, дождавшись щелчка замка.
Позвонила сразу, как только пришёл домой.
– Почему вы ушли, Евгений Семёнович? Я выходила на минутку к соседям, вернулась, а вас и след простыл. Почему?
Табашников начал извиняться. Оправдывался, пытался что-то объяснять:
– Был у моря, Маргарита Ивановна. Как говорится, на берегу пустынных волн. Стоял я. То есть он. Вспомнилось там многое. Ну и в кафе потом. Выпил. Как оказалось, лишнее. И зачем-то к вам попёрся. Простите меня, Маргарита Ивановна.
Кузичкина пропустила извинения, сразу засыпала вопросами: голова горячая? знобит? кашель? насморк начался? температуру мерили? Сейчас я приду, принесу лекарства, никуда не выходите, укутайтесь одеялом и ждите.
Сюжет повернулся на 360 градусов: если несколько дней назад мужчина лечил женщину, то теперь женщина будет лечить мужчину. И ничего её не остановит. Вот так.
– Да нормально всё, Маргарита Ивановна! Я здоров. Не волнуйтесь. Не надо ничего.
– Нет-нет-нет! И не говорите ничего! Я сейчас буду!
И отключилась.
Да чёрт тебя! – уже злился Табашников. Вот ведь. Только бы повод найти! «И что теперь делать с тобой?» – спросил поверх многих-многих домов у настырной бабы.
Торопливо начал прибираться в доме. Хотя всё было на своих местах. Нигде ничего не разбросано. Но прошёлся веником и тряпкой. За окнами уже начало темнеть. Хотел задёрнуть шторы. Но оставил как есть. Чтобы видела, куда стучать.
Из холодильника достал всё, что готовил вчера. Не густо, но ладно. Поставил разогревать. Включил чайник. Кинулся, сдёрнул с телевизора агеевский разгильдяйский фартук. Последний штрих художника на картине.
Сел и стал ждать. Прислушивался к себе.
Постучали в окно комнаты. Уже? Накинул пальто, побежал открывать калитку.
– Да вы же опять горите! – воскликнула Кузичкина, едва раздевшись. Тронула рукой его лоб: – Да вы же кипяток!
Уже рылась в сумке, искала градусник.
Табашников потрогал свой лоб. И правда очень горячий. Хотел сказать, что с похмелья это у него. Но уже сидел с градусником под мышкой. Отражение своё видел в зеркале прихожей. Прикидывал, как лучше бы смотрелось, вот так – градусник под мышкой, или – сидеть с градусником изо рта? Пожалуй, с градусником изо рта было бы красивше.
Пока сидел, принялась хозяйничать в его кухне. Агеевский фартук даже нацепила. Смотрите на неё – полная хозяйка. Не рано ли?
Выдернула градусник. Опять ахнула – 38 и 5! А что ночью будет, Евгений Семёнович? Смотрела на него во все глаза. Как на начинающего моржа-дурака. Который без подготовки залез по горло в зимнее море.
– Может быть, мне опять дёрнуть? Как у вас? Маргарита Ивановна? У меня – есть. А?
Шутку не оценили:
– Ни в коем случае, Евгений Семенович.
И началось лечение. Лечение по Кузичкиной.
Маргарита Ивановна притащила всю свою аптеку, оставшуюся от недавней болезни, когда она заразилась от Лямкина. Все таблетки, настойки и капли в пузырьках. Горчичники. Банки медицинские. И даже кучу шприцев с ампулами. Неужели будет ставить? В жопу? В голую?
Решительно выдвинул руку:
– Нет, Маргарита Ивановна. Я привык сам. У меня свои методы. Пожалуйста, ничего не нужно.
Началась перепалка. В конце концов, простуженный согласился на аспирин и капли в нос. И то – если потечёт. И то, если температура поднимется ещё выше. А так – пусть организм сам борется.
Кузичкина решила отступить, выждать. Через час-другой не то запоёт. Когда начнёт кашлять и чихать. И температура наверняка подскочит. А сейчас нужно его как следует покормить. И только калорийным, жирным. Как раз свиные котлеты принесла и большой кусок торта. Однако и тут не дал развернуться, оттеснил от плиты. У него, видите ли, всё приготовлено и уже разогрето. Доверил только накладывать в тарелки и подавать на стол. Ладно, хотя бы это отвоевала.
– Как вы прекрасно готовите, Евгений Семёнович, – подпускала леща за столом.
Однако сегодня Табака почему-то трудно было купить лестью:
– Да обыкновенно. Что особенного в картошке с мясом, любой приготовит.
– Не скажите, Евгений Семёнович. Многие мужчины не умеют даже картофелину ножом очистить.
– Я жил один, – сказал Табашников. – Не мудрено научиться.
Разговор пошёл опять как-то не так, не в ту сторону. Кузичкиной хотелось выведать, о чём вспоминал мужчинка на берегу моря. Хотелось расшифровать его короткую обмолвку, которая вылетела у него – «многое мне там вспомнилось». Зашла со стороны: