Страница 105 из 142
Новосёлов кинулся к шифоньеру. Поспешно рылся в нём, искал. Почти голая старушонка тряско бегала по комнате. В пояске с болтающимися резинками. Как клячка в сбруйке.
Новосёлов выхватил большие деньги:
– Вот же, вот! Деньги! Деньги Абрамишина! Букет! – Швырнул вымогателям: – Нате!
Схватив свёрнутую пачку, плешивенький упал на диван. Считаемые деньги появлялись и прятались в его кулачках как мыши. Придвинулась, загнанно дышала старушонка. Всё так же в сбруйке. Поддёрнула выше пьяный чулок.Пристегнула. Второй. Подмигнув Новосёлову, лихо щёлкнула резинками…
Махаясь руками, Новосёлов наверх куда-то полез. Подкинулся на кровати. Рука хваталась. Не узнавала полку на стене. Глянул вниз…
Разгладив все свои неприятности в снящихся добрых снах, братья спали сном праведников…
Новосёлов повалился на подушку: чё-ёрт!..
<p>
</p>
Проснувшись рано утром, они лежали и бездумно-вытаращенно смотрели в разные стороны. Как две половинки единого распавшегося лица.Стеклянные их глаза походили на елочные игрушки, затонувшие в вате…Новосёлов боялся шевельнуться на кровати, кашлянуть… Но через какое-то время близнецы снова уснули.
За завтраком, не поднимая от стола глаз, они сказали, что поедут, наверное, домой. Сегодня же…
У Новосёлова сжалось сердце.
– Но почему, ребята? Как же так? Первый раз приехали в Москву, побыли два дня, ничего не видели – и назад. Кто же так делает?.. – Понимая,что скажет глупость, сам не веря в нее, всё же сказал: – Может быть… он придёт… Сюда… В общежитие…
– Нет,дядя Саша. Мы решили. Поедем. Извините нас…
Жалко было мальчишек до слёз…
– Может, с деньгами? – я дам…
– Нет… Спасибо… Поедем…
Пока Новосёлов был на работе, целый день просидели в общежитии, в комнате. Не выходили. Словно боялись, что их узнают.
Вечером Новосёлов втаскивал их чемодан в купейный вагон. Братья спотыкались сзади. Выпало им нижнее и верхнее место. Старушка говорливая напротив, рядом дочь её лет сорока. Всё хорошо, попутчики хорошие. Вот-вот поезд должен был тронуться… Ну, ребята! По очереди Новосёлов крепко обнял их. Похлопал по спинам. Пошёл по вагону.
Они стояли у раскрытого окна. В пыльниках своих. Запакованные,унылые, как голубцы. Новосёлов пригласил их приезжать ещё. На следующий год. Или зимой, на каникулы. А что? – остановиться есть где, приезжайте! Братья обещали. Вагон тронулся. Близнецы сразу же, как по команде, испуганно замахали. Часто-часто. Как машут малые дети. Новосёлов шёл,тоже помахивал. Почему-то сдавливало горло. Поезд заворачивало дугой, лиц близнецов уже не было видно, а они всё махали – сумасшедше вырывались из окна их руки. И, не видимое ими, жульем металось под вагонами солнце.
<p>
<a name="TOC_id20275029" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a></p>
<a name="TOC_id20275031"></a>47. Сорок лет спустя
Тогда, в начале лета, она сидела перед Кропиным в кухне вместе с внучкой, толстенькой девочкой лет восьми-девяти.
При виде её старого, какого-то желтовато-оплавленного недовольного лица, подожжённого склеротическими костерками, при виде высоко и необычайно чадливо взбитых волос… на ум Кропину приходила далёкая, дореволюционная ещё смолокурня. Теперь вот обретшая ноги, пришедшая к нему в квартиру откуда-то с Алтая. С заимки. Пришедшая с посохом. Со своей сермяжной правдой…
– …Вы слышите меня? – громко спрашивали у него как у охлороформленного в операционной. И он вздрагивал, говорил, что слышит. То есть слушает, конечно. Извините…
Ходила по кухне Чуша, игриво поглядывая на Кропина. Как, по меньшей мере, на алиментщика. Долго разыскиваемого и вот, наконец-то, пойманного. Кропин, как заяц, косил одним глазом. Однако боялся только одного – как бы не ушла на плите манная кашка. Не подгорела бы там, не уделала бы плиту. Вставал, помешивал длинной ложкой. Возвращался на стул.
Постепенно стало что-то проступать, проясняться. В далёкие тридцатые здесь, в Москве, в небезызвестном ему, Кропину, институте работали с ним следующие товарищи… Товарищи были названы. Все. Никто не забыт.Притом особо подчёркнуты были две последние фамилии: Левина и Калюжный…
– Улавливаете теперь суть?..
– Нет, – честно взбодрил глаза Кропин.
– Я её сестра…
– Кого?..
– Левиной… Родная… Елизавета Ивановна…
Та-ак. Она хочет, чтобы как в романе. «Сорок лет спустя». Но, собственно, что же должно изобразить тут? Руками всплеснуть? Вскочить? Не может быть! Невероятно!.. Однако задача…
Женщина ждала. Улыбчиво, требовательно…
– Ну, и что же она?.. Как?.. Вероника Фёдоровна, кажется?.. Если память не изменяет, конечно?..
– Маргарита Ивановна! – вскричала радостно женщина. – Как вам не стыдно забыть, Дмитрий Алексеевич!
Дождавшись, когда Чуша ушла к себе, сестра Левиной приступила к подробному объяснению причин своего с внучкой визита, столь странного для Кропина. («Вы должны всё мужественно выслушать, Дмитрий Алексеевич, и принять. Всё!»)
Через полчаса выяснилосьЭто Всё … А зачем, собственно. Но – ладно.