Страница 103 из 142
Решили: братьям ночевать здесь – вон, на полу, возле окна. Серов пошёл за второй подушкой, у Новосёлова одна лишняя была. Были и простыни,матрас, одеяла. Полный порядок!
Поужинав с хозяином, братья устроились на полу, на чистом прохладном ложе, натянули до подбородков одеяла. Долго переговаривались с «дядей Сашей», расспрашивали его о брате своем, дорогом Мише, которого они, судя по вопросам, почти не знали. Потом сами рассказывали о доме, о родителях, одному из которых, отцу, исполнилось семьдесят пять! «Две недели назад! Юбилей был! Две недели только! Народу – полный дом! Миша ничего не прислал! Видимо, забыл!» Упомянули и родственников, которые все живут с ними в одном доме. «Двухэтажный дом! Двухэтажный!» Говорили о городе Орске… о том ещё, что они болели, оба болели, корью, одновременно— понимаете? – и их перевели в восьмой класс без экзаменов, потому что оба они отличники… И уснули одновременно, умиротворённые вполне.
Пришедший ночью Марка Тюков пролез мимо сдвинутого стола с горящей настольной лампой и Новосёловым, нисколько не удивившись, что стол сдвинут. Сел в свою кровать подобно божку, сложив в паху ручки, собираясь, как обычно перед сном, журчаще-тупо посидеть.
Увидел. Рыжие две головы на подушках. С рыжим румянцем на щеках. Прошептал: «Ух ты-ы, как два ордена Ленина лежат. Две девки. Обе рыжие-е…» Новосёлов сказал ему, что это не девки и не ордена…
– А кто?..
<p>
</p>
Утром в вестибюле Кропин подал им пачку писем. «О, папины!– воскликнули братья. – Мише!» Радостно рассматривали, перебирали конверты.Разделив поровну, аккуратно вложили под пыльники во внутренние карманы пиджаков. Новосёлов и Кропин молча смотрели друг на друга. Братья снова застегнули пуговицы на пыльниках. Как всегда – до горла. Всё! Они готовы!Пошли за Новосёловым.
Новосёлову довольно быстро выдали адрес Абрамишина в Горсправке. Прописан был Абрамишин в Измайлово. Улица, номер дома, как ехать – всё было. Новосёлов проводил близнецов до метро, ещё раз подробно объяснил, как им добираться… Спросил о деньгах…
– Есть, есть! – заверили его братья.
За целый день, в работе как-то особо и не вспоминал о мальчишках,уверенный, что всё будет хорошо. И тем несказаннее удивило его вечером,что они ничего не добились, ничего не узнали. Они сидели опять перед Новосёловым на стульях, с щеками в чёрных веснушках, как перепелиные яйца.Мяли в руках кепки.
– …Нам сказали, что мы его детии чтобы мы мотали оттуда…
– Кто, кто сказал? Какие дети?
– Тётя. Пожилая. У неё ещё парик съехал. На глаза. Когда она кричала… На площадке… Что мы его дети… и чтобы мы мотали…
Новосёлов мрачно думал: при чём здесь дети? какие дети?
– Так он живёт, что ли, там?
– Не знаем…
Близнецы готовы были заплакать. Новосёлов как мог стал успокаивать. Потом сказал, что завтра сам с ними поедет. Поменяется сменами с напарником и поедет. Поговорит с этой… тётей. Накормил их.
Они лежали опять на полу, закинув руки за головы, смотрели в потолок. Так и уснули, с головами в руках, крепко зажмурившись, будто их усыпили насильно…
<p>
</p>
У чужой двери перед встречей с незнакомыми людьми Новосёлов резко выдохнул, точно должен был выпить стопку спирта. Позвонил. Не открывали. Дверь походила на пухлый матрац с розанами. Позвонил ещё раз. Резче. Кепки близнецов высовывались с площадки на пол-этажа ниже.
Открыла девица лет двадцати. С вздыбленным от беременности халатом. Разглядывая Новосёлова, жевала жвачку.
Новосёлов как мог спокойней объяснил суть дела. Для чего он приехал сюда. Вон, с ними. Кепки разом исчезли.
– Он здесь не живет!
– А где? Скажите адрес.
– У него спрашивайте!
– Но он же у вас прописан… Вот же, в Горсправке дали ваш адрес…
– Ну и что?.. – Девица жевала. Новосёлов смотрел на её крысиный раздёр в белесых волосах…
За спиной девицы в коридоре послышался шум – там что-то роняли – и на площадку вылетела дамочка лет пятидесяти: парик её походил на жёсткокудрого барана.
– А-а, явились! Опя-ать! Теперь уже втроё-ом! – Каблуки близнецов застучали вниз по лестнице.
И повалилось изо рта этой тётки чёрт знает что про инженера Абрамишина. Просто невероятное! И он-де – негодяй, изменщик, бросил её дочь,беременную! Жрал, пил здесь и ни копейки не платил! А пьянки его! Побои бедной девочки! (От поцелуя «девочка» мотнулась как тряпичная.) Измены!Постоянно путался с бля… А когда девочка забеременела, смылся совсем! А теперь вот приезжают два его выбл… из какого-то Орска (а сколько у него их по всей стране, сколько!) и требуют, чтобы мы сказали его адрес! Мы! Сказали! После всего, что он сотворил с моей девочкой! Беляночкаты моя, дай я тебя приголублю! (Голова дочери была кинута на страждущую материнскую грудь и мгновенно орошена, что называется, жгучими слезами.) И вот теперь у нас! Требуют! У на-ас!..
Новосёлов пытался урезонивать её, доказывал, что не сыновья мальчишки ему, не сыновья – братья, младшие братья! Нет – его не слушали. Тётка кричала, прибавляя и прибавляя голоса. Выкрикивала вверх, не сводя глаз с Новосёлова. Выкрикивала с намереньем, с подтекстом. Чтоб слышал весь подъезд. Мол, караул, убива-ают!
С механистичностью коровы дочь спокойно жевала свою жвачку. Точно просто проверяла заранее заготовленный список всех выкриков матери. По пунктам. Всё ли прокрикивается, обо всём ли орется.
Как только начали хлопать двери и высовываться люди – тётка резко усилила крик, по-прежнему зорко наблюдая за Новосёловым…