Страница 4 из 34
— Вы курите или смертельно больны? — моментально устав от одышки за спиной, спросил Тимур.
— Не все, знаешь ли, тяготеют к спорту.
— Вижу, мою девушку вы тоже внимательно разглядели.
— Она идеальна.
Тимур остановился и оглянулся.
Лиза словно вошла целиком в один кадр.
Гладкие волосы собраны в строгий пучок. Очень много косметики, круглое лицо, тяжеловатые бедра при узких плечах, нелепые каблуки, яркий рот, тяжелое дыхание.
— Господи, — вырвалось у него, — о чем только думал это придурок?
— Он смотрел на вещи шире.
— Послушайте, Елизавета… как там было?
— Алексеевна.
— Вот именно. Давайте на этом остановимся. Не следите больше за мной. Не приходите на мои лекции. Не делайте ничего, со мной связанного. Я желаю вам преодолеть все эти стадии принятия горя, в которых написано в интернете. Выйдете за кого-нибудь замуж, заведете собаку или ребенка, начнете носить кроссовки. Я просто не хочу больше о вас ничего слышать.
— О, детка, — жалобно, насухую всхлипнула она. — Мы бы могли… поддержать друг друга в это сложное…
— Нет, — отрезал Тимур. — Все-таки, я вас ненавижу. Вы мне отвратительны, и всё такое. Мокрая жаба.
Она засмеялась сквозь слезы.
Он сердито зашагал прочь, унося себя от её грусти и понимания, и загадок.
Что же такого видел в ней отец, чего никак не ухватит Тимур?
Пообещав себе больше никогда не думать об этой жалкой пародии на женщину, Тимур отправился к той, кто был самим совершенством
3
— Что значит — у тебя умер отец?
Тамара смотрела на него с таким потрясением, что Тимуру даже стало стыдно.
Наверное, нужно было сообщить ей. Любящие люди должны поддерживать друг друга в болезни и горе, но почему-то Тамара не вписывалась ни в кладбищенскую историю, ни в траурную.
Некоторые женщины созданы для того, чтобы нести свет и радость, а не для того, чтобы варить кутью для поминок.
Она была идеальной, Лиза дала верное определение.
Умная и добрая, красивая и стройная, молодая и спортивная, интеллектуалка с отличным чувством юмора.
— У тебя умер отец, и ты только сейчас мне об этом сообщаешь? — повторила Тамара.
Можно было подумать, что он совершил что-то постыдное.
— Прости, — сказал Тимур, нисколько не чувствуя себя виноватым.
Она встала и прошлась по комнате, как всегда делала, когда о чем-то напряженно думала.
Тама жила в небольшой хрущевке с довольно убогим ремонтом. Как и многие вчерашние выпускники вузов, она еще не слишком много зарабатывала и ненавидела квартиру, которую у неё получалось снимать.
Наверное, Тимур давно должен был предложить ей жить вместе, но ему нравилось возвращаться в тот дом, где никого, кроме него самого, не было.
Ему необходимы были часы одиночества, чтобы наутро снова отправиться в мир людей и не чувствовать себя среди них голым.
Квартира, в которой он жил, досталась ему после смерти бабушки, и была наполнена воспоминаниями детства и прозрачно-хрустальной теплотой, которую посторонние люди непременно бы разбили.
— Как ты? — продолжая расхаживать туда-сюда, спросила Тамара. — Держишься? Вы же не были особо близки с отцом?
— Нормально, — ответит Тимур, — держусь. Не были.
Она остановилась и посмотрела на него внимательнее.
Наверное, ей очень хотелось поругаться сейчас — за то, что он как бы выкинул её за порог своего горя, проводя определенную черту между ними. И Тимур был благодарен ей за сдержанность.
День был долгим и унылым, а вечер — сложным и эмоциональным.
— Мне бы хотелось, — сказал он, — сделать что-нибудь скучное. Посмотреть, например, футбол. Или поиграть в шахматы.
— Что-то, во время которого не надо было бы разговаривать? — вздохнула Тамара и обняла его.
В университете их называли «Тим-Там».
Они учились в одной группе и начали встречаться на четвертом курсе, каким-то образом благополучно миновав рифы темпераментного начала романа и периода притирки, об который разбиваются многие любовные лодки.
Тимур ужасно волновался, когда решил, что ему непременно надо поцеловать Тамару, и целую неделю набирался смелости, отступая назад при каждом удобном случае.
— У тебя такое выражение лица зверское в последнее время, — сказала Тамара. — Зуб болит?..
Она была смешливой и редко о чем-то переживала. Удивительно ценное качество для вечно рефлексирующего Тимура. Тама жила в этом городе одна, её родители остались где-то там, в небольшом поселке, откуда она прибыла в университет. Обычно Тимуру казалось, что это ужасно удобно: взять и уехать от своей семьи, но Тама почему-то скучала по родителям и сестрам.
Это было сложно понять.
Инга позвонила, когда Тимур уже почти задремал у телевизора.
— Мне кажется, что у нашего отца была любовница, — без всякого вступления заявила она.
Инга то и дело без всякого объявления войны обрушивала на Тимура информацию, которую ей удалось раздобыть. В школе он с ума сходил от тех подробностей, с которыми старшая сестра посвящала его в свою личную жизнь.
Сам Тимур не испытывал потребности делиться с кем-то своими переживаниями.
— С чего ты взяла? — немедленно рассердившись, спросил он.
Тамара с сонным недоумением посмотрела на него. Её удивили эти интонации.
— Я сейчас приеду к тебе, — сказала Инга и повесила трубку.
Она всегда просто сообщала о своих действиях, не дожидаясь обратной связи.
Тимур поцеловал теплую и уютную Тамару, которая моментально вернулась в свое сонно-телевизионное облако, и поехал домой.
— Какая теперь разница, — сказал Тимур, открывая дверь в свою квартиру.
Инга дожидалась его на лавочке у подъезда и была раздосадована этим обстоятельством.
— Сделал бы ты уже для меня дубликат ключей от квартиры, — проворчала она.
— Ни за что на свете, — привычно отказал ей Тимур.
— Между прочим, она была и моей бабушкой.
— Ты приехала поговорить и о бабушке тоже?
Инга прошлась по кухне и заглянула в миксер.
— У меня мурашки по коже бегут от твоей стерильности. Давай хоть яйцо разобьем об стену, что ли? Всё добавится какой-то живости.
— Чая? — кротко спросил Тимур.
— Пива, — отмахнулась Инга. — Или что у тебя там? Вино?
Значит, она приехала надолго, и они начнут разговаривать по душам.
О, господи.
Инга нуждалась в разговорах, как растение в солнечном свете.
Тимур протянул ей бутылку пива, а себе плеснул вина.
Надо стараться быть внимательнее к Инге и маме, — снова напомнил он себе.
Они-то, в отличие от него, действительно скорбели.
— Никак не могу поверить, что папа… Невероятно, правда? — Инга смотрела на него вопросительно и жалобно. Оставалось только удивляться, каким непогрешимым выглядел отец в её глазах.
— Невероятно, — буркнул Тимур. — Наверное, ты ошиблась. Да и потом… Сейчас это уже всё равно.
— А вот и нет, — живо возразила Инга. — Маме кто-то досаждает анонимными звонками.
От неожиданности Тимур на полном серьезе удивился.
— Не понял.
— Звонит какая-то женщина. Плачет. Спрашивает, также плохо маме, как и ей.
— Может, какая-нибудь одиозная студентка? В отца были влюблены все первокурсницы. Они же ненормальные, и им всего восемнадцать.
— Не знаю, — с сомнением протянула Инга. — Голос вроде взрослый.
— А мама?
— Молчит. Но ты же её знаешь.
Иногда ему казалось, что отец соткан из воды, а мама — из камня.
— В любом случае это какая-то ерунда, — сказал Тимур. — Зачем было бы этому болвану…
— Тим!..
— Заводить себе любовницу? Если мама вышибла его вон, он остался бы с голой задницей.
— Ты совершенно невыносим, — вздохнула Инга. — Почему у тебя так всё сложно? Что это? Тестостерон?
— Что эта женщина хочет от мамы?
— Ты знаешь — кажется, что сочувствия.
На следующий день Тимур позвонил завкафедрой и попросил адрес Елизаветы Алексеевны.