Страница 8 из 10
Однако с его выводами не согласилось конкурирующее с МВД ведомство – по мнению III отделения, петрашевцы не готовили заговор – они просто болтуны. Позицию III отделения поддержал МИД – министр К.В. Нессельроде категорически не согласился с утверждением, что у него под носом свило гнездо злодейское общество. Недовольны были и в высшем свете – почти у всех среди петрашевцев имелись знакомые, подчиненные и родственники. Даже министр Перовский – и тот был взбешен, так как выяснилось, что петрашевцем являлся чиновник министерства Н.А. Милютин, которому он покровительствовал.
В результате петрашевцев признали не заговорщиками, а группой безнравственных испорченных молодых людей. И хотя приговор им был очень суров (а иначе никак – в Европе бушевали революции), в последний момент расстрел заменили гражданской казнью, каторгой и ссылкой.
Жандармы намеренно, ещё на самых первых допросах, сообщили петрашевцам о роли в их деле действительного статского советника Липранди. После чего в обществе Ивана Петровича стали открыто презирать. Сменивший Льва Перовского на министерском посту Дмитрий Иванович Бибиков (1792–1879) общался с Липранди в «собачье-начальственном тоне», а потом подвел его под сокращение штатов.
«Для меня дело петрашевцев было пагубно, оно положило предел всей моей службе и было причиной совершенного разорения», – признавался потом Липранди{32}.
Остаток жизни Липранди посвятил сбору и публикации материалов об Отечественной войне 1812 года. Он составил каталог всех посвящённых ей книг и статей и вёл поимённый учёт доживших до того времени ветеранов наполеоновских войн. Лев Толстой использовал материалы Липранди в «Войне и мире», а после публикации романа прислал ему экземпляр книги с надписью: «В знак искреннего уважения и благодарности»{33}. Умер Иван Петрович Липранди в возрасте 89 лет и был похоронен на Волковском кладбище в Петербурге.
Почему же таланты и знания И.П. Липранди не были использованы для борьбы с лихими людьми? Почему не получили поддержку проекты создания Санкт-Петербургской сыскной команды 1822 и 1843 годов? Ответ банален – с восьмидесятых годов XVIII века вплоть до реформ Александра II уровень преступности в империи был крайне низким – например, в Москве в первой четверти XIX века случалось за год всего около десятка тяжких преступлений (убийств и грабежей){34}. На докладах МВД, содержащих сведения о числе совершенных и раскрытых преступлений, Николай I регулярно писал: «читал с удовольствием». Тратить деньги на создание ненужной в те времена структуры, пусть и имеющей европейские аналоги, не сочли необходимым.
1.6. Карп Леонтьевич Шерстобитов (1795–1866)
Как уже упоминалось, до 1860 года следствие в Российской империи вели следственные приставы. Но розыскной деятельностью они не занимались – её осуществляли чины наружной полиции: частные приставы, городовые и квартальные надзиратели. Об одном из них мы и хотим рассказать.
Карп Леонтьевич Шерстобитов был солдатским сыном. А все они в первую половину XIX столетия «принадлежали» военному ведомству. По достижении определенного возраста мальчишек отрывали от семьи и отправляли в школы кантонистов, где обучали военным специальностям (аудитор, фельдшер, писарь, музыкант и т. д.). К.Л. Шерстобитов поступил на государеву службу таким вот «школьником» 14 ноября 1814 года в Лекарской госпиталь Новгородской Адмиралтейской казенной фабрики. Закончив там обучение, 1 мая 1817 года был произведен в младшие фельдшеры и определен в 26-й флотский экипаж Балтийского флота. Потом Шерстобитов служил в Кронштадте: с 8 февраля 1826 года по 11 февраля 1828 года в госпитале для малолетних юнг при канале Петра Великого, затем – в Морском учебном экипаже.
28 июня 1838 года за выслугу беспорочных 20 лет «унтерофицерствования» по Высочайшему повелению Шерстобитов был уволен со службы с награждением чином 14 класса (коллежский регистратор – самый низкий чин по Табели о рангах). Ему была пожалована пенсия – аж 6 рублей 45 копеек в год. На такие деньги обремененному семьей Карпу Леонтьевичу – женой Прасковьей Артамоновной (1801–1848), дочерью Натальей (родилась 30 декабря 1826 года) и сыном Павлом (дата рождения 26 января 1830 года){35} – было никак не прожить. Поэтому, отдохнув пару недель, 12 августа 1838 года, по протекции брандмайора О.С. Орловского, он устроился в Санкт-Петербургскую полицию младшим помощником квартального надзирателя{36}. Служил там исправно, «не было примера, чтобы Шерстобитов не сумел дать обстоятельного отчета о ком-либо из домовладельцев или порядочных обывателей»{37}. Поэтому быстро продвигался по службе: 10 марта 1840 года Карп Леонтьевич стал старшим помощником квартального надзирателя, а 28 апреля 1842 года получил под руководство квартал. Тут и обнаружились его скрытые таланты: «Шерстобитов вскоре заявил себя самым осторожным, искусным, находчивым, вкрадчивым и терпеливым сыщиком, а потому, кроме прямых обязанностей по участку[8], на него возлагались особые поручения».
Дело № 5. Чухонский принц
Летом 1847 года к богатейшему петербургскому банкиру Александру Людвиговичу Штиглицу приехал порученец от принца Баттенбергского, прибывшего в Россию для участия в красносельских маневрах. Его высочество желал обналичить чеки и с этой целью приглашал банкира в гостиницу «Буржуа»{38} (находилась в доме Маничаровых{39} по адресу: Малая Морская улица, дом 21{40}, дом не сохранился), в которой остановился. Однако в номере гостиницы на Штиглица напали трое мужчин и принялись душить. Банкиру удалось вырваться и закричать. Его зов о помощи был услышан гостиничной прислугой, и грабители, испугавшись, отпустили жертву и скрылись другим ходом. Прибывший на происшествие пристав 1-й Адмиралтейской части полковник Василий Борисович Горбунов учинил опрос и выяснил, что номер сняли на сутки три чухонца, один из которых был рыжим. Брошенные ими вещи – старый чемодан с кирпичами внутри и стоптанные сапоги, по мнению пристава, помочь в их розысках не могли. И тогда обер-полицмейстер Александр Павлович Галахов велел позвать Шерстобитова.
Рис. 9. Обер-полицмейстер Санкт-Петербурга А.П. Галахов
Пока тот методично осматривал чемодан и каждый кирпич, лежавший в нём, Горбунов и его подчиненные добродушно подтрунивали над Карпом Леонтьевичем. Но когда он разрезал оба сапога от голенища до подошвы, принялись хохотать. Но не зря пословица уверяет, что «хорошо смеется только последний». Через три дня Карп Леонтьевич привел к Галахову арестованных им чухонцев. Как он их поймал? В нижней части сапога Карп Леонтьевич обнаружил полустертое клеймо сапожника. Разыскав мастера, в его старой книге заказов он отыскал фамилию клиента. Обратившись в адресный стол, Шерстобитов выяснил, что ныне владелец сапог проживает на Васильевском острове у одной немки, сдававшей углы постояльцам. Та сообщила сыщику, что от неё подозреваемый, проживавший с двумя друзьями-чухонцами, уже съехал. Немка вспомнила, что к этим постояльцам часто захаживал их земляк, служивший провизором в аптеке у Калинкина моста. Шерстобитов помчался туда. В аптеке он наткнулся на рыжего мужчину. Схватив его за воротник, он строго спросил: «Где два твоих товарища?» Оторопевший чухонец сообщил, что те стоят на мосту. С помощью торговавших там калачников эти двое тоже были задержаны и тут же во всем сознались.
32
Там же. С. 454.
33
Там же. С. 458.
34
Шаламов А.Ю. Российский «фараон»: сыскная полиция Российской империи во второй половине XIX – начале XX в. М.: Principum, 2013. С. 30.
35
РГИА. Ф. 1353. Оп. 51. Д. 463. Л. 658.
36
Там же. Ф. 1286. Оп. 21. Д. 345. Л. 4–5.
37
Ломачевский А. Рассказы из прежней полицейской жизни в Петербурге // Рус. старина. 1874. Т. 10. С. 205.
8
Автор ранее в тексте поясняет, что в описываемые им времена участок назывался кварталом.
38
РГИА. Ф.1286. Оп. 21. Д. 345. Л. 7.
39
Цылов Н.И. Городской указатель, или Адресная книга врачей, художников, ремесленников, торговых мест, ремесленных заведений и т. п. на 1849 год. СПб., 1849. С. 111.
40
Нистрем К.М. Адрес-календарь санктпетербургских жителей… СПб., 1844. Т. 1. С. 37.