Кукла на троне

Всем, что он видел, был кусок каменной стены и стол перед нею. На стене, в кольце света от факела, поблескивал жирный слизень. Сырой камень высыхал от огня, и слизень пытался отползти подальше – в тень и влагу. Сокращался и вытягивался, сокращался и вытягивался, но все не мог выбраться из пятна света.

За столом у стены сидел другой слизень, покрупнее. Этот тоже был жирен и тоже поблескивал – факел отражался в его лысой макушке. Глядя в пустоту между Неймиром и Чарой, человеческий слизень чесал брюхо. Запускал руку под фартук и скреб живот, издавая шорох. Вытаскивал ладонь на свет, разглядывал грязные пальцы и снова принимался чесать: шурх-шурх-шурх. Единственным делом слизня было следить за пленниками, и даже с этим он справлялся плохо. Пока слизень занимался своим брюхом, Неймир сумел вывернуть кисть руки и прикоснуться к ремню. Нечего надеяться расстегнуть или порвать. Но кожу ремня – старую, изношенную – покрывали трещинки. Если вогнать ноготь в одну из них и долго царапать… Час или два упорного труда, а затем рвануть как следует… Только и нужно – чтобы слизень за столом все так же тупо скреб свое брюхо. Шур… шурх… шурх…

Тишину вспорол лязг засова, факел качнулся от движения воздуха. Несколько пар каблуков простучали по камню, заставив Неймира отдернуть пальцы от ремня.

– Вот они, ваше высочество.

Человеческий слизень выпрыгнул из-за стола и согнулся в поклоне, насколько позволяло брюхо. Никто из вошедших не глянул на него. Их было четверо. Два воина в пластинчатых доспехах и островерхих шлемах, какие носят южане. Невысокая женщина… нет, девушка: куколка лет семнадцати, тонкие брови – как шрамы на белой-белой коже. И тот, кого назвали «высочеством»: мужчина, похожий на вороного жеребца. Грива смоляных волос до плеч, сквозь пряди недобро и насмешливо сверкает карий глаз.

Полувраг – так назвал этого парня Моран Степной Огонь. Да, именно, полу. Не слишком грозный, не много злобы в глазах, мало твердости в скулах. Если разобраться, собственный вождь пугал Нея значительно больше, чем вражеский. Однако сейчас жизни Спутников в руках полуврага, и придется очень постараться, чтобы спасти их.

– Долгих лет вашему высочеству! – выкрикнул Неймир, стараясь не затянуть петлю.

– Знаешь, кто я? – ухмыльнулся полувраг. – Или повторяешь, как попугай?

– Кто не знает принца Гектора Шиммерийского, Первого из Пяти, славного среди славных?

Полувраг прищурился с любопытством. Обронил:

– Стул…

Воины свиты подсунули сиденье под задницу принца, он сел, куколка встала рядом, приобняв его за шею.

– Как твое имя, шаван?

– Ваше высочество, простите, но тут закралась печальная ошибка. Ошибка из ошибок, ваше высочество! Я не шаван!

– А кто же, позволь узнать?

Неймир ответил с чистейшим южным выговором, какой только услышишь от Львиных Врат до Берега Бивней:

– К услугам вашего высочества славный Ней-Луккум, делец Юго-восточной гильдии, хозяин трех кораблей, почтенный гражданин Оркады!

– Хочешь сказать, ты – шиммериец? – губы принца изогнулись гримасой недоверия.

– Ваше высочество, я не только имел желание сказать, но и выполнил его. Я – шиммериец, сын южного солнца, вернейший из ваших подданных!

Принц Гектор бросил взгляд на свою куклу, и та мурлыкнула:

– Он врет, мой господин.

– Ты врешь, – повторил принц.

– Пускай мои чресла усохнут, как сорванный цветок, если посмею солгать вашему высочеству!

– Ты смуглый, как кочевник.

– Странствия сделали меня таким. Солнце не знает жалости к мореплавателю.

– Ты явился в Мелоранж, чтобы шпионить.

– Я приехал заключать сделки. Война – лучшее время для торговли.

Куколка принца шепнула:

– Бессовестная ложь. Мой господин, он даже дня не жил в Шиммери!

Неймир ответил со всею гордостью, какую позволяла ему петля на шее:

– Жаль, что вы так заблуждаетесь, госпожа, ведь стыд за эти слова измучит вас. Я родился и вырос в Оркаде – жемчужине Юга. Особняк моего славного отца – Калим-Луккума – стоял на Портовом проезде Глубокой гавани. В окна детской я видел башню Белой Девы и чайный дом славного Аферана.

– Отец обучил тебя ремеслу купца? – поинтересовался принц.

– Отец лишь начал мое обучение, ваше высочество. А после на пять лет отдал меня в услужение славному Оберлику – третьему старшине гильдии. Ваше высочество не может не знать: по традициям Оркады, купец отдает сына в обучение другому купцу, чтобы дополнить свое искусство мастерством коллеги.

– Чем ты торгуешь? Шелком?

– Горько, что ваше высочество унижают меня такой догадкой. В Оркаде лишь глупец торгует шелком, ведь эта привилегия отдана купцам города Лаэма. Самый прибыльный товар, что уходит из гаваней Оркады, – это чай. Его я и продаю дворянам Литленда и Короны.

– Сколько ты имеешь кораблей? Четыре?..

– Три, ваше высочество.

– Какого измещения и класса?

Неймир ответил, не колеблясь.

– Сколько мачт и парусов?

Неймир сказал.

– В каких верфях заказал постройку?

Неймир назвал лучшие верфи Оркады.

– Но там я заказал только два судна из трех. Первый корабль был мне подарен отцом на совершеннолетие, по традиции моего славного рода.

Принц потеребил свою куколку и метнул вопросительный взгляд: видала, каков? Она изогнула бровь: вот уж сюрприз!

– Ты многое знаешь о Юге, – сказал принц пленнику. – Наши порядки тебе известны, и в Оркаде ты бывал не раз, и купеческое дело понимаешь. Но скажи мне, ловкач, отчего тогда ты женат на шаванке?

Принц Гектор направил палец в лицо Чаре. До сих пор он ни разу не глянул на нее. Кажется, лишь теперь заметил.

– Женат?.. – удивленно переспросил Ней.

– Скажешь, она – тоже южанка? Ее кожа – кофе с молоком! Ни одна белокровная не доведет себя до такого! А глаза – узкие, злющие; смотрит – будто целится. Она – лошадница! Что на это скажешь?

Ней пожал бы плечами, если бы ремни позволили. Сказал с безмятежным спокойствием:

– Конечно, шаванка, ваше высочество. Понял бы и менее наблюдательный человек, чем вы. Но кто сказал, что она мне жена? Разве славные женятся на лошадницах?

– И кто же она?

– Чара – моя альтесса для любовных утех, ваше высочество. Альтессу для бесед и альтессу для домашнего уюта я оставил в Оркаде, чтобы не рисковать ими в опасном путешествии. Но от любви мужчине никак нельзя воздерживаться, иначе стержень усохнет, как яблочный черенок. Потому и взял Чару с собой. Она – мастер в этом деле.

Ней лукаво подмигнул принцу:

– Не желаете ли испробовать?..

– Хе-хе! – Гектор издал смешок. Судя по искоркам в глазах, он еще не поверил Нею до конца, но был очень близок к этому. – И где же ты купил свою Чару? В Оркаде?

– В Лаэме, ваше высочество. Тамошний привоз гораздо богаче.

– А за какие деньги?

– Шаван-торговец просил двести тридцать, а я сбил до двухсот: у нее на левой груди шрам. Хотя теперь, ваше высочество, я бы Чару не уступил и за триста. А что шрам – так это даже лучше, на мой взгляд: больше остроты и пикантности.

– Ты, как я вижу, и в женщинах знаток?.. – улыбнулся принц.

– Каким бы я был мужчиной, если бы не знался в женщинах? Эта наука – первая среди всех!

– Раз ты знаток, то не скажешь ли: в какие деньги обошелся мой цветочек?

Принц обнял за талию хрупкую девицу. Неймир хмыкнул:

– Я бы сказал, ваше высочество, но вежливость заставляет молчать.

– Отчего так?

– Боюсь, мой ответ огорчит вас, а расстроить ваше высочество – последнее, чего бы мне хотелось.

– Не скромничай, славный. Я нынче в прекрасном настроении, и что бы ты ни сказал, слова не омрачат его.

– Ну, раз так, ваше высочество, то скажу, но наперед прошу прощения. Ваша девушка – бела кожей, изящна и юна. Такой товар редко встретишь. Полагаю, шельмец-торгаш взял с вас не меньше пятисот эфесов. На сотню он завысил цену потому, что вы – принц. С меня просил бы четыреста. Я сказал бы: она – не леди Центральных земель, а всего лишь болотница Дарквотера, это по губам и подбородку видно. Цену скинули бы до трехсот, а я бы сказал: в ней нет чистоты, больно нагло смотрит в глаза, по всему – не девственница. Торгаш бы сказал: двести двадцать. А я бы ответил: сто десять. В ней еще один весьма крупный изъян имеется.