Кукла на троне

Камер-леди Моллия охотно делилась придворными сплетнями. Правда, всякий раз прижимала пальцы к губам: «Ах, простите, ваше величество, что говорю о таких вещах, но вот вчера графиня А с виконтом Б…». Именно от нее Мира узнала: раньше у Ориджина имелась другая любовница – некто Нексия Флейм. Девушка менее влиятельного рода, чем Аланис Альмера, зато, по слухам, души не чаяла в Эрвине. После войны Нексия не появлялась при дворе. Ориджин избегал ее, или Аланис как-то избавилась от соперницы, или сама Нексия не хотела терзать себя ревностью – неизвестно. Мира полагала верным последний вариант.

Самые же ценные сведения поступали от Дориана Эмбера. Придворный секретариат был весьма влиятельной инстанцией – именно потому, что любые мало-мальски значимые события фиксировались в его протоколах. Письма входящие и исходящие, частные и официальные визиты, прошения, назначения, взыскания, поощрения – бесконечный поток информации, из которой умный наблюдатель может сделать выводы. Баронет Эмбер не обрушивал на владычицу весь ворох фактов (да он и не поместился бы меж страниц «Дневников Янмэй»). Баронет излагал в записках лишь самое существенное. Например, такое:

«Банкирские дома просятся на прием, будут предлагать кредиты. Это хорошо – вам начинают доверять. Но банкиры уже ходили с предложением к лорду-канцлеру, и он отказал. Вероятно, процент слишком высок».

Банкиры явились следующим днем: господин Конто, господин Фергюсон, госпожа Дей. Строгие камзолы, черные бриджи, кружевные воротники; узкое платье в пол, манто, лайковые перчатки.

– Наши сердечные поздравления вашему величеству…

– …и соболезнования по случаю кончины владыки Адриана.

Мира печально опустила голову.

– Мы – хозяева банков «Первый кредит» и «Фергюссон и Дей», лучших в Землях Короны.

Мира, конечно, знала об этом из графика визитов. Банкиры могли не говорить названий своих детищ, но гордились ими, потому сказали. Мира одарила их тонким изгибом губ и благосклонным кивком.

– Рада знакомству с вами, господа.

– Время – деньги, ваше величество. Потому считаем долгом уважения говорить кратко. Зная, что казна государства испытывает некоторые затруднения, мы хотим предложить кредит.

Это сказал Фергюсон, а Конто искоса глянул на него и вставил:

– Ваше величество не должны думать, что мы недооцениваем финансовые возможности Короны. Имперское казначейство всегда показывало отличную эффективность в работе с деньгами, и, мы уверены, так будет и впредь…

Многословие Конто вызвало недовольный взгляд госпожи Дей. Она прервала его:

– Ваше величество, после тяжелой войны и расходов, связанных с коронацией, вы можете испытывать временные трудности. Искренне хотим помочь вам их преодолеть.

– Господа, – Мира улыбнулась, – как я понимаю, вы представляете два конкурирующих банка. Отчего же пришли вместе? Не удобней ли было пообщаться со мною раздельно, не меча друг в друга испепеляющих взглядов?

– Мы стремились к открытости, ваше величество, – пояснил Фергюсон. – Никаких подпольных закулисных переговоров, а честное и симметричное предложение от двух банков сразу.

– Вероятно, торгуясь с кем-то одним из вас, я добилась бы большей выгоды?

– Возможно, – не стал спорить Фергюсон. – Но один банк не располагает такими кредитными ресурсами, как два вместе.

– Какими же?

– Мы предлагаем вашему сиятельному величеству, – Конто галантно поклонился, – двести тысяч эфесов под двадцать пять процентов в год.

– По сто тысяч от каждого банка, – добавил Фергюсон.

– И через месяц сможем дать еще столько же, – сказала Дей.

Тут Мире пришлось пожурить себя: она понятия не имела, выгодные ли это условия. В учебнике финансового дела она не продвинулась дальше десятой страницы. Дневники Янмэй, «Ключи успеха Юлианы Великой», «Взлет и падение Железного Солнца» – труды по теории власти Мира глотала, как хорошее вино, но от премудростей экономики неизменно начинала клевать носом. Дворянская кровь бунтовала против торгашества.

– Благодарю за предложение, господа. Мне нужно будет обсудить его со своим финансовым советником…

Которого, к слову сказать, все еще не назначила. Прекрасно, Минерва, умница! И до сих пор не приняла решения о казначее и управителе налогов. Лорд-канцлер неделю назад подал на рассмотрение две кандидатуры, а ты до сих пор не удосужилась встретиться с этими людьми!

– Конечно, ваше величество. Мы ни в коей мере не торопим. Едва понадобятся средства – вам стоит лишь послать весточку в наши штаб-квартиры.

Дей и Конто выступили вперед, чтобы строго одновременно подать Мире два цветных листка. То были векселя, на которых, кроме прочего, значились и адреса головных отделений банков. Каждый вексель – по сто эфесов. Солидный: отпечатанный цветными красками, с золотыми пунктирами по канту. На одном – герб Фергюсона и Дей, на другом – «Первого Кредита» Конто. Гербы столь вычурно витиеваты, что иной граф позавидует.

– Красивые векселя, – одобрила Мира.

Конто улыбнулся:

– Изволите видеть, ваше величество, это не векселя. В ваших руках ассигнации – ценные бумаги на предъявителя, с фиксированным номиналом.

Теперь Мира заметила: действительно, сумма не вписана от руки, а отпечатана.

– В любом отделении банка ассигнация может быть обменяна на серебро или золото эквивалентной суммы. Либо сама по себе использована для платежа.

Мира начинала осознавать.

– То есть, этим листком я могу расплатиться вместо сотни эфесов?

– В любом городе, где известны наши банки. Стало быть, в любом городе Земель Короны.

– Хотите сказать, это – деньги из бумаги?

– Из очень красивой бумаги, ваше величество, – Конто отвесил поклон.

Никогда прежде Мира не видела подобного; встречала лишь обычные векселя – по сути, долговые расписки.

– Давно ли существует это изобретение?

– Пять лет, ваше величество. С тех пор, как развитие типографской техники сделало возможной столь сложную печать.

В голосе Конто слышалось меньше гордости, чем требовала фраза.

– Существует подвох?..

– Абсолютно никакого, ваше величество!

Фергюсон перебил:

– Простите нашего недостаточно мудрого конкурента. Он отчего-то считает лицемерие хорошим тоном. Ваше величество не ошиблись: хождение ассигнаций очень ограничено. Мещане воспринимают их недоверчиво, в работе с мелкими обывателями годится только серебро. Но для платежей на высоком уровне – как в нашем с вами случае – бумажные деньги гораздо удобней и практичней. Согласитесь, ваше величество: ценные бумаги легче хранить и считать, нежели серебро.

– Весь бюджет двора – в одной шкатулке, – добавила Дей, – а не в чудовищных сундуках с амбарными замками.

Они ушли, а Мира задумалась. Плохо быть невеждой. Двести тысяч – много это или мало, по меркам государства? Годовая четвертина – выгодный процент или грабительский? К стыду своему, Мира не имела понятия. Однако идея бумажных денег пленила ее. Мира получала странное удовольствие, держа ассигнации в руках. Быть может, дело в ее страсти к книгам и всему, отпечатанному на бумаге. Или в номиналах бумаг: двести эфесов – намного больше, чем когда-либо попадало в ее руки. А может – вернее всего – в свободе, какую обещали ассигнации. Золото – тяжелое, громоздкое, притягательное для воров. А эти два листка, сумма на пару лет жизни, легко поместятся в девичью перчатку. Можно взять только их, ничего больше, – и отправиться куда угодно. Свобода! Бекка Литленд – вот кто оценил бы!

К слову, от Литлендов подозрительно долго не было вестей. Пришли только официальные соболезнования о смерти Адриана и поздравления с коронацией. То и другое – голубиной почтой. После – ничего, ни слова из Мелоранжа. Мира посылала туда запросы и не получала ответов. Она старалась не тревожиться: как никак, Адриан разбил кочевников. А в Мелоранже, кроме полков Литленда, стоит немалая армия шиммерийского принца. Остаткам орды никак не победить. Наверное, молчание Бекки объясняется тем, что она сейчас в пути. Быть может, со дня на день появится во дворце вместе с послами Литленда! Мира расцветала при этой мысли.