Страница 4 из 5
– Ага… Схватывать. Вижу. А причем тут пища?
– А притом, что, схватив, ты должен съесть и усвоить.
– Вороны становятся бессмертными, когда едят знания?
– Вещие вороны становятся бессмертными, когда схватывают, едят и усваивают знания!
– Но как?! Где?! Куда эту руку просовывать?!
– Наверное, в те миры, где ты хочешь быть человеком? – подмигнул Учитель, встал, подошел к стене и просунул в нее руку, словно подавал ее кому-то.
В тот же миг стена замутилась, в ней появилось отверстие, и седой, длинноволосый старик с гуслями вышел из стены, опираясь на руку Учителя.
Учитель и Крук поклонились ему. Нетот, глядя на них, тоже встал и поклонился.
– Добро пожаловать в мой дом, почтенный Баим! – сказал Учитель, приглашая движением рук к столу.
– Ну вот и привели дороги к тебе в гости, Страж, – засмеялся Старик. – О, и мой старый друг Крук случился в этом месте в это время! – и он поклонился в ответ сначала Учителю, потом Ворону. – А это ищущий пищи? – склонил он голову, рассматривая Нетота. – И чем вас сегодня кормить прикажете?
– Я бы начал со знаний, если вы не возражаете, – еще раз склонил голову Нетот.
Все рассмеялись и начали рассаживаться за столом.
Трон могущества
Крук подкармливал Баима, подсовывая ему кусочки, которые казались ему самыми вкусными. Баим пробовал, а Крук ожидал, оценит ли гость его подношение. И когда тот кивал, выпятив губу, и цокал языком, довольный Крук принимался выискивать следующий кусочек повкуснее. Учитель просто ел, поглядывая на гостя. И Нетот последовал его примеру, подозревая, что ожидаемое потребует силы.
– Дорога с утра гудит, – наконец, сказал Учитель.
– Две вести заполняют ее, – покивал Баим. – У тебя появился ученик, и Голымбе бросили вызов.
Учитель присвистнул. Крук заволновался и принялся скрипеть что-то мелодичное, словно сказывал какую-то песнь, но не на русском языке.
– Кто?
– Он прячет свое имя…
– Опасная игра, – отозвался Учитель. – Видно, немалый человек, раз на такое решился…
Баим заметил, как Нетот переводит взгляд с одного на другого, улыбнулся ему и сказал:
– У тебя напухли вопросы. Еще немного, и ты не сможешь запихивать в рот пищу!
Нетот кивнул и спросил осторожно:
– Можно?
– Спрашивай, – ответил Баим. – Я здесь, чтобы ответить на твои вопросы.
– Как ты оказался там, за стеной? – спросил Нетот и внутренне напрягся, ожидая, что будет выглядеть смешно. Но Баим спокойно ответил:
– Я пришел по дороге.
Это повергло Нетота в легкую растерянность, словно он понимал каждое слово по отдельности, но не схватывал целиком.
– По дороге… Понятно… А как ты там оказался, как раз когда он просунул руку?
– Я пришел по дороге. А он просунул руку как раз, когда я пришел, – ответил Баим.
– Ага… Высокая дорога… Над деревьями!
– Повыше. Это она возле тронов опускается, почему стражам приходится здесь сторожить, чтобы случайные люди по ним не шастали…
– И ненужные тоже, – добавил Учитель.
– А-а… – только и смог произнести Нетот и почувствовал, что, чем дальше, тем больше запутывается. Можно было продолжать эти вопросы, но он не знал, какой вопрос задать, и потому задал тот, что торчал у него в сознании ярче всего:
– Что это за Голымба?
– Голымба? Голымба – это нищий, голь, кто ничего не имеет.
– А зачем тогда ему бросать вызов?
– А, ты вот о ком! Ты разве не слышал про Голымбу? У вас песен про него не поют?
– Нет, вроде…
– Ну, у Голымбы ни кола и ни двора, у Голымбы только горенка одна?
– Нет, не слышал.
– Забывают люди свое прошлое, – печально поглядел Баим на Учителя. – Грустно. Скоро этот народ останется один на один с бесами, и его сожрут…
Учитель печально кивнул:
– Каждый раз, когда это происходит, меня поражает, как легко они отказываются от своего…
– Кровь все жиже, люди все легче… да и яда в крови все больше…
– Но чем жиже кровь, тем сильнее они сопротивляются тому, чтобы помнить свое прошлое. Иной раз порвать готовы тех, кто напоминает. И дальше хуже будет, дальше они совсем озвереют и будут убивать тех, кто попытается беспокоить их память…
Баим согласно покивал головой и повернулся к Нетоту:
– В таком случае тебе бы надо начинать не с этого. Про Древо-то ты хотя бы слышал?
– Про древо?
– Там стояло это древо, тонко высокóе, тонко, тонко высокóе, листвой широкóе?
Нетот почувствовал, что ему становится стыдно, но вынужден был отрицательно покачать головой.
– Хорошо… То есть, плохо, конечно. Стало быть, от Соколиной книги начинать. Эту ты и подавно не слыхивал?
– Нет.
Баим допил красное вино из серебряной чаши, отодвинулся вместе с креслом от стола, положил гусли на колени и опустил пальцы на струны.
Нетот впервые видел, как играют на гуслях, и это было удивительное зрелище, совсем не похожее на игру на балалайке. Левую руку он опустил на струны сверху сразу всеми растопыренными пальцами, а правой принялся перебирать струны, извлекая различные русские наигрыши. Левая вскоре тоже начала ходить по стрункам, то прижимая их, то пощипывая, и Нетот почувствовал, что его тело стало подергиваться изнутри вместе с гудьбой.
Учитель тоже принялся постукивать каблуком о пол, а Крук задергал головой, то вжимая ее в плечи, то вытягивая.
Баим, посмеиваясь, сменил несколько наигрышей, а потом запел необычным голосом:
– О, так это я знаю! – воскликнул Нетот. – Это про Голубиную книгу, калики перехожие через деревню проходили, пели!
Баим, продолжая тихонько наигрывать, легко прервал пение и ответил:
– Голубиной она стала, когда голубь стал к богам отношение иметь. До этого богом у этого народа не голубь, а сокол был, и песня была соколиная. Песнь эту любили, поэтому те, кто хотел, чтобы прошлое забыли, переделали ее… Так прямо брали и заменяли слова, вот и древо из дубового стало кипарисовым…
– Кто это сделал? Враги?
– Враги? – вскинул брови Баим. – В смысле, пришли плохие люди и обидели хороших?
– Ну, кто-то же портил старые песни!
– Не надейся, что я помогу тебе найти врагов этого народа. У него нет хуже врага, чем он сам. И делали это люди из твоего народа, и когда они это делали, свято верили, что улучшают старую песню… Да, у твоего народа есть враги. Как у всякого народа. Но народ справится с любыми врагами, а вот с собой не может… Искать врагов можно, но это мелко. Ищи корень, ищи причину, по которой этот народ склонен предавать себя и убивать лучших своих сыновей…
Тут Баим прервался, отложил гусли, и улыбнулся Нетоту: