Страница 67 из 121
Лорелея округлила глаза. Она посмотрела на свои ноги. Потом на разговорчивое «бревно», потом на аллею сразу же за ним. Поморгала, как бы не понимая, о чем речь. Потом подняла руку и указала на лицо Макса.
— Что? — по привычке среагировал Ковальски. — Мой нос? Я честно, не знаю, чья это наследственность…
Теперь богиня уже почти вытаращила глаза. Она точно не представляла, откуда на ее пути взялся такой странный типаж и почему он говорит такие непонятные вещи. Лорелея указала на свой нос и покачала головой. Потом провела по правой щеке. Макс повторил ее жест и почувствовал кровь на пальцах. Этот мелкий карлик ему висок рассек! Будь он хоть трижды магом, но за это — ответит капитально.
— Что, это? — он показал окровавленную ладонь. — Это ничего. Мелочи.
Оперся рукой о короткую травку аллеи и наконец принял сидячее положение. От гримасы боли, правда, не удержался. Девушка с золотыми волосами отступила на шаг, но при этом вопросительно и даже как-то тревожно нахмурилась.
— Мелочи, — повторил Макс. — Больно — стало быть, жив.
Лорелея склонила голову набок. Постояла, призадумавшись, и вдруг довольно сильно ущипнула себя за руку. Прикрыв глаза, прислушалась к чему-то, потом кивнула и вдруг секундно улыбнулась.
Довольно-таки неумело, как будто за долгие годы она уже забыла, как это делается. Но Макс понял, что пропадает, растворяется в этой улыбке, и, если он сию же секунду не отведет глаз — его прежнего никогда не будет.
Он опустил глаза, но только после того, как задержал взгляд на ее лице — на ту самую, непоправимую секунду.
— Вот же… — начал он, опуская глаза, чтобы не ослепнуть, и понимая, что ругаться в таком положении все равно не сможет: он был все равно, что в церкви (то есть, там, куда не заглядывал лет с четырнадцати). Ну, только не это. Нестерпимо хотелось поднять глаза и посмотреть опять.
Он поднял глаза и увидел, что Лорелея повторяет один и тот же жест: указывает на его окровавленную щеку, потом на свою ручку, где уже начал проявляться синяк от щипка, а потом уже указывает просто на себя. Видно было, что она гордится достигнутым и вроде бы даже рада.
— Вам тоже больно, — пробормотал Макс, потом понял, что она имеет в виду не это. — Вы тоже живы… ну, конечно, вы живы, вы же не могли думать иначе. Или здесь нашелся хоть один идиот, кто на секунду предположил…?
Богиня перестала делать жесты. Она просто уронила руки и смотрела на него с недоумением и даже легким испугом. Макс наконец с трудом поднялся и попытался рукавом вытереть кровь со щеки.
Лорелея сделала еще один жест. Настолько обобщенно вопросительный, что он мог расшифровываться только как: «Кто ты?»
— Я? Я Макс, — он сам понимал, что звучит это довольно жалко. — Из внешнего мира. Безд… э-э, человек. А-а, дьявол!
Богиня подскочила на месте, а ведь он опять не ее имел в виду. Просто посмотрел на располосованную одежду, кое-где заляпанную кровью и присыпанную цветками сирени. И выразился, как мог, мягко.
— Выгляжу не хуже этого вашего Вонды, не правда ли? — пробормотал он довольно смущенно для своего обычного тона.
— Кто меня назвал? Кто обругал? — тут же запричитал за поворотом аллеи Вонда. — Это я знаю, вечно заговоры плетете против старого ветерана, ух, я вас!
Тут кладовщик завернул за угол, захрипел и примерз к месту, вцепившись в ворот своей затрепанной куртки. Более замечательной пары заговорщиков и придумать нельзя было. Самый страшный артефакт Одонара — и иномирец, который уже успел украсить фонарем Озза и дать по челюсти самой Бестии.
— Лори, — выдавил старый Вонда и перешел на тон, каким обычно говорят с маленькими детьми. — Лори, а я тут тебя как раз везде ищу… а куда это ты делась, ты ведь знаешь, что тебе нельзя без присмотра… Лори, а ты не хочешь еще погулять по садочку?
Богиня немного подумала и покачала головой.
— Вроде, не хочет, — расшифровал очевидное Макс.
— Глупый иномирец! — зашипел Вонда, грозя кулаком. — Беги, а то она тебя…
И без того темные глаза Лори потемнели еще больше. В саду резко похолодало. Радуга в пятой фазе померкла, а на Одонар начал надвигаться досрочный Хмурый Час.
Старый ветеран сморщился и понял, что сглупил и неприятности ждут как раз его, но в этот момент Макс машинально поднял кулак в ответ.
Окровавленный кулак, облепленный цветками сирени, да к тому же с до сих пор зажатой в нем зажигалкой. Колпачок откинулся случайно, и из кулака ко всему прочему вырвалось сине-зеленое пламя.
Выглядело это вполне… ну, по-целестийски.
Лори с интересом вперилась в такой необычный кулак, и Вонда не стал искушать судьбу, торопливо нырнув под сень ближайшего куста сирени.
— Сдохни, — вякнули из глубины куста, но старого ветерана это не проняло: он только вытянул руку в направлении голоса и сложил пальцы в жесте боевой магии: «Стальной хлыст». В кустах ойкнуло и зашипело.
— Опять за свое, Зерк? — прогнусавил Вонда. — Давно говорил директору: гнать тебя отсюда взашей! Караулишь ты тут… высматриваешь… но я-то тебя знаю, ох, знаю! Это ты, что ли, так разукрасил иномирца? Все узнает Мечтатель, все узнает… или, может, мне лучше Бестии рассказать?
В кустах зашебуршало, потом что-то прозвучало насчет жухляка и смуррила, но больше не донеслось ни звука. Вонда тоже решил убраться восвояси, пока Лори не выкинула что-нибудь неприятное.
— Узнает он еще, ох, узнает, — бормотал старый ветеран, но уже не о Зерке, удаляясь по направлению к Одонару. — Вот закопают его, тогда и узнают, что она за существо…
Но бормотал он это очень тихо.
А Макс Ковальски как раз был не против узнать, что она за существо. Тем более что это прекрасное существо смотрело на его облепленную сиреневыми цветками физиономию и, кажется, пыталось сдержать усмешку.
— Лори, — повторил он. — Вы — Лорелея? Я, кажется, слышал, как о вас упоминали…
Она пожала плечами и отвела взгляд, опять становясь грустно-отстраненной, под стать погоде. Хмурый час, который богиня призвала неосознанно, пришел и установился, подул холодным ветром в лицо, вывернул листья сирени, сделав кусты бледно-зелеными с бархатно-фиолетовым отливом.
— Похоже, сейчас будет ливень или что-то вроде этого, — пробормотал Макс. — Наверное, вам лучше вернуться в здание, вы озябнете…
Он подосадовал на себя, что не захватил куртку: было бы что набросить ей на плечи. Но на нем поверх майки была только легкая рубашка, к тому же, рассеченная ударами веток.
Лорелея, все так же глядя в сторону, покачала головой. Губы искривились то ли с досадой, то ли с болью.
— Не хотите возвращаться? — удивился Ковальски. Он оглядывал сад, который словно опять решил взбеситься: ветер бил в лицо уже с большой силой, трепал белое платье богини и развевал красные с золотым волосы. Секунду Лори смотрела на Ковальски так, будто хотела о чем-то спросить или попросить, потом махнула рукой и продолжила свое шествие по аллее. Он остался наедине с летящими в лицо цветками сирени.
И пусть себе летят. Пусть хоть мир станет на попа и спляшет макарену: внутри у него сейчас был ураган похуже.
Ты ведь вернешься в свой мир, подумал Ковальски. Очень скоро ты вернешься в свой мир, и чем меньше минут рядом с ней ты проведешь сейчас — тем меньше будешь помнить ее в будущем.
Ну, и ладно.
Он бросился догонять ее по аллее.
— Лорелея! Лори, послушайте, — она взглянула удивленно: за день он вторично вырвал ее из привычного состояния печали. — Вы же не собираетесь вот так бродить здесь одна? Я просто хотел сказать: погода просто спятила, и тут кое-кто шныряет, у кого тоже не все дома. Просто если вы вдруг наткнетесь на кого-то подобного…
Она остановилась и посмотрела на него пораженно.
Неудивительно. В окрестностях Одонара разве что Мечтатель осмелился бы на нее наткнуться. И именно потому, что у него, по распространенному мнению, были конкретно не все дома.
Лори сложила руки на груди и приподняла брови, как бы говоря: «А что мне можешь предложить ты?»