Страница 112 из 121
— По девчонке не стрелять! Брать живой! Маги прикрытия — за мной на воздух! — рявкнула Эльза в переговорник и сама первая бросилась к выходу из своей улитки.
Пусть в Прыгунках магов только дюжина — на одну мелкую артемагиню хватит с лихвой.
Правда, мелкая артемагиня не собиралась стоять на месте: попятилась, а потом нырнула за панцирь ближайшей эмельхатины, подальше от Эльзы, зато ближе к чему-то другому, что видеть могла только она.
Теперь сигналов было два: второй выстрел, ударивший в небо, и крик самой Дары:
— Кристо!!!
И рыжий, испачканный в земле парень с нелепо длинным мечом выскочил из другой прикрытой дерном ямки. Он со всех ног бросился к чему-то на земле, замаскированному травой, принялся торопливо тыкать мечом, громко крича…
Эльза считала себя тренированной, прожженной интриганкой. Но, когда на нее обрушилось понимание, — сердце пропустило удар, отнялся сначала язык, а потом руки-ноги, и она тупо остановилась, не в силах сделать даже жест. Стояла в полном ступоре — и только мысли, будто измываясь над положением, в которое она попала, продолжали приходить — острые, страшные.
Эти действия парня могли обозначать только одно: открытие колодца смертоносцев. Колодца, которого просто не могло быть в той точке, ведь Чермный Камень был не меньше, чем за тридцать шагов севернее, за линией стазиса, и колодец тоже… или только камень?
Понимание жгло изнутри, заставляло хватать воздух мелкими глотками. В мозгу колотилась, будто пойманная канарейка, единственная четко оформленная мысль: «Они передвинули Камень. Они передвинули Камень!!»
Они передвинули Камень.
Эльза не знала, какого труда это стоило Нольдиусу, и как бедолага на цыпочках, чтобы не разозлить смертоносцев, утаскивал опознавательный знак в сторону, с тем расчетом, что местность изменена, других ориентиров нет, в округе расставлены искажалки, Эльза невольно будет соизмерять расстояние по камню — и колодец смертоносцев в нужный момент окажется внутри границы стазиса, а не за ней.
Впрочем, даже если бы он оказался вовне — плану Макса это бы не помешало.
Когда Кристо вскочил на ноги, он в первый момент шарахнулся, увидев шагах в тридцати от себя огромные перламутровые панцири — к некоторым, к тому же, еще и немаленькие дула присобачивались. За панцирями, за линией стазиса, бушевала в бессилии нежить (вот лысый нечт, откуда столько?), Дара ныряла то за один панцирь, то за другой и попутно выражала лицом готовность пожертвовать собой — аж прослезиться можно… За Дарой уже неслись, вытянув руки вперед, контрабандисты. Поспорить можно, что боевые маги. И что они не в догонялочки поиграть хотели. Только вот догонялочки у них тоже выходили плохо: маги что-то чересчур часто падали, с воплями хватаясь за ноги. Винтовка Ковальски не давала промаха. Макс прекрасно знал, что всех боевых магов подстрелить он не успеет, а потому снимал только тех, кто подбежал поближе.
Очередь была за Кристо, и как только он об этом подумал — ему подкосило коленки.
«Боишься?» — ехидно хмыкнул в голове голос Бестии. Кристо помотал патлами, дрожащими пальцами отцепил с пояса меч и побежал с ним к настоящему колодцу, пока на него никто не обратил внимания.
Повезло. Колодец был в десяти метрах от ближайшей улитки. Двое контрабандистов, которые высунулись из нее, уже лежали на земле, стеная и хватаясь за раздробленные коленные чашечки, но это совсем не радовало, если вспомнить инструктаж Макса.
— Помни, если перетрусишь — всё равно живым не уйдешь.
И при этом Ковальски со значением похлопал по стволу винтовки. Кристо изобразил тогда оскорбленную физиономию, а вот сейчас почему-то эти слова вспомнились и помогли. Раз уж все равно помирать, так какая разница — как?
Трясущимся мечом он неуклюже ткнул в замаскированный травой зев колодца. Раз, потом два и три. Потом шуганул силовым потоком, чтобы показать: маг пришел. Ковальски за прошедшие двое суток основательно залез в литературу по смертоносцам — пока выяснял формулу вызова и радиус действия. И нашел только то, что никаких особенных формул для пробуждения смертоносцев не нужно: ткни мечом, вдарь магией, да и говори — чего тебе там надо.
Только вот у Кристо от всей этой катавасии в глотке намертво пересохло, а изо рта вырывалось какое-то сипение.
— Э-эй, вы! Вы там, внизу! Я тут это… пришёл тут к вам! С заданием, да. Вы того… Браслет Гекаты давайте, уничтожайте, а потом можете вот этих, которые там, в улитках… в общем, можете жрать, да!
Вот именно в этом месте — Кристо это запомнил очень хорошо — план дал первую трещину.
Но она оказалась такой основательной, что от нее тут же начали во все стороны разбегаться другие.
Может, ему надо было подготовить для смертоносцев речь, а может, контрабандисты не были для них лакомым блюдом. А может, они просто чересчур заспались, но только из колодца никто не появлялся. И ничего не появлялось тоже. Кристо даже успел порадоваться, что вот, умирать не придется первым, но тут он осмотрелся, и все его крашенные пряди встали дыбом так, будто ему молнией шарахнуло в макушку.
Эльзу он заметил сразу: она никуда не бежала, а только стояла, прикрывшись магическим щитом от пуль Макса, и смотрела перед собой. Показалось, что с ужасом. Наверное, до нее все же дошла суть плана Ковальски: разбудить смертоносцев, когда поляна будет накрыта стазисом. Разбушевавшиеся твари сотрут в порошок все: и Браслет, и Прыгунки, но стазис укротит их хоть немного, они вернутся на места. А если даже не вернутся, так до ближайшего селения несколько часов пути, смертоносцы так далеко лапы не тянут.
Эльза торчала себе на месте, но ни с кем почему-то догадками не делилась, а ее контрабандисты во весь опор, скачками торопились к Даре, и винтовка Ковальски против них уже не слишком действовала: ее все же нужно было перезаряжать, а боевые маги сообразили наконец выставить щиты, да и было их многовато. Но артемагиня почему-то и не пыталась от них бежать. Просто стояла, опустив голову, теребя вредное украшение в руке, не применяя даже щитовых артефактов, которыми была увешана, как яблоня плодами в урожайный год. Стояла, глядя на браслет, и вот как раз эта полная смирения поза и заставила волосы Кристо подняться на голове.
Он вдруг понял, в чем прокололся Макс Ковальски. Вернее, не понял, а вспомнил.
В секунду перед его глазами пронеслось единственное уроище с Гробовщиком — на пятый день с момента прибытия в Одонар. Деартефактор тогда приказал принести на занятие самые ценные для них вещи, и он, дурак, купился, притащил запасной плеер, думал, просто пофилософствуют…
— Пусть каждый положит любимую вещь на стол перед собой, если, конечно, вам нетрудно, — жутко и ласково попросил Гробовщик из-под капюшона. Потом приказал: — Разбейте.
Никто не ударил. Тогда Гробовщик повернул голову туда, где маячила серо-стальной кольчужной тенью Фелла Бестия, и сделал пригласительный жест.
Бестия пошла вдоль столов. Под взмахами ее ладоней трескались, рассыпались прахом и ложились осколками какие-то амулетики, кинжалы, зеркала, а каждый, кто пытался дернуться и прикрыть свою вещь руками, незамедлительно получал чувствительную магическую оплеуху. Гробовщик же в это время действительно философствовал:
— Может быть, вы еще не поняли, деточки, но любая вещь должна оставаться для вас только вещью. Будет довольно неприятно, если вы к ней привяжетесь. Если мамы вам этого не говорили, так могу сказать я: вещи нельзя любить. Можно любить что-то, что с ними связано. И нельзя ждать от них могущества: вы должны открыть его в себе, — он перестал истекать ядом и заговорил хоть с легкой ехидцей, но серьезно: — Никогда нельзя давать ни одной вещи власть над собой, если не хотите им уподобиться
Кристо хорошо запомнил тогда презрительную усмешку Дары и сейчас вдруг понял: а ведь она принесла на занятие совсем не любимую вещь. Потом ни к селу ни к городу всплыл какой-то эпизод в трапезной, Дара, неспешно беседующая с вилкой…