Страница 4 из 16
После расслабляющей медитации все направились в раздевалку. Паша подмигнул Роме.
– А ты неплохо держался, я заметил…
Глава 4
Подростки всегда сбиваются в группы. Улица становится для подростков второй школой. Улица – это не территория, а определённая среда. Здесь всегда царили свои порядки и правила, существовал своеобразный кодекс пацана.
Пацан – этакий рыцарь улицы, который был обязан «отвечать за базар», не допускать проявления трусости и быть всегда готовым к драке и жизненным трудностям.
Право называться пацаном, надо было заслужить. После этого обладателю подобного титула уже нельзя было совершать поступки, которые делать «западло». И если в начале становления пацана однократное нарушение им правил могли простить, объяснив, что так делать нельзя, то за повторный «косяк» изгоняли из общества, что лишало его многих возможностей.
Сам пацан должен был одеваться опрятно. Неряшливость во внешнем виде не приветствовалась. Также пацан всегда должен был держаться уверенно, говорить значимо, вести себя с некоторым вызовом. Если подросток не обладал такими качествами, боялся драки или вообще на улицу выходить, его считали «лохом». «Трясти лоха» для пацана было обычным способом добывания карманных денег «на ход ноги», силой или угрозами отбираемых у «лоха». Если лох жаловался родителям, дело доходило до милиции и у пацана начинались проблемы, такое поведение именовалось «стукачеством» и каралось презрением, избиениями и унижениями. Постоянно унижаемый лох назывался «чмо». У лоха был только один способ стать пацаном – поумнеть, научиться драться и в деле доказать, что он больше не лох.
Каждая уличная группировка имела свою территорию, и её охрана была одной из главных задач кампании. Если пацан, оказавшись на «чужой» территории, становился объектом нападения, он мог рассчитывать на помощь и отмщение соратников. «Чужакам» либо «забивали стрелку», то есть указывали место и время драки, либо устраивались вылазки на вражескую территорию с целью застать обидчиков врасплох. При этом атаковать одиночек, было не принято. Правда, одиночку могли взять в заложники, чтобы остальные члены группировки пришли ему на выручку, и завязалась драка.
Сами драки проходили без применения оружия, типа палок, кастетов и ножей. За их использование наказывали даже свои: бойкотировали и били. Ещё больше наказывали за трусость, трусов и вовсе могли выкинуть из группировки и начать презирать.
Каждая группировка имела своего вожака, выполнявшего роль руководителя и судьи. Свой статус вожаки получали разными способами. Самый распространённый – доказать, что ты самый сильный. В этой связи первенство принадлежало самому старшему члену группировки.
Другой типаж лидера в пацанской среде дипломат, не обязательно самый сильный и не мастер в драке, но умеющий договариваться и урегулировать конфликты как внутри своей группировки, так и с другими группировками.
Ну и третьим типажом были агрессивные парни, не выделяющиеся ни силой, ни хоризмой, однако не боящиеся проявлять агрессию, причём делать это «красиво» и с «выдумкой». Возглавляемые такими ребятами кампании любили «наезжать» даже на взрослых или «разводить лохов».
Строго запрещалось бить девушек, также нельзя было трогать пацана, если он шёл под руку с девушкой. Не трогали Казанову, даже если он дерзил пацанам, но вот на обратном пути ухажёра поджидали неприятности. Если же девушка, идущая с парнем, грубила и дерзила пацанам, отвечать за её слова приходилось её спутнику.
Неприемлемым для пацана считалось грубое и неуважительное отношение к матери. Как бы мать ни ругала, пацан никогда не должен был её оскорблять и жаловаться на неё друзьям.
Какие были интересы в уличных кампаниях? Считалось нормальным бухать, курить как сигареты, так и «травку». Колоться же, глотать «колёса», нюхать клей или бензин считалось зазорным. Впрочем, бывали и исключения. Поскольку главными критериями являлись смелость и готовность к драке, то пацан, способный драться даже под «кайфом», обнюхавшись, наглотавшись или уколовшись, мог рассчитывать на терпимое к себе отношение.
Дружить с нормальной девушкой мог любой пацан, но часто бывало, что в кампаниях были общие девушки. Как правило, это были «пацанки», агрессивные и недалёкие девахи, не привыкшие никому отказывать и видевшие в этих пацанах реальную силу. Бывало, что такие «пацанки» сами могли отлично драться и «разводить лохов».
Что ждало пацана по мере взросления? Если он не попадал в тюрьму, то шёл в армию. В армии самые дерзкие и драчливые пацаны обычно давали отпор «наездам» «дедов» и после считались «непугаными духами», а став сами «дедами», устраивали для «молодых» порядки, не отличающиеся от тюремных. Если такие «деды» не оказывались в дисбате, то шли на дембель.
После армии пацан либо вливался во взрослую ОПГ, либо отходил от дел, шёл работать и заводил семью. Иногда, но очень редко, бывший пацан после армии «перекрашивался», то есть шёл служить в милицию и становился для бывших друзей отверженным. Но и это не всегда, если мент не прерывал связи с бывшими дружками и помогал им, оставаясь «своим»…
Сколько себя помнил Антон Бессонов, которого во дворе называли Бес, он всегда дрался. В детсаду за игрушки, в школе за уважение. Из-за драк у него были проблемы с поведением, а из-за прогулов – и с успеваемостью в школе. Когда его приняли в пионеры, то уже на другой день он явился на уроки без пионерского галстука и заявил, что его у него украли. Больше галстука Антон не надевал… Разумеется, в четырнадцать лет, когда весь класс вступал в комсомол, вопрос о его принятии просто не стоял… Потихоньку Антона дотянули до выпуска и выперли из восьмого класса в профтехучилище, именуемое в народе «фазанкой». Впрочем, он об этом не жалел по трём причинам. Во-первых, порядки там были более демократичными, чем в школе, требования менее жёсткими, да и преподы общались как с почти равными. Во-вторых, учили его на автомеханика с перспективой получения водительских прав, что показалось ему весьма необходимым в дальнейшей жизни, и к удивлению многих он стал в учёбе стараться. Ну и в-третьих, здесь Антон встретил своих бывших дружков с Военного Городка и обрёл новых. Дело в том, что до переезда с родными с Лермонтова на Чичерина он состоял в пацанской банде, державшей в страхе округу, и даже одно время её возглавлял как самый сильный и прошаренный. После переезда старые связи прервались, а на новом месте такой банды не было, и сколачивать другую оказалось не из кого. Теперь же рядом с ним снова были его прежние дружбаны: Витёк Косой, Толян Мухомор и Генка Мирон. Плюс к ним добавились новые кореша: Жэка Макар и Вадька Белый. Вшестером они подмяли под себя «фазанку», осадили «старшаков», обложили поборами лохов и заимели связи с «крестами», приехавшими учиться из деревень и поставляющими им «химку» в неограниченных количествах…
Проучившись почти три курса, Антон возмужал и посуровел. С ним считались многие. Дрался он уже редко, чаще по делу. Теперь на него работал его авторитет. Он мог решить многие вопросы. Этому способствовало, в том числе и знакомство с одним бродягой, известным в определённых кругах как дядя Коля, который активно «приобщал» молодёжь, в том числе и Антона, к «общему делу». Также уже в шестнадцать лет Антон смело мог навалять и взрослому, что он и сделал однажды, когда одному поддатому мужику не понравился его «борзый вид». Оставив мужика валяться с разбитым в хлам лицом, Антон тогда удалился, подумав про себя, что, кажется, стал взрослым.
Впрочем, имелись и минусы, негативно повлиявшие на нынешнее положение Антона. Умер отец, человек, давший ему жизнь наряду с матерью, а также любивший его, своего младшенького, за всё время ни разу не поднявший руки ни на мать, ни на детей. Антону было искренне жаль отца, хорошего человека, ушедшего рано и так и не дождавшегося внуков… Эта потеря терзала парня, он чуть замкнулся в себе, хотя старался, чтобы окружающие люди этого не замечали…