Русский брат. Земляк

Тем не менее, перед тем как выйти на улицу он тщательно побрился, даже сделал два легких пореза от усердия. Умыл лицо холодной водой, причесался. Решил для полного комплекта и зубы почистить. Тюбик давно лежал открытым, сверху паста засохла и, когда Олег резко надавил, выползла густым белым комом из нижнего конца.

…В канун Великой Французской революции многие масонские ложи были преобразованы в якобинские клубы, готовые начать восстание по приказу Центрального комитета. Робеспьер и Дантон, Мирабо и Шометт начинали свою политическую деятельность как масоны и только взойдя на трибуны, набросили на себя другие одежды…

С грехом пополам он закончил свой туалет. В отсутствие Аллы придется самому заботиться о пропитании. Первым делом присмотреть, что можно продать. У алкашей есть хотя бы пустые бутылки, а у него и с этим проблема. Что вообще сейчас можно быстро сбыть с рук? Кажется, какие-то барыги в подземных переходах скупают старые механические часы.

…А в России. Кем, как ни масонами, были Гучков, Керенский, Милюков. Эти корифеи оппозиции, явно, с думской трибуны и тайно – интригами, оголтелой пропагандой, деморализацией армии – раскачивали здание самодержавия. Временное правительство на девяносто процентов состояло из членов масонских лож…

Он продал часы, не торгуясь, и зашел в большой продуктовый магазин самообслуживания. Взял коляску, намереваясь запастись съестным по меньшей мере на неделю. Но быстро убедился, что с вырученной за часы суммой на запасы впрок рассчитывать не приходится. Да, слишком давно он не заглядывал в магазин – с тех пор, как Алла взяла продовольственное обеспечение на себя.

Каллистратов стал мучительно соображать – на чем бы сэкономить, но в этот момент его отвлекли – смуглый человек с длинными не по моде бакенбардами дотронулся сзади до его плеча.

Глава седьмая. Не стоит злоупотреблять гостеприимством

Дело о пожаре в доме на Никольской было закрыто. Написав официальную докладную, Левченко получил его для ознакомления. В показаниях жильцов не содержалось ровным счетом ничего интересного. Чтобы получить ответы, надо задать вопросы. А все вопросы ограничивались непосредственными обстоятельствами взрыва.

Левченко нюхом чувствовал – не все так просто с этой квартирой на четырнадцатом этаже. Решил, не оповещая начальство, выкроить время и подскочить на место событий.

Квартира, где был найден любопытный мастерок, стояла запертая.

– Через неделю была как новенькая, – мрачно сообщили соседи, еще не разобравшие до конца обгорелые останки мебели и вещей. Они совсем не жаждали общаться с представителем ФСБ.

– Строительная фирма уже выплатила штраф по суду, а мы никак не можем снять деньги со счета в банке. Что за кретинизм? – желчно сообщил мужчина.

– А вы зачем здесь, собственно говоря? Дело закрыто, – сказала женщина, которая не переступала через порог сгоревшей квартиры и явно не желала ничего касаться.

– Не волнуйся, они еще год будут сюда таскаться, – ответил за фээсбэшника ее муж.

– Нужно подчистить кое-какие хвосты, – Левченко пропустил грубость мимо углей. – С вашим соседом стоило бы тоже побеседовать о взрыве.

– С Бородичем? Какой смысл, если человек постоянно живет в Стокгольме. Слышал ли он там шум?

«Жаль, что я здесь неофициально, – подумал майор. – Распустили бы вы у меня языки.»

– Однако ремонт квартиры он быстро организовал.

– У него есть в Москве свои представители. Они не стали брать штрафные деньги со «Стройсервиса», а договорились, чтобы те быстро сделали ремонт.

– А ведь я тебя просила сделать именно так. А теперь посмотри, кто остался в дураках, – влезла в разговор жена.

– Я боялся, что они начнут тянуть волынку, – в очередной раз стал оправдываться супруг. – Ты потом сама согласилась, что деньги надежнее.

– Вы случайно не знаете, кто этот представитель и где его найти?

– На суде его не было. От имени Бородича вообще не поступило иска о возмещении ущерба.

Через неделю после знакомства Зиба неожиданно спросила:

– Так ты думаешь жениться на мне или нет?

Алексей удивленно посмотрел на нее, ища смысла в странной шутке.

– Разве отец ничего с тобой не обговаривал? Короче, он собирается нас с тобой поженить.

– Уверена?

– Он сам меня известил. Не слышу криков восторга.

– А ты как к этому относишься?

– Нормально. Ты мне подходишь.

– Начнем с того, что ты еще ни разу не сняла очки.

Зиба спрятала их в карман и взглянула на своего спутника, слегка щурясь от солнечного света. Алексей только что гнал со скоростью сто километров по загородному шоссе, но теперь слегка сбавил обороты.

– Не беспокойся, особых дефектов нет. Ни бельма, ни косоглазия.

– Я об этом не беспокоился.

– Что еще тебя интересует? Девственность? В полном порядке.

– Прекрати валять дурака.

– Чего это ты вдруг сбросил скорость? Мы куда-то приехали?

Стоял пронзительно яркий солнечный день. По обе стороны шоссе обступило пшеничное поле. Кое-где мелькали цветные пятна сорной травы.

– Пейзаж, правда, подходящий, – заметила Зиба. – Согласись – такой важный в нашей жизни разговор не мог произойти в городской толчее. Зато теперь ты запомнишь его на всю жизнь.

– Это уж точно.

– Я вижу ты не представляешь меня в роли домохозяйки.

– Еще не пробовал.

– И не теряй зря времени. Безнадежное дело, – Зиба высунула руку из окна, пробуя на ощупь упругость встречного ветра. – Мы будем современной парой.

Отведя взгляд от дороги, Алексей взглянул на ее точеную фигуру в джинсах и кожаной безрукавке.

– Странные у тебя духи. Я в них слабо разбираюсь…

– Просто они мужские – вот и все.

Желтая стена оборвалась, открылись луг с копнами скошенной травы и излучина реки. Алексей никогда не мог представить себе, что будет вести речь о женитьбе с девушкой, которую ни разу не обнял. Зиба притягивала к себе, но в то же время он постоянно чувствовал невидимую преграду.

«Ничего удивительного – дочь шефа», – объяснял он себе.

Хаджиев был для него не только президентом банка, он во многом заменил покойного отца. Поэтому его выбор выглядел вполне объяснимым. Странно только что Зиба соглашается запросто – такие девицы обычно бывают строптивей.

– Вчера твой отец просил меня достать одно лекарство, – вспомнил Алексей. – Его применяют при сильных ожогах. Не нашел ни в одной московской аптеке, пришлось заказывать в Германии. Сегодня надо будет встретить самолет. Если хочешь, поедем вместе.

– Тащиться в аэропорт, – поморщилась Зиба. – Нет, на сегодня прогулок достаточно.

Каллистратов не стал задавать вопросов и без колебаний сел в машину рядом с незнакомцем, который за добрые полтора часа блужданий по московским улицам не проронил ни слова.

Олег спокойно ждал, чем закончится это путешествие. За последнюю неделю ночных бдений за компьютером он в самом деле отчасти потерял ощущение реальности. Теперь на все происходящее он смотрел со стороны, как зритель – поэтому и страха не испытывал.

Петляющий маршрут закончился на дальней окраине Москвы возле частного домика, выкрашенного зеленой и синей краской, с георгинами в палисаднике и кружевными занавесками на окнах. Человек с бакенбардами кивком указал Олегу на приоткрытую дверь в комнату, а сам устроился на табурете в прихожей.

Войдя, Каллистратов увидел молодую женщину с ярко-рыжими, огнем горящими волосами, по-детски пухлыми губами и тремя золотыми кольцами на одной руке. Лицо ее показалось смутно знакомым.

Женщина выглядела чем-то озабоченной.

– Садитесь, – нервно улыбнулась она и протянула руку. – Лина Альтшуллер.

– Теперь я понял, кого мне напоминает ваше лицо.

На губах Лины мелькнула горькая улыбка, но она решительно согнала ее и продолжала:

– Я знаю о вашем разговоре с матерью. Она в самом деле ничего не знает. А я не могла у себя дома завести с вами разговор. Садитесь, прошу вас. Угощайтесь.