Макароны в тюбике

Белое море, белый теплоход

В один из обычных вечеров, во время ужина, мама сказала: «Через неделю мы всей семьёй едем в гости к бабушке. Билеты на теплоход я уже купила». «Ура!» – крикнул мой старший брат Ванька. «На теплоход?» – переспросил я и заёрзал на стуле. «Да, на большой белый теплоход. Под названием «Татария». Отправимся на нём из Архангельска в Мезень по Белому морю», – добавила мама. «Я пошёл вещи собирать», – засуетился Ванька. «По Белому морю», – повторил я, как попугай, и у меня выпала вилка из рук.

Целую неделю я не мог до конца поверить, что на меня, Мишку Воробьёва, свалилось такое счастье. «Это же в уме не поместится», – бормотал я каждый раз перед сном: «Подумать только, мы отправимся по Белому морю на большом белом теплоходе! Вовка с Лёшкой просто лопнут от зависти. Да что там Вовка с Лёшкой, весь двор лопнет». И, засыпая, я представлял, как в голубом небе парят белые чайки, из большой трубы вырываются клубы чёрного дыма, а капитан с большими усами кричит хриплым голосом: «Поднять якорь! Отдать швартовы! Полный вперёд!» А люди на берегу машут нам руками, и лица у них радостные, потому что мы наконец-то от них отплыли.

Настал долгожданный день, и вот-вот мы отправимся в гости к бабушке с дедушкой. Несмотря на то, что чемоданы и сумки были собраны ещё пару дней назад, родители всё равно бегали по квартире, заглядывая то в один, то в другой чемодан, боясь что-нибудь забыть. И забыли бы, если бы не я. Я один вспомнил о солдатиках и луке с присосками. Но места в чемоданах совсем не было, и половину солдатиков пришлось распихивать по карманам, а лук с присосками и вовсе оставить дома.

Поездка на автобусе до морского вокзала, как мне показалась, тянулась дольше, чем вся неделя ожидания. Мне всю дорогу не терпелось увидеть своими глазами тот самый теплоход, капитана с большими усами, бескрайнее Белое море. А если повезёт, то и акулу или, может быть, даже две, одну поменьше, ручную, а вторую крупнее, с полкорабля. Но больше-то всего мне не терпелось пройтись по теплоходу, как это делают настоящие матросы. Набрать побольше воздуха в лёгкие, выпятить грудь вперёд, а плечи развести назад, засунуть руки в карманы и идти вразвалочку, не спеша, высоко подняв подбородок. При этом распевая песенку: «Капитан, капитан, улыбнитесь!»

И вот, когда я увидел огромный белый теплоход с названием «Татария», гуляющих туда-сюда матросов в белых пиджаках и маленький трактор с тележками на пристани, то мгновенно полюбил Белое море. Правда, в груди стало ещё светлее и радостнее, когда мы подошли и встали в очередь на теплоход. Я, щурясь и задрав голову вверх, разглядывал кричащих чаек в голубом небе, а брат держал меня за руку.

Показав билеты толстому дяде на берегу, мы поднялись по узкому мостику на теплоход. Сначала мы отправились в каюту, чтобы занять там свои кровати и выложить солдатиков из карманов, а заодно и чемоданы в шкаф поставить. После чего дружно высыпали на палубу. И стоило нам подойти к перилам, как наш теплоход начал отходить от причала. Незнакомые люди стояли на пристани и махали нам на прощание руками, а по радио орала песня: «На теплоходе музыка играет, а я одна стою на берегу!». Честно признаться, я совсем не почувствовал, что теплоход плывёт, а только заметил, что деревья и улица вдруг начали двигаться и волны о борт теплохода стали делать так: «Хлюп-шлюп, хлюп-шлюп».

Когда улицы и деревья закончились, а смотреть стало скучно, папа сказал: «Пора бы и подкрепиться». И мы пошли в ресторан. В ресторане мне очень хотелось попробовать самую главную морскую еду «Макароны по-флотски», но их почему-то не было в меню, и нам принесли обычные спагетти. А я не люблю спагетти и не хотел их есть. И чтобы все это поняли, я отодвинул тарелку и повернулся в сторону окна, как будто бы я туда смотрю, а на самом деле я одним глазом смотрел на маму с папой, а вторым себе на нос. При этом я показывал во всё лицо, что не люблю спагетти и не собираюсь их есть. Но тут папа выкинул такую штуку. Он вообще у нас мастер выкидывать всякие штуки. Так вот, чтобы я захотел есть эти длинные макароны, он придумал весёлую игру – «чемпионат мира по поеданию спагетти» называется. А кто станет чемпионом мира, тому две порции мороженого. А мороженое – все знают – это самая вкусная и полезная еда, тем более две порции. И, конечно, я согласился. Только, как я ни старался, всё равно Ванька стал чемпионом мира по всасыванию спагетти. Я даже правила гонки немножко нарушал, пока никто не видел, конечно, но всё равно чемпионом не стал. По правилам соревнования, спагеттину нужно было засасывать вдоль, а я иногда это делал поперек, так у меня в два раза быстрее получалось. Только Ванька их, как пылесос: «вшить, вшить» – и нет макарон, пуста тарелочка-то. В общем, ему два мороженых принесли, а мне одно, но я и это не доел. Хоть оно и полезное, а в живот никак не влезало. Там, видимо, уже всё место макароны заняли и компот.

После ресторана все пошли отдыхать в каюту, а я не пошёл, потому что мне нужно было узнать длину теплохода. А то, что бы я Вовке с Лёшкой рассказывал? Про макароны что ли? Вот я и начал измерять длину теплохода, широко шагая по коридору. Когда я закончил измерение, у меня получилось от ресторана до хвоста семьдесят два гигантских шага и один маленький. Потом я заметил широкую лестницу и поднялся по ней, а за ней была ещё одна и ещё, так я сам не понял, как оказался на крыше теплохода.

Какая там была красота, скажу я вам! Впереди теплохода стояла огромная грязная труба, по бокам болтались большие оранжевые лодки, а позади теплохода бурлила и пенилась вода от мотора, как будто квас разлили. И, куда бы я ни взглянул, повсюду бескрайнее Белое море, только очень и очень синее. Помню, я тогда ещё подумал: вот сейчас спущусь вниз, зайду в каюту и скажу: «Вот вы тут сидите, а море-то там вовсе не белое». И тут я понял, что не знаю, в какой каюте находятся родители.

Я сел на скамейку, почесал затылок и подумал: «Ну, надо же потеряться средь бела дня, да ещё в самый интересный момент». И, честное слово, не знал, что мне делать. Сначала я, конечно, хотел заплакать и заорать во всё горло, как это делают все нормальные дети. Но потом я вспомнил историю с Юркой в детском саду и решил, что, может быть, я не полностью или не очень сильно потерялся.

А история с Юркой вышла вот какая. За мной в детский сад пришла мама, а за Юркой бабушка, и вот мы стоим в раздевалке, одеваемся, чтобы идти домой. И тут Юрка как закричит: «А где варежки! Где мои варежки!» Ну, тут Юркина бабушка и давай их искать, осмотрела всё, а варежек нигде нет. Она и в шкафчик заглянула, и под шкафчик, нет их, хоть ты тресни. Юрка давай реветь и сквозь слёзы орать: «Где мои варежки!» И тут уже моя мама не выдержала и начала помогать искать варежки. Она посмотрела под всеми шкафчиками, посмотрела на батарее и под ней – варежек нигде не было. А Юрка ещё сильнее заревел, и тут уже подключились все. Бабушка Юры, моя мама и наша воспитатель Алла Николаевна искали варежки в шкафчиках, под скамейками и за батареей. Я вернулся в группу и с ребятами искал варежки в корзине с игрушками. А Юрка забрался ногами на скамейку и только делал, что орал: «Я потерял их! Потерял! Как же я без них! Моя жизнь поломата!» Это он, видно, от расстройства забыл, что надо говорить «сломана», а не «поломата».

Спустя час безуспешных поисков варежек всем детским садом, наша воспитатель Алла Николаевна вспомнила, что на улице месяц май и сказала: «Юр, так ведь ты без варежек утром пришёл-то!» Юрка удивлённо посмотрел на Аллу Николаевну, всхлипнул носом пару раз и сказал: «Да, без варежек». И мне показалось, что жизнь у Юрки стала налаживаться. Только Юркина бабушка вдруг как всыплет ему по мягкому месту! Ох, и не позавидуешь Юрке, лучше бы он дальше орал, что варежек у него больше нет и, что жизнь больше не имеет смысла.

Одним словом, я решил не орать раньше времени, а сам найтись. И примерно через две минуты спустился в тот самый коридор, который был семьдесят два гигантских шага и один маленький. Мои родители пошли отдыхать где-то после пятидесяти шагов, если вести счёт от ресторана, потом они повернули налево, задвинув за собой коричневую дверь. Я довольно быстро отмахал пятьдесят гигантских шагов и осмотрелся. Оказалось, что все двери одинаковые, только цифры разные. Но цифр я не запомнил, поэтому мне пришлось открывать каждую дверь и заглядывать во все комнаты. Заглянув, я говорил: «Здравствуйте. Меня зовут Миша, а здесь живут Воробьёвы?» Мне отвечали: «Нет, мальчик. Здесь живут Балашовы» – и я шёл дальше. Открывал следующую дверь и снова говорил: «Здравствуйте. Меня зовут Миша, а здесь живут Воробьёвы?» К счастью для меня, за третьей дверью оказались мои родители. Я только и успел сказать: «Здра…! Ой». А папа уже кричит: «Ты где пропадал?!» И все очень обрадовались. И я тоже так обрадовался, что даже в груди у меня что-то разволновалось и в горле всё сжалось. И я тут же подбежал к маме, и обнял её, и чуть-чуть не заплакал. Потом всхлипнул носом и сказал: «Вот вы тут сидите, а море там никакое не белое». Но звать я их никуда не стал, потому что снова идти на крышу мне совсем не хотелось, к тому же я очень устал. Я забрался на кровать и тут же крепко уснул.