Волк. Зов предков

– Да уж, – только и пробурчала девушка.

Все уже поднимались к верхнему залу, как вдруг прогремел взрыв. Аманда увидела, как в свете догорающего факела разлетаются осколки мозаики, и клубы пыли взметаются вверх. За взрывом последовал грохот – потолок рушился, стены падали.

В этот момент группа выбралась в верхний зал и побежала вперед. Стена с львами, держащими восходящее солнце, вдруг упала, погребая под собой вход в потайную комнату, но никто даже и не думал на это смотреть, поскольку сверху уже летели потревоженные взрывом камни, и пол вдруг начал проваливаться.

– Быстрее отсюда, пока нас здесь тоже не погребли! – крикнула Аманда.

…Оставшиеся на улице грабители – трое арабов, стороживших связанных копальщиков, вдруг услышали страшный шум, донесшийся из глубины зиккурата.

– Джинны! – предположил один на родном языке.

Двое других смерили его презрительными взглядами. Один поднялся с земли и, подойдя ко входу в зиккурат, осторожно заглянул внутрь. Неожиданно из тьмы коридора выскочил здоровенный араб и со всего размаху ударил грабителя кулаком в лицо, отчего тот тут же свалился в песок. Затем разъяренный араб развернулся и бросил гневный взгляд на оставшихся грабителей, охранявших его товарищей. Опешив, бандиты схватились было за ружья, когда из тьмы туннеля показались новые фигуры: еще один худощавый копальщик, уже немолодой седовласый англичанин и светловолосая девушка с карими глазами, которая вдруг лукаво улыбнулась и, подняв вперед руку с пистолетом, произнесла:

– Я бы не делала этого, мальчики!

Бандиты не знали ее языка, но пистолет говорил сам за себя. Хотя сдаваться так просто они не хотели. Один из грабителей, наконец, поднял ружье, когда рука здоровяка араба опустилась на дуло, а затем второй кулак ударил в челюсть. Бандит отлетел, а араб навел отобранное ружье на второго, и тому, волей-неволей пришлось выпустить оружие и поднять руки вверх.

В этот момент раздался оглушительный грохот. Все обернулись и увидели, как стены зиккурата складываются, словно карточный домик, оставляя за собой клубы пыли.

– А ведь мы могли быть сейчас там, – хмыкнула Аманда.

– Господь всемогущий, – опустив голову, произнес профессор Фокс. – Воистину невосполнимая утрата.

– Мне очень жаль, отец, – постаралась утешить родителя дочка. – Боюсь, что теперь о сибирской пирамиде нам придется навсегда забыть.

Генри Рой вдруг поднял голову и в глазах его блеснули искорки мальчишечьего азарта.

– А вот это еще не факт, дорогая, – произнес он. – У нас ведь осталось это! – И профессор извлек из кармана старый потертый дневник.

Глава 2.Интригующее предложение

Лондон.

Сентябрь 1836 г.

Мерзкая, промозглая погода. Как же Аманда Фокс не любила ее.

«Почему всегда, когда мы возвращаемся в Лондон, погода непременно должна быть ужасна?» – думала девушка, поглядывая на то, как вдоль дороги не спеша проезжают кэбы4, а прохожие снуют туда-сюда по тротуару.

Несмотря на то, что осень только вступила в свои права, ее присутствие ощущалось уже вовсю. Небо постоянно хмурилось и казалось серым. Впрочем, для столицы Великобритании это являлось нормой. Зато воздух заметно похолодел.

Аманда повыше натянула воротник легкого плащика и еще раз с надеждой посмотрела на величественное здание Лондонского Королевского Общества, где в эти минуты с докладом выступал ее отец – Генри Рой Фокс. Девушка многое бы отдала, чтобы сейчас находиться вместе с ним для поддержки, но законы научного мира просвещенных Европейских государств были строги, и женщин не допускали в академические круги. «Глупые пережитки прошлого, – в сердцах ударяла Аманда кулачком в раскрытую ладонь и вздергивала маленький носик. – И даже если эта женщина умнее, сообразительней и просвещенней большинства мужей, дорога в науку ей тоже закрыта! Скажите, пожалуйста, ну и где здесь справедливость? И это в век прогресса и просвещения, когда на каждом шагу кричат о равенстве, а с каменных постаментов падают старые идеалы – удел женщины так и оставаться рабыней мужчины, птичкой в золотой клетке или, того хуже, домашней курицей-наседкой!» Нет уж, простите, но подобной участи мисс Фокс себе отнюдь не желала. В век прогресса и просвещения, в век, когда ломаются старые стереотипы и идеалы, Аманда хотела для себя другой судьбы, судьбы достойной женщины новой эпохи! А домашним хозяйством, рождением детей и прочим, к чему за века принудил ее пол мужчины, пусть занимаются другие, те, кто не желал для себя другой участи.

«Да мужчины просто боятся конкуренции с нами! – продолжала размышлять мисс Фокс. – Поскольку при равных правах и обязанностях в этой самой конкурентной борьбе мы можем оказаться куда как расторопней. Мы усидчивей, мы более ответственные, мы добрее и снисходительнее и наш незамутненный взгляд может привнести нечто новое! Мужчины знают это, понимают, но предпочитают делать вид, что это не так, и продолжают клеймить нас слабым полом». «Слабый пол» – само это выражение вызывало у Аманды приступ негодования, как же она не любила его, считая в корне неверным. «С чего это они вообще решили, что мы слабый пол? Только из чувства физического превосходства? Да, именно из-за него, поскольку по другим показателям мы им ничуть не уступаем: среди нас тоже немало и храбрых сердцем и крепких духом … а физическая сила не говорит ни о чем, она такой же пережиток прошлых варварских эпох властных мужчин, как и все прочие их правила! Но ничего, времена меняются, и я уверена, что в век просвещения женщины наконец-то смогут занять равное и подобающее им по праву место в обществе. Но главное не отступать и бороться, и когда-нибудь женщина, возможно, это даже буду я, сможет взойти по ступеням Лондонского Королевского Общества и с гордостью выступить перед ошеломленными мужчинами! А ведь однажды нечто подобное мне уже удалось. Поэтому главное – не отступать и бороться!»

И Аманда действительно считала себя борцом, истинно отстаивающим равные права своего пола. Так повелось еще с детства, после смерти матери и переезда в Китай для изучения отцом каких-то древних рукописей. У вечно занятого Генри Роя никогда не хватало на дочку времени, и она, еще будучи совсем девочкой, обзавелась должной самостоятельностью. В возрасте восьми лет она сновала по маленьким китайским улочкам с местной детворой. Кто-то из мальчишек занимался «Ушу», Аманде понравилась китайская борьба, и она упросила отца отвезти ее в школу боевых искусств. Профессора Фокса, конечно, не обрадовала подобная затея, поскольку он являлся приверженцем другого, более пуританского, воспитания юных леди, но на подобное у него не хватало ни времени, ни возможностей, ни денег, и, немного поразмыслив, Генри Рой решил поступиться принципами и дать энергии дочери хоть какой-то выплеск. Но вот взгляды наставника школы боевых искусств оказались не такими уж и гибкими, увидев Аманду, он дал четко понять, что девочки не способны к обучению ушу: якобы для этого у них нет ни характера, ни воли, ни усидчивости. Спорить со старым наставником оказалось бесполезно, деньги тоже не произвели на него должного впечатления, и профессору Фоксу пришлось ретироваться. Правда Аманда наотрез отказалась уходить – усевшись на колени во дворе школы, она сказала, что не сойдет с этого места пока наставник не примет ее, но старый китаец лишь усмехнулся и покинул двор. Отец долго уговаривал дочь одуматься, но она осталась непреклонна. Наверное, именно тогда Генри Рой и стал называть ее «чертенком в юбке».

– Я приду вечером и надеюсь, что ты изменишь свое решение, когда проголодаешься, – сказал отец и ушел, оставив Аманду одну посреди зеленого китайского садика во дворе школы.

Есть и в самом деле хотелось, но еще больше хотелось учиться: прыгать, бегать, драться руками и пинаться ногами, и потому Аманда так и осталась сидеть, не сходя с места и не двигаясь лишний раз, зная, что за ней пристально наблюдают. Но вечером пришел отец и вновь стал уговаривать «чертенка в юбке» одуматься, но чертенок вновь остался непреклонен, отказавшись даже от вкусной и аппетитной еды и сладких фруктов, и сказав, что будет сидеть здесь всю ночь напролет. Отец лишь вздохнул и снова ушел. А ночью налетела гроза, и начался дождь. Аманде неожиданно стало боязно, но она все же сумела преодолеть страх и не убежала. Так вся мокрая и продрогшая, валясь без сил от усталости, она дотерпела до утра. А с первыми лучами солнца, когда в саду защебетали птицы, из раздвижных ворот школы вышел наставник. Не говоря ни слова, старый китаец уселся напротив светловолосой европейской девочки и принялся медитировать, что полностью ошеломило Аманду и почти вывело ее из себя, и лишь невообразимое усилие воли заставило ее сохранить полное молчание и лицо, которое, как она думала в тот момент, напоминало каменную маску, но скорее походило на рожицу мокрого и замученного лисенка. Закончив, наконец, утреннюю медитацию, наставник встал и направился обратно внутрь школы, в этот момент девочке захотелось разрыдаться, но, стиснув зубы, она не дала предательским чувствам вырваться наружу и, наверное, это оказалось единственно правильным решением. Войдя внутрь школы, наставник уже почти задвинул дверь, как вдруг остановился, еще раз посмотрел на мокрую и упрямую девочку с волосами цвета спелой пшеницы и, усмехнувшись, произнес:

4

Кэб – наемный экипаж на конной тяге, распространенный преимущественно в Великобритании в XVII–XIX веках.