Мать не одиночка

Вышла на улицу, позвонила маме. Немного поболтав с ней, решила прогуляться по парку. Подумать о нас с Ваней. Может то, что я себе надумала, намечтала, вообще, самообман? Ваня за все это время, больше ни разу не поднимал тему переезда к нему в Москву. Мы вообще, не говорили про возвращение домой. Все мои мысли о будущем с ним, питались его отношением ко мне, действия, а ни слова, которым я бы и не поверила особо. Но кто сказал, что лапшой на ушах могут быть только слова?

Да и не было больше этих слов. Только поступки и невозможность оторваться друг от друга, желая изучить каждую клеточку и нежелание выбираться из кровати.

Я еще много чего перетерла в мозгу, успела немного подмерзнуть, хотела вернуться в санаторий, но меня догнал Ваня.

— Ирка! Бананов в уши натолкала? — с этим вопросом он полез под шапку, сунул даже палец в мое ухо, проверяя нет ли в нем желтенького фрукта.

— Нет. — выдохнув, призналась ему.

— Я тебя зову, зову, а ты не слышишь тетеря глухая! — возмущался Ваня, и тяжело дышал, видимо, бежал за мной издалека, а я вся в своих мыслях и правда его не слышала.

— Я просто задумалась. Где ты санки слимонил? — спросила Ваню, увидев сначала веревку в его руке, а потом советские санки за его спиной.

— Что за словечки Пчела? Не слимонил я, а попросил покататься. Садись давай. — Ваня дернул санки, подождал пока я усядусь.

— Только небыстро, а то я свалюсь. — попросила Ваню, попа моя с детских санок выросла еще лет пятнадцать назад.

— А я так понял, что ты любишь побыстрей. — пошленько ухмыльнувшись, поддел меня, за что получил снежок в спину.

Хотела по довольной ухмылке попасть, но успел увернуться прыткий мужик.

Ваня назло разогнался как можно быстрей. Я смеялась и от страха упасть, все крепче цеплялась за края санок. Из-под полозьев в лицо летел снег, от которого я еще и жмурилась. Ну и как водиться, на повороте, с санками я рассталась. Свалилась, покатываясь на утоптанном снегу от хохота.

— Растяпа! — Ваня, улыбаясь, вернулся за мной, он пытался меня поднять, но я так обхохатывалась, что не могла ему помочь, а силенок у Вани не хватило.

Второй день мужик плохо ест.

— Ну вставай давай! Что ты тут, вон вся в снегу вывалялась как маленькая. — Ванина очередная попытка меня поднять, закончилась тем, что он плюхнулся сначала рядом, а потом на меня перекатился.

— Ты меня придавил. — констатировала я, когда отсмеялась.

Ваня смотрел на меня, я на него.

Серьезно.

Пронзительно. Не знаю, о чем Ваня думал в этот момент, но явно о чем-то серьезном. Я даже не смела отвести взгляда, или вставить еще хоть слово. Мне казалось, сейчас он скажет что-то важное, то самое глубокое, о чувствах ко мне. Ведь они были эти чувства, их нельзя было не заметить.

— Вставай а? — попросил Ваня, после недолгой вдумчиво-молчаливой паузы и созерцания моей, как он говорил моськи.

— Встаю. — а сама под ним лежу, как я встану-то.

Так, и пролежали с ним еще минуту, молча, пялясь друг на друга. Два идиота, ни бе, ни ме, ни кукареку.