Истины нет

— Несчастье и смерть от убийц одного обернулось надеждой на спасение другого, — прошептал Лесли. — Кому-то должно было повезти. Возблагодарю вас, Живущие Выше, сразу, как доберусь до храма.

Капитан пришпорил лошадь и скрылся в густых темных зарослях. Луна, в последний раз взглянув на поляну, словно утомилась зрелищем и закрылась пухлой мягкой тучей, окрасив ее края в грязно-белый цвет. Лесли направил коня южнее, в сторону от дороги на Гиберу. Волдорт успел сказать, как двинется Кйорт, и единственный способ его нагнать — срезать путь. Минуя прибрежный рыбацкий город, который снабжал ближайшие земли рыбой, всадник сразу направился по южной дороге в направлении Шинака. Только так у него была возможность предупредить охотника на ведьм. А уже после с тяжелым кошелем можно вернуться в свои родные места, к матери. Денег хватит, чтобы обновить и расширить хозяйство. И, Небо позволит, не придется больше ходить в дозоры по городу, ловить контрабандистов и татей. Добрый конь и крепкий плуг куда ближе сердцу Лесли, чем служба.

Капитан уверенно правил коня. Не заставлял скакать галопом, не ранил крутые бока шпорами в стременах. Он точно знал, что обычной погоне его не настичь. Ночью, пусть даже при яркой луне быстро отправить отряд по следу вряд ли возможно. А от сил, дарованных кардиналу, не укрыться такому обычному беглецу, как Лесли. Поэтому есть ли смысл утомлять лошадь? Через четверть часа, когда тихая и узкая лесная тропинка встретится с широкой торговой дорогой, можно будет прибавить, чтобы на первой конной станции быть раньше глашатая.

Нет, конечно же, в Алии гораздо легче скрыться от преследования, чем в соседнем Нерулае или Княжестве. Не будь она разбита на графства, а связана одним сильным владыкой, например, правитель Ирписа Марком Ирпийским, а не старой и уже почти немощной королевой, то по всей стране устроили бы невиданную облаву — во всех городах, конных станциях и портах. Не трясись каждый за свои владения, за свой кусок земли, замок, за неприкасаемость собственных границ, создай в королевстве единую армию вместо рыцарских клиньев, присягающих лишь своему сюзерену и в грош не ставящих иные полки, тогда глашатаи на скорых конях, быстрые голуби и сигнальные огни превратили бы поиск беглеца в краткий миг. А так к утру Лесли уже пересечет границу Убердена, и восход застанет его в Ирписе. Он зло улыбнулся. Ищите его тогда. Марк Ирпийский, который уже мнит себя королем и едва может дождаться, когда королева отойдет в последний путь, никогда не позволит армии Убердена шастать по его землям. А точные описания Лесли, переданные на словах или рисованные графскими умельцами на желтой бумаге, могут подойти каждому третьему в Алии. Да и захочет ли Марк верить писаной бумаге, пусть даже ее опечатает сам Грюон? Лесли с трудом верил в это. И пока кардинал сам лично или посыльный, настолько важный, что Марк Ирпийский доверится его слову, не попросят его о помощи, до тех пор можно, не беспокоясь, двигаться по широкой торговой дороге к Шинаку, не скрываясь днем в лесах. Глядишь, когда Марк примет решение, Лесли уже покинет Ирпис. Надо лишь постоянно двигаться вперед и вперед, останавливаясь, чтобы сменить лошадей и выхватить пять-шесть часов на сон.

Графства сильны по отдельности: Уберден — пехотой и непревзойденными лучниками, Ирпис — тяжелыми вышколенными рыцарскими клиньями, Осгвитч — бесстрашными алебардистами, бьющимися одновременно легкой алебардой и мечом. Все вместе были способны сплотиться против общего врага, но сейчас напоминали неуклюжий ржавый механизм, грозящий развалиться от первого же поворота любой из шестеренок. Лесли прекрасно об этом знал и теперь был счастлив, что в день большого собрания графств, именуемого Созывом, из кубка выпало двенадцать бумажек со словом «против». Уже в то время королева большую часть времени дремала, склонив голову. Тогда он сквозь зубы назвал отказников «жалкими тупоголовыми нуруками», но сейчас готов был взять свои слова обратно. Оставались, правда, еще просто ловцы за награду и доверенные лица самого кардинала. Но главное — предупредить Кйорта и потом скрыться за морем. Там, в родных землях, его не найдет никто.

С этими мыслями капитан выехал на широкую дорогу, видимую даже в полную темень. Вдоль прикатанной полосы с глубокими канавами по бокам для стока дождевых вод стояли крепкие столбы, вкопанные в землю на расстоянии ста шагов один от другого. Стволы дерева ииклии, если срезать с них кору и густо покрыть их же собственной смолой, способны в ночи излучать нежный голубоватый свет, легкий и едва заметный, но достаточный, чтобы караваны не съехали с дороги. Торговые пути в Алии оберегали. И горе тому, кто ослушается всеобщего указа графств, скрепленного печатями и благословением церкви. Поговаривали, кто на торговой тропе учинит разбой или нарушит завет Живущих Выше «не лиши жизни существо, тебе подобное», в скорости погибнет страшно и никогда не найдет выхода из Нейтрали. На самом ли деле так случалось, или же это искусно распускаемые слухи, но мало кто отваживался проверять их. Особенно после того, как одна из разбойничьих шаек с богатой добычей была найдена недалеко от тракта. Десяток скрюченных и посиневших тел, притягивающих согнутые в коленях ноги к груди и обхватывая кто головы, кто животы руками, лежали вокруг ограбленного обоза. Епископство Ортука запретило хоронить тела и приказало сжечь их, дабы «лишить душегубцев даже малой надежды на спасение». Подобные случаи происходили и в самых далеких уголках Алии, где торговые пути не так широки и ухожены. Поговаривали, что даже «Крылья ворона» не промышляли на дороге. А кто-то так и вовсе шептался, что королева в сговоре с этой преступной гильдией и именно они охраняют большак взамен на поблажки. Но как бы то ни было, немногие решались разбойничать на тракте.

Лесли сжал бока лошади и цокнул языком. Та пошла широкой рысью. Офицер старался не думать о произошедшем ни в доме Волдорта, ни потом в соборе. Но тяжелые липкие мысли, словно пиявки, присасывались и не давали себя отбросить. И хоть Лесли уже решил, что поступил бы именно так еще сто раз, все же не мог понять, почему он поверил всегда доброму и улыбчивому настоятелю маленькой часовни, в которую чаще приходило на службы и проповеди низшее сословие, и его странному другу. Странный-то он странный, но для Лесли именно он выступил спасителем города. Так рассуждал уже бывший капитан. Охотник на ведьм не сыпал пустыми словами, не требовал, не просил ничего, не подвергал пыткам добрый люд, он просто уехал и вернулся с победой. Конечно, Лесли не видел, как он смог разыскать и убить ведьму. Возможно, Кйорт и натворил каких-то заплечных дел, но это вряд ли. Не станет такой человек… Лесли тряхнул головой. Конечно, на поверку оказавшийся, по его заявлению, не человеком, а существом иным… Не станет такой мастер заниматься подобным. Это попросту не нужно. И как человек добрый и, в общем, не воинственный, хоть приходилось ему и убивать врага, наказывать нерадивых солдат, Лесли был склонен видеть больше доброго. Именно доброту, настоящую, не показную, видел он в Волдорте. Странную, но все-таки некую доброту видел он и в его друге. И это на фоне жестокости и бессилия епископата во главе с Бонной Ортукским. Лесли убеждал себя, что он поступил правильно, что именно так обязан был поступить любой честный человек, верующий в справедливость согласно учениям Живущих Выше.

Лесли угрюмо взмахнул кудрями. Пиявки сомнения, вдоволь напившись тягостных раздумий, на время отпустили свою жертву, тем более что впереди мелькнули рыжие огоньки дорожных ламп: две, почти у самой земли, выхватывали яркие круги, и две горели выше, разнесенные в стороны. Они хоть и светили тускло, но в ночи хорошо обозначали края повозки. Лесли съехал с дороги. К чему привлекать внимание? Нет, конечно, внимание торговцев ему ничем не грозило: по дороге мог ездить любой, и никто не испугался бы одинокого всадника, тем более что любой караван имеет в сопровождении самое малое квартет из охранной гильдии, а это очень опытные воины. Но вот то, что у торговца в городе непременно спросят, не встретил ли он кого, Лесли не сомневался. Спросят, сделают выводы и уменьшат надежду на спасение. Капитан постоял в сторонке от дороги под низко свисающими ветвями густой ели. Опытный взгляд привычно отделил военных от остальных, сосчитал количество повозок, коих было четыре — довольно большой караван. Заметил, что помимо десяти копейщиков на козлах у возниц сидит арбалетчик с тяжелым двухзарядным арбалетом, страшным оружием, придуманным на востоке. Он требует много времени — около двух минут — на перезарядку, но способен за две сотни шагов пробить острым болтом алийского рыцаря в полном доспехе, и сделать это дважды. Лучники из графства Уберден арбалеты не признавали вовсе. Называли их оружием черни, потому что особого умения при стрельбе из него не требовалось и им мог воспользоваться даже самый убогий и криворукий простолюдин. А обученный уберденский лучник способен выпустить втрое больше стрел из тяжелого лука и поразить мишень на расстоянии в триста, а то и триста пятьдесят шагов. Только вот сделать это может действительно опытный и умелый воин. Поэтому Лесли, несмотря на негодование и сопротивление некоторых командиров, приверженных традициям, сумел убедить генерала Кушега в необходимости ввести арбалет в стандартную экипировку «Городских псов», патрулирующих стены. Капитан скривил уголки губ: он бы не отказался сейчас от арбалета с парой десятков болтов.