Страница 3 из 4
***
Артистка драматического тетра, Евгения Федоровна Сулимова, пропавшая без вести, вдруг обнаружилась в Сочи на птичьем рынке. Вместо соловья в клетке в одних бикини, с пышным хвостом, как у павлина и симпатичных хохолком на голове.
- Что за вид? - спрашивали покупатели.
- Жар птица,- отвечал хитрый китаец кавказкой национальности, - из Таиланда, танцует по ночам стриптиз.
И поскольку цена на нее была запредельно высокая, брали напрокат. К концу сезона, когда птица исчерпала свой творческий потенциал, ее отправили на птицефабрику на полуфабрикаты. Тем и закончились ее гастроли - в курином рагу с пропаренным рисом. Печальная история.
***
Судьба прокурора Верго Арсения Измайловича из-за которого собственно и начался весь сыр-бор, неизвестна, местонахождение его тела (в том случае, если он мертв) официально не установлено и дело прекращено за недостатком улик.
Если говорить о душе, то душа его томится в связке с другими душами на берегу безымянного моря, название которого картографы пока не нанесли на карту. В доме, где стоит цинковое корыто с мертвой водой, перед корытом сидит зеленая от злости старуха, а перед ней с опущенной головой Иван Иванович Вечный с пустым неводом.
- Картина маслом,- съязвила фосфоресцирующая рыба.
- Дык, у нас уже есть одна картина, зачем нам еще одну?
- Картин много не бывает, каждая картина несет в себе сокровенный, особый смысл.
- И это говорит та сволочь, в чьем безразмерном желудке бултыхается безымянная душенька, а вдруг там томится надкушенная душа самого художника?
Рыба замерла, приоткрыв от неожиданности рот, выплыл первый пузырь, размером с теннисный шарик, потом второй, третий..фосфоресцирующее свечение ее пошло на убыль, казалось, что она таяла на глазах.
- Девочки, не ссорьтесь, - захлопотала около рыбы старуха, - пойдемте, проветримся, невод пуст, и, пеленать нам особо некого, отчего же не прогуляться на свежем воздухе.
И они согласились с мнением мадам, цепочкой продефилировали к двери, сдвинув стоявшего в раболепной позе Ивана Ивановича с мертвой точки. Дремавший в тюлевых занавесках ветер проснулся и рванул следом. Висевшие под потолком души вздохнули с облегчением.
Вдруг замыкающая процессию рыба остановилась и, незаметно вытащив изо рта застрявшую в зубах душу, осторожно положила ее на стол.
Оставшись один, Иван Иванович Вечный сообразил пару-тройку гимнастических упражнений, чтобы размять затекшую от длительного поклона спину, разулся, очистил от налипших водорослей свои копыта, и, забравшись на печь, лег на голые кирпичи, натянул на себя пустой невод.
- И за что мне такое наказание?- подумал он,- Какая мне от этих душ выгода?
Дальше его мысли стали путаться, наползая, как муравьи, друг на друга, и вдруг исчезли, оставив Ивана Ивановича наедине с чистым разумом, который сразу же и забылся тяжелым сном на пару с хозяином.
Из картины показались испачканные краской руки художника, собрав в охапку звеневшие под потолком души, руки попытались унести (забрать) их с собой в картину, но некоторые из спеленатых душ стали безудержно чихать и кашлять, и втиснуть их в пространство картины оказалось невозможно.
- Аллергия на краски,- сказал висевший под хрустальной люстрой старенький паучок,- или на растворитель. Придется им куковать со старухой.
И паучок засмеялся, прикрывая свой беззубый ротик лапкой, тихонечко так, чтобы не разбудить Ивана Ивановича, храпевшего на печи.
***
- Тик-так, - икало замерзшее во сне море, - тик-так.
- Что-то случилось, - уверенно сказала старуха, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, заспешила назад к домику. Свернувшиеся калачиком на ее голове змеи еще теснее прижались друг к другу.
- И мне что-то не по себе,- подтвердила коса, - холодно. Хмурые тучи закрыли луну. Наверное, пойдет снег.
Рыба промолчала. В отличие от худосочной косы, она имела приличный запас жира, и беспокоиться ей было не о чем - не замерзнет и даже гусиной кожей не покроется, как море, привыкшее к теплу. Рыба помнила еще те времена, когда никакого моря в этих краях не было, и она плавала в аквариуме у старухи. Потом старуха наколдовала море, которое населила разными каракатицами, так рыба называла про себя морских черепах. Она ошибалась: наколдовать море старухи было не под силу, разве что небольшую лужу с мертвой водой.
Между тем старуха с ужасом смотрела на свою правую руку, которая чернела у нее на глазах.
- Мадам, - подошла к ней поближе коса,- вам надо срочно согреться. Души никуда не убегут, а вы можете потерять руку.
- Ампутация дело серьезное, сама через это проходила и не один раз.
- Закрой свой паршивый рот, - цыкнула на рыбу коса.
Они развели на пустынном берегу костер из гнилых бревен, с избытком валявшихся тут же, и старуха протянула к огню дрожащие руки. При свете вспыхнувших в темноте деревяшек, стало заметно, что ее трясло.
- Ы-Ы-Ы,- жутким голосом завыла старуха, содрогаясь всем своим немощным телом, - Ы-Ы-Ы.
Рыба поежилась от нехороших предчувствий и ушла в себя, подальше от внешних раздражителей. Если бы она реагировала на все причуды старухи, то ее давно бы не было на этом свете.
- Ы-Ы-Ы,- повторило в вышине эхо, и стоявшую у костра троицу тут же засыпало мелким снежком, как будто Ы-Ы-Ы являлся неким сигналом к наступлению, и небо только и ждало этого несуразного Ы-Ы-Ы, чтобы отомстить колдунье.