Страница 16 из 31
Этот благостный портрет нарушают сведения о его скупости, расчетливости и жажде денег, которые он добывал при помощи новых налогов и хозяйственных реформ. Говорили, что его ежегодный доход составлял 320 миллионов дирхем, но он хотел 360, чтобы каждый день получать по миллиону. Ему приписывают изобретение нового вида казни – бросать преступника к слонам, чтобы те растоптали его ногами.
Адуд был голубоглаз и рыжеволос, страдал эпилепсией и умер во время припадка. За глаза многие называли его «торговец навозом», потому что внешне он был очень похож на одного багдадского жителя, продававшего навоз.
Его сыновья, как водится, начали междоусобную борьбу, и государство Буидов быстро распалось под ударами Газевидов и Сельдужков. Говорили, что один из последних буидских шахиншахов, Джалал ад-Даула, распродавал на рынке свою одежду, чтобы пополнить казну. На закате династии буиду Абу Кулиджару удалось снова объединить большую часть земель и выступить против сельджуков, но чума во время похода выкосила почти всю его армию, а сам он был отравлен красивой наложницей, подосланной ему турками.
Глава 2. Персидский ренессанс или Эпоха просвещения
Хорасанский соловей
Почти вся политика и культура в Средней Азии находились под знаком Персии. На персидском языке писали стихи, богословствовали и сочиняли научные трактаты. Даже титул персидских царей – шахиншахи – вернулся в обиход с легкой руки Буидов. Из угасавшего в Багдаде халифата культурная жизнь переместилась в Хорасан и Мавераннахр, где древние иранские города при просвещенных государях обретали новое дыхание, соревнуясь между собой в роскоши и великолепии.
Поэзия в это время оставалась главным искусством ислама и одинаково высоко ценилась в таджикскской Бухаре, туркменском Хорезме и афганской Газне. В столицах Саманидов и Газневидов собирался целый цветник персидских поэтов, которые и сегодня хорошо известны в исламском мире: Унсури, Асаджи, Фаррух Систани. Самым ярким и самым талантливым из них был Рудаки из Панджруда по прозвищу «хорасанский соловей».
Сам Рудаки был очень высокого мнения о себе и своем творчестве. Он писал, что его калам «видит без глаз и слышит без ушей», «красноречив без языка», гибок как стан красавицы и остр как отточенный клинок. Его талант развился так рано, что уже подростком его пригласили к бухарскому двору. Сасанидский эмир Наср Второй стал его лучшим другом и осыпал столь щедрыми дарами, что при переезде в другой дом поэту понадобилось двести верблюдов. Рудаки отвечал ему красивыми стихами и пышными восхвалениями, написанными в традиционном стиле панегирика. В этих выспренних стихотворениях все у эмира было великолепным и самым лучшим на свете: воины, слуги, дворцы, кони, вина, вера, правосудие.
Однажды саманидский эмир Наср, пируя, вспомнил про систанского эмира Абу Джафара и послал ему прекрасное вино вместе с десятью рубинами, десятью драгоценными халатами, десятью гулямами и десятью тюркскими рабынями. Рудаки сочинил по этому поводу знаменитую касыду «Мать вина», в котором детально описал процесс создания этого напитка.
Не менее щедрые хвалы он расточал и другим властителям, ко дворам которых его забрасывала судьба. Вот как поэт писал об эмире Хорасана:
А вот как об эмире Систана:
И это еще сокращенный вариант.
Судя по его собственным стихам, Рудаки вел жизнь гедониста, «превратив свое сердце в ристалище веселья». Он никогда не писал и не говорил о вере, но именно религиозный вопрос сыграл в его судьбе роковую роль. Суннитские богословы обвинили Насра в отступничестве от веры – тот открыто симпатизировал исмаилитам, – и свергли его с трона. Вместе с ним пострадал и Рудаки: любимого поэта и товарища эмира ослепили и изгнали из Бухары. Потеряв все свои богатства, он вернулся в родную деревню и умер в нищете.
Райский поэт
Если Рудаки был истоком персидской поэзии, то Абулькасим Мансур Хасан по прозвищу Фирдоуси («Райский») – ее вершиной. Молодость поэта прошла в безвестности. Мы знаем только, что он был женат, имел двоих детей и не располагал большими средствами. В Тусе, где он родился, местные власти из уважения к его таланту выдавали ему бесплатную еду и одежду и освободили от налогов. Фирдоуси было уже сорок лет, когда Саманиды начали собирать из отрывков разных текстов так называемую «Шахнаме» – Книгу о царях.
Будущий эпос о персидских монарх появился не просто так – это был своего рода «государственный заказ» от патриотично настроенных властей. По поручению наместника провинции молодой поэт Дакики из Балха взялся перелагать некоторые отрывки в стихи, но некстати был убит своим слугой-любовником, успев написать только тысячу бейтов. Все накопленные материалы достались Фирдоуси, который в течение 30 лет переплавлял их в поэтическую форму, пока к семидесяти годам не закончил, наконец, гигантский труд.
«Книга о царях» грандиозна уже своими размерами. В законченном виде эта поэма содержит 55 тысяч бейтов-двустиший, что в несколько раз длинней Илиады и Одиссеи, вместе взятых. В легендарном виде она описывает всю персидскую историю и охватывает правление 49 царей, из которых примерно половина существовала реально, а остальные взяты из полумифических сказаний. Действие поэмы происходит в основном в Средней Азии, где персы вели бесконечные войны с тюрками, изображенными в книге в виде царства Туран, и подробно отражает смену персидских династий, перемежая богатырские былины с историческими хрониками. Несмотря на это, меньше всего в ней подлинной истории (в книге не упоминаются ни Ахемениды, ни Аршакиды, реально правившие в Иране) и больше всего – ярких диалогов и красочных битв.
«Шахнаме» высоко ценят за богатство и свежесть языка и за увлекательность сюжета: по сути дела, это непрерывный ряд драматических сцен, мастерски описанных и поданных с разных ракурсов и расстояний, как в хорошо поставленном кино. Безумный поход Кей Кавуса в Мазандеран, богатырь Рустам, умирающий от жажды в пустыне, его дружба с конем и разговор с драконом, ведьмы-невидимки и схватка с дивом, – эти и подобные им авантюрно-сказочные приключения гармонично сочетаются с бытовыми зарисовками и философской лирикой. В книге присутствует особый дух эпической вселенной, где владыки неизменно величественны и горды, старцы преисполнены мудрости, а воины обладают невероятной силой. И вся эта гигантская поэтическая махина крепко стоит на мощном и гибком языке, обдавая читателей тем бодрящим холодком монументальной простоты, которым веет от подлинно классических произведений.