Страница 13 из 31
Но эта разумная строгость имела и обратную сторону. Махмуд был вспыльчив и мог повесить собственного дворецкого только за то, что тот без спросу взял осла у какого-то крестьянина. Часто он жестко взыскивал не только за воровство, но и за недобор средств, даже если тот никак не зависел от ответственного лица. Когда вазир Исфеариани, верой и правдой служивший Махмуду десять лет, не сумел вовремя собрать нужное количество налогов, султан потребовал, чтобы тот восполнил недостачу из своих средств. Вазир отказался, и Махмуд замучил его до смерти, конфисковав все его имущество.
Современники рисуют Махмуда человеком двойственным и противоречивым. Он был наделен острым чувством справедливости и мог собственной рукой отсечь голову гвардейцу, притеснявшему простого горожанина и домогавшегося его жены. В то же время султан был жаден до денег и удовольствий и не отличался большой щепетильностью, отнимая у своих подданных все, что ему нравилось. Узнав, что у его вазира есть красивый раб, Махмуд не успокоился, пока не отыскал этого раба и не забрал себе, подвергнув вазира опале за то, что тот попытался его скрыть. В одной из провинций он потребовал продать ему самые лучшие имения и земли, предложив за них смехотворно низкую цену, а получив от жителей отказ, в отместку поставил им в наместники Бешеного Музаффара – человека с чудовищной репутацией, соответствовавшей его прозвищу.
Музаффар имел обыкновение приглашать к себе одного из местных землевладельцев, а потом сбрасывать его с крыши своего дома, заявив, что тот самовольно явился в его дом. Он обладал странным чувством юмора и вынуждал дехкан выдавать свих дочерей за самых уродливых рабов, которых выкупал у хозяев специально для этой цели. Если верить легенде, он закончил свою жизнь так же, как и его жертвы: новый наместник приказал его схватить и сбросить с крыши.
Махмуд был болезненно тщеславен и постоянно требовал от багдадского халифа пышных и громких титулов. Он возмущался, что самаркандский хакан или караханидский князь носят по три-четыре почетных прозвища, а у него есть всего лишь одно: Йамин ад-Даула (Денница державы). Махмуд без конца отправлял в Багдад послов с богатыми подарками, указывал на свои заслуги и прибегал к всевозможным ухищрениям и угрозам, чтобы побудить халифа одарить его новым титулом. Благодаря этим усилиями к концу жизни в полное звание Махмуда входили такие звучные имена как Амин аль-Милля (Хранитель веры), Низам ад-Дин (Устав веры), Насир аль-Хакк (Защитник истины) и Вали Амир аль-Муминин (Друг повелителя правоверных). Именно Махмуд Газневийский первым получил от халифа титул султана, то есть «имеющего власть».
Хотя Газневиды были чистыми тюрками, вся их жизнь была насквозь пропитана персидской традицией, заимствованной у Саманидов. Они говорили и читали на персидском, сочиняли персидские стихи и на персидском же писали научные трактаты. Махмуд повсюду возил с собой персидских астрологов, но никогда к ним не обращался: он говорил, что держит их при дворе, потому что «таковы заведенные в стране порядки», а лично ему они не нужны. Примерно так же он относился к поэтам и ученым, стекавшимся в его столицу: покровительствовал им, как просвещенный правитель, но особой любви к наукам и искусствам не проявлял. Несмотря на это, благодаря его щедрости и меценатству в Газне собирались лучшие умы и таланты своего времени, получавшие от государства все необходимое для жизни и работы.
Масуд и другие
После смерти Махмуда осталась сильная и процветающая страна, которую уважали и боялись все соседи. Но уже при сыне Махмуда, султане Масуде, империя Газневидов начала распадаться.
В молодости Масуд проявил себя как талантливый полководец и совершил несколько удачных походов, захватив Исфахан и часть Афганистана. Это был физически сильный и храбрый человек, в одиночку ходивший на льва (однажды за день он убил восемь львов) и щедро сыпавший деньгами. Ему ничего не стоило подарить какому-нибудь купцу двадцать тысяч динаров, простить чиновнику огромный долг или послать придворному поэту целого слона, доверху нагруженного серебром. В то же время личный секретарь Масуда описывал его как упрямого, самонадеянного и недалекого правителя, любившего выпить и совершенно не разбиравшегося в административных делах. Управлять Хорасаном он поставил бездарного вора и казнокрада Абу Сахла, который драл три шкуры с жителей провинции и набивал свои карманы, но зато забрасывал султана роскошными подношениями и дарами, что тому чрезвычайно нравилось.
Масуд был обаятелен и сладкоречив – по свидетельству современника, когда он говорил, «людям казалось, что он рассыпал жемчуг и колол сахар», – учтив с виду и коварен. Узнав о смерти отца, султан отправил в столицу любезное и доброжелательное письмо, заверив всех в своем добром расположении и обещая милость и награду. В этом послании он называл хаджиба Али, заправлявшего всеми делами в городе, великим и равным себе, а своего младшего брата Мухаммеда (попытавшегося захватить власть, но к тому времени уже заключенного в крепость), засыпал уверениями, что будет обращаться с ним по-родственному и не причинит ему никакого вреда. Но как только хаджиб Али вернул ему часть индийской армии со слонами и казной, Масуд приказал его схватить, лишить хаджибских одежд и заковать в кандалы. Прибыв в Газну, он первым делом распорядился ослепить Мухаммеда, которого прежде так горячо заверял в своей братской любви. Вазира Хасанака, ложно обвиненного в карматстве, султан предал жестокой казни – «весь народ от сострадания плакал», как писал свидетель, – и его труп семь лет висел на столбе, пока тело не превратилось в кашу. Масуд умел ловко обманывать своих противников и манипулировать людьми: все его политические ходы и дипломатические хитрости были им хорошо продуманы и приносили успех.
Однако, как часто бывает в истории, талантливый царедворец и мастер интриги оказался плохим правителем. В каком-то смысле Масуду не повезло – именно в его правление на севере появились турки-сельджуки. Об их военной силе тогда еще никто не подозревал, и когда у границ империи возникли первые отряды турок, он принял их за еще одно племя северных кочевников, выпрашивавших у него земель и пастбищ в обмен на службу. Масуд решил, что такое соседство нежелательно, и отправил против них войска. То, что произошло дальше, оказалось для всех полной неожиданностью: сельджуки три раза подряд разбили считавшуюся непобедимой армию Газневидов. Солдатам не помогли ни хорошо экипированная гвардия, ни опыт закаленных в боях ветеранов, ни закованные в доспехи слоны.
Власть Масуда сразу зашаталась. После каждой проигранной битвы от его империи отваливались все новые куски. Газневиды потеряли сначала Мерв, потом Нишапур, потом весь Хорасан. Наконец, после страшного разгрома в Данданакане, где погибла почти вся газневидская армия, Масуд решил бросить столицу и бежать в Индию. Но тут против него восстали собственные войска: гулямы вернули на трон его слепого брата Мухаммеда, а Масуд был схвачен и убит.
Мухаммед правил совсем недолго. После смерти Масуда восстал его сын Маудуд, который собрал собственную армию, разбил мятежников и казнил не только самого Мухаммеда, но и всех его сыновей. Сельджуки между тем продолжали наступать. К середине XI века пал Хорезм, за ним Систан: государство Газневидов съеживалось на глазах. В столице начались дворцовые перевороты и междоусобицы, затянувшиеся на долгих десять лет. Трон переходил из рук в руки: страной по очереди правили сын и брат Маудуда, потом беглый гулям Тогрул, захвативший власть на несколько месяцев, потом трое сыновей Масуда. Последний из них, Ибрахим, сумел восстановить порядок в стране и обеспечить долгожданный мир. Территорию государства пришлось сильно урезать (все иранские завоевания перешли к Сельджукам), зато держава наслаждалась миром в течение сорока лет правления Ибрахима и еще пятнадцать – при его сыне Масуде III.