Страница 15 из 15
После нескольких экспериментов было решено, что лучшим решением было бы прядение пряжи. Из ниток можно было вязать теплую одежду: носки, чулки, зимние фуфайки, можно было изготавливать незамысловато вышитое домашнее белье. Пожилые женщины могли прясть пряжу, молодые – вязать. Была и небольшая группа специалистов по вышивке. Некоторые научились шить фуфайки, и дело пошло. Люди стали получать жалованье, соответствовавшее уровню заработков в этих краях. При этом они исходили из рыночной цены на произведенную продукцию. Понятно, что ограниченность в средствах не давала развернуться: работу, однако, получили по одному человеку из каждой беженской семьи, хотя бы на 3–4 дня в неделю.
К ноябрю 1916 года мастерские открыли в Богдановке, Любимовке, Андреевке и Могутове. Многие теснились в маленьких помещениях; каждой мастерской заведовал квакер из Английской миссии. В Преображенском беженцы получали шерсть, пряли и вязали прямо на дому, а в феврале 1917‐го открылась еще одна мастерская. Теодор Ригг писал в дневнике:
Мы открываем новый центр помощи в Ефимовке. Я занимался ремонтом помещений, которые мы будем использовать в своей работе. Кроме того, мы приобретали материалы, необходимые для работы центра. Это довольно долгое и хлопотное дело, ибо кое-что надо было покупать в Самаре, потом организовать доставку поездом в Бузулук, а уже оттуда – на санях в деревню Ефимовка.
За зиму работой обеспечили 730 женщин и девушек, что дало финансовое обеспечение 2800 беженцам. Со временем стало понятно, что самым выгодным занятием было производство тканей: цена на мануфактуру поднималась, а качество продукции повсюду падало. Попробовали сначала в Андреевке, получилось. Тогда было решено заняться ткачеством в каждом квакерском центре. Ткацкие станки изготовили беженцы, которые – в силу возраста – обладали опытом и знанием. Вязальщикам пришлось переквалифицироваться в ткачей, и это занятие стало самым важным предприятием в местной кустарной промышленности. В уезде стали шить отличную одежду, в городе такие вещи были в дефиците, и, если товар достигал прилавков магазинов или рынков, покупателям приходилось выкладывать хорошие деньги, чтобы приобрести продукцию, сделанную руками беженцев.
В феврале 1917 года Теодор Ригг с коллегами встретился в Самаре с бывшим предводителем дворянства Бузулукского уезда Булыгиным. Глава квакерской миссии писал в Лондон:
Мы беседовали с господином Булыгиным в Гранд-отеле, в Самаре… Мы пояснили ему, что после консультаций с нашим Лондонским комитетом и ввиду возрастающей вероятности достижения мира раньше, чем это ожидалось, мы решили разобраться, в чем могут нуждаться беженцы, возвращающиеся в разрушенные губернии на западе России и в Польше.
Князь Львов, с которым квакеры встретились в эти же февральские дни, посоветовал им непременно пообщаться в Петрограде с Алексеем Борисовичем Нейдгардтом, тогдашним главой Татьянинского комитета.
Татьянинский комитет, которым руководил Нейдгардт, был центральным органом попечения о нуждах беженцев в Российской империи. В их ведении было много детских домов, схожих с тем, какой квакеры организовали в Могутове. На встрече с Львовым квакеры выразили намерение встретиться с графиней Ольгой Толстой. Львов сказал, что графиня Толстая накануне уже поведала ему о квакерах, и он надеялся, что она представит англичан его родственнице, которая как раз руководила детским домом для детей беженцев в Минске.
И хотя квакеры рассматривали планы расширения своей работы в России, тем не менее они остались в Бузулукском уезде. В феврале 1917 года в Любимовке прошло очередное заседание квакерского комитета, на котором было решено, что 1000 фунтов стерлингов в месяц достаточно для того, чтобы покрывать все расходы Английской миссии. Апрельское заседание комитета Английской миссии, проведенное в той же Любимовке, заслушало отчет доктора Фокса, который вместе с Татлоком побывал в Самаре, Москве и Петрограде. Кроме того что эти двое стали свидетелями Февральской революции в столице, у них состоялось много полезных встреч как с чиновниками, так и с вышедшими на свободу политическими противниками царского режима.
Доктор Фокс рассказал о знакомстве с графиней Толстой и ее друзьями в Москве. Он предложил пригласить ее в Бузулук, чтобы она могла своими глазами увидеть, чем квакеры занимаются в уезде. На этом же заседании было предложено попросить Лондонский комитет выслать в Бузулук информацию об исторических связях квакеров с Россией в прошлом.
Видимо, в эти дни у квакеров появилась мысль о долговременности их отношений с Россией, с русским народом. Революционные события давали множество надежд и ожиданий. Возможно, именно тогда в голову Теодору Риггу пришла идея квакерского посольства, идея, которую он отстаивал в беседах с коллегами как в России, так и в Лондоне. Не исключено, что одним из побудительных импульсов была встреча с Ольгой Толстой в Москве.
Графиня Ольга Константиновна Толстая, урожденная Дитерихс, – невестка Льва Николаевича Толстого, теща Сергея Есенина, сестра героини картины Ярошенко «Курсистка», сестра начштаба Колчака. Первой из россиян она вступила в Религиозное общество Друзей, но это произошло значительно позже.
Когда Ольге было 27 лет, эта красивая, умная, образованная и увлеченная идеями Толстого (ее сестра была замужем за В. Чертковым) девушка познакомилась с повесой и весельчаком Андреем Толстым, сыном писателя. Вскоре они поженились, родились дети: Соня (1900) и Илья (1903). Но уже в 1904 году, после пяти лет семейной жизни, Андрей увлекся Анной Толмачевой, дочерью генерала Соболева. Ольга, узнав об этой связи, уехала с детьми в Англию, к сестре Анне. Сестра жила там со своим мужем Владимиром Григорьевичем Чертковым, который вынужден был покинуть Россию семь лет назад: его выслали из страны за помощь русским духоборам.
В Англии состоялось первое знакомство Ольги Толстой с квакерами: они проявляли большой интерес к идеям Толстого и к Черткову. Собственно, Ольга по своей натуре полностью соответствовала идеалам квакеров: мудрая, религиозная, стремившаяся помочь нуждающимся, сторонница ненасилия.
Эти черты невестки пришлись по сердцу великому русскому писателю, который обожал Ольгу и внуков – детей своего легкомысленного сына. Андрей Львович, расставшись с Толмачевой, увел из семьи жену тульского губернатора Арцимовича. На этот раз у него возникло серьезное чувство, и он даже отправился в Англию, к жене, и развелся с ней. В 1908 году он женился на Екатерине Арцимович. Оставшись одна с двумя детьми, Ольга Константиновна вернулась в Россию.
Встречи с английскими квакерами сделали ее имя известным в британском Обществе Друзей; они поддерживали контакты с Ольгой уже после того, как она возвратилась на родину. Весной 1917 года британские квакеры Фокс и Татлок встретились в Москве с Толстой, а квакеры, работавшие в Бузулуке, попытались привлечь Ольгу Константиновну к их деятельности. Они обратились к графине Толстой с вопросом, не сможет ли та помочь в деле поиска постоянного учителя для приюта в Могутове, поскольку «тот педагог, который был послан в село земством, не может считаться удовлетворительным». Квакеры всячески пытались зазвать Ольгу Толстую в Бузулук, но она так и не покинула Москву.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.