Новичок

Свидетель перестрелки не видел, что у сидевшего к нему спиной стрелка по шее течет кровь, он осторожно крался с зажатой до побелевших костяшек на руке поварешкой. Но вдруг что-то изменилось: стрелок глянул на прибор на запястье и тут же стал доставать из кармашков на бронежилете небольшие баночки «Бодрости».

Иван не обращал внимания на его действия. До противника оставалось три метра. Два. Что-то заискрило впереди. На них надвигалась мерцающая пелена. Иван замахнулся для удара, но стрелок вскрикнул, дернулся и повалился замертво. В ту же секунду все тело обдало волной игольчатых уколов.

Сознание подсказало, а руки сделали. Выпив отнятую у трупа «Бодрость», Иван со сноровкой заправского мародера начал потрошить карманы трех трупов, по ходу своих действий закидывая за спину рюкзак и автомат Калашникова. Взгляд упал на экран прибора, и он увидел, как Фронт…

«Точно! Вот что имел в виду тот смуглый парень – Фронт!»

Это иголочное пространство вновь сужалось, загоняя стрелков в кольцо смерти.

– Ай! – вскрикнул Иван, почувствовав тысячи уколов по всему телу.

Схватив автомат последнего трупа и меняя на бегу магазин, Иван уже несся за удаляющейся кромкой Фронта, не забывая – да где тут забудешь?! – выпивать «Бодрость».

Сверившись с картой, изменил направление и сквозь мерцание Фронта увидел, как у домов идет перестрелка. Два стрелка, прячась за большими ящиками, пытались достать друг друга. Иван притормозил и выпил еще одну «Бодрость». В эту секунду тот, кто стоял к нему спиной, отстегнул что-то от бронежилета и забросил к прятавшемуся за соседними ящиками противнику.

В последний момент Иван заметил, как противник выскочил из укрытия, но тут же раздался взрыв.

«Граната?» – удивился Иван.

Посеченное осколками тело рухнуло в траву, а метавший гранату, держа труп на прицеле, осторожно двинулся к нему. Иван достал из кармана последнюю баночку и, понимая, что долго не просидит в этой игольчатой мгле, спрятал ее обратно, скрипя зубами от обжигающей боли.

Стрелок присел перед трупом, обшаривая его. Иван вышел из мерцания убийственного Фронта, прицелившись в очередного противника. Тот снял с головы убитого шлем и только хотел надеть его, как Иван выстрелил. Он понимал, что бронежилет не пробьет и надо бить в голову, но расстояние было метров пятьдесят, и здесь можно промахнуться. Он не промахнулся, но всего лишь выбил из рук стрелка каску. Тот от неожиданности вжал голову в плечи, разворачиваясь и поднимая автомат. Иван замер и вновь выстрелил, взяв ниже пояса. Ствол автомата дернулся вверх. Противник всплеснул руками, роняя оружие и падая навзничь.

Иван глянул назад, на всякий случай удостоверившись, что Фронт не движется, и побежал к поверженному.

Оптический прицел вел парня, сопровождая к дому. Вот он пробежал угол.

«Теперь не спрячется за ним», – отметил стрелок и вдавил спуск.

Очередь из трех патронов ударила в ведомого, и не успел тот заскочить в здание, как одна из пуль нарисовала на стене дома красную кляксу.

Девушка посмотрела на прибор.

«Нас четверо, до места эвакуации шесть сотен метров. Что ж, надо выдвигаться», – размышляла она, выбираясь из укрытия по-пластунски.

Бег от препятствия к препятствию. Шум винтов приближающегося вертолета, миллиарды уколов захватывавшего все пространство Фронта. Баночка «Бодрости». Следом вторая. Вышка рядом с одноэтажным домом.

«Кто-то на ней просто обязан быть…» – девушка замерла за валуном и прицелилась.

Палец потянул спуск. Выстрел. Дернулась голова засевшего на вышке. Взгляд упал на экран.

«Трое! Выжила!» – обрадовалась она и рванула в сторону зависшего эвакуационного судна, опрокидывая очередную «Бодрость» в рот.

Иван увидел долгожданную цифру «три» в квадратике на экране и рванул к вертолету. Когда он отстреливался в доме от двоих, успел посмотреть, что было в трофейном рюкзаке: более десяти баночек «Бодрости». Такой подарок не мог не порадовать. И сейчас это ему помогло дождаться своего посадочного места.

«У меня сегодня на счету пять убитых!» – промелькнула радостная мысль, и Иван обалдел от такого заявления самому себе.

Что с ним случилось? Он радовался убийству? Но ведь он человек! Да, человек. И что с того? Сегодня во время смертельной гонки он не раз пытался вспомнить о себе хоть что-нибудь, но безрезультатно. Будто его предыдущую жизнь просто стерли, и сейчас у него новая страница пути.

«Что со мной?» – думал Иван, уже видя висевший над площадкой у вышки вертолет.

Неожиданные выстрелы заставили вздрогнуть. Лицо, бок и руку обожгло. Иван рухнул в траву и закатился за валун.

«Что такое?! Изменились правила? – Иван уставился на экран, но в вертолете по-прежнему показывало три свободных места.

Вколов шприц-тюбик и выпив «Бодрость», он приготовился к стрельбе.

«Значит, так теперь?! Остаться должен только один?..» – зарычал Иван и выглянул в сторону рубящего игольчатый Фронт винтом судна.

По веревочной лестнице взбирался стрелок. Иван прицелился, и оптика услужливо показала человека.

«Даже если не убью, упадет с сорока метров – мало не покажется…» – скрипнул зубами Иван и выстрелил.

Пули попали по броне и по рукам, стрелок вскрикнул и полетел вниз. Прибор на запястье Ивана завибрировал, и цифрами во весь экран пошел отсчет последней минуты до отправления. Больше не думая, он сменил магазин у автомата и рванул к вертолету.

Иван заметил, как лежавший на площадке конец веревочной лестницы пополз в сторону, волочась за начавшим набирать высоту вертолетом. Из мерцавшей мглы выскочил еще один стрелок, им была девушка. На бегу она выстрелила в Ивана, бок вновь обожгло, а лицо онемело.

Не раздумывая, Иван выстрелил в ответ. Автоматная очередь растрепала кровавыми лохмотьями одежду миниатюрного противника, а искаженное злостью лицо изуродовало двумя попаданиями пуль.

Веревочная лестница, тянувшаяся за так желанным эвакуационным судном, почти оторвалась от земли. Иван не видел, как завалилось мертвое тело последнего противника, он бросил автомат и, не обращая на сковывавшую все тело боль, прыгнул, просунув руку между углепластиковых ступенек лестницы, сцепив ладони в замке.

Когда миллиарды иголок отступили и стало легче переносить боль, в сознании обозначилась новая – бок был прострелен и, по всей видимости, лицо то же. Голова кружилась.

«Если я сейчас не заберусь в вертолет, то рухну вниз…» – туманно размышлял Иван, карабкаясь вверх по неудобно вертящейся лестнице.

Руки втолкнули тело в салон, но вертолет качнуло, и Иван чуть не вывалился обратно. Из последних сил он подтянул себя к креслу, где имелись пристежные ремни, но, как в него сел, уже не помнил.

Глава 3

Комната. Туманное восприятие действительности.

«Я – Иван…» – приходил в себя парень, валяясь на кровати.

– Кто ты – Иван? – слабым голосом спросил сам у себя парень. – Почему мы с тобой ничего не помним, кроме ежедневной бойни?

Веки разлепились, и мутный взор начал настраивать резкость. Комната за вчерашний день нисколько не изменилась. С усилием заставил свое тело сесть на кровати, свесив ноги. Картинка боли дернуло тело, бросая его в жар.

– В меня вчера попали!

Будто и не было вялости. Иван соскочил с кровати и побежал в ванную комнату, задирая надетую на него футболку черного цвета. Внимательно разглядывая свой бок, не мог найти следов от пулевых попаданий. Глаза уставились в лицо в зеркале. Отражение выглядело комично: Иван стоял с задранной футболкой, держа ее обеими руками, и, хмурясь, рассматривал свою физиономию, вертя ею в разные стороны.

«Но где?»

Он точно помнил болевые ощущения и удары попаданий, но ни на лице, ни на боку не было даже шрамов, не говоря уже о следах хирургического вмешательства, обозначенных зубастыми гребенками швов.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил он у отражения и сам же помотал головой.