Морская Львица

- Как интересно, - в который раз повторила она. - Венгерские комиссары, испанские... За всю войну не встречала ни одного комиссара-француза. С чего бы это?

- Французы слишком чувствительны для такой должности, - решительно заявил комиссар. - Прошли славные времена великих французских революций. Французы привыкли почивать на лаврах, расслабились, изнежились. Блестящие "успехи" их армии в первые месяцы войны только подтверждают это.

- Нам ли не знать! - воскликнула рыжая. - Фронт держат исключительно испанские барьерные отряды и монголы, нанятые англичанами.

- Наглая ложь вашей пропаганды, - возразил Гонсалес. - Нет здесь никаких монголов. Что же касается французов, то было бы слишком жестоко требовать большего от упадочной расы, являющейся продуктом смешения деградировавших галло-римлян и германских франков. Этот бурный коктейль не мог дать положительных плодов. Только краткий период эйфории, сменившийся долгими веками тяжелого похмелья. Впереди долгие годы очищения. Только в нас, в испанцах, по-прежнему пылает неугасимый огонь -- огонь, который мы, подобно Прометею, спешим передать другим народом, погрязшим во тьме невежества и мракобесия...

- Ты не испанец, - внезапно перебила она. - То есть не совсем испанец -- хотя среди твоих предков было много испанцев. Ты апсак.

Комиссар ударил по тормозам и повернулся к ней всем телом.

- На этот раз я узнала автора цитаты, - Фамке облизнула губы - на сей раз у нее была уважительная причина. Губы были окровавлены - последствие резкого торможения. - Напомни, как его звали? Эту книгу видели немногие. Ваши собственные вожди быстро запретили ее, а автора отправили на костер. Как и многих его сторонников. Португало-бразильскому старшему брату не понравилось воспевание испанских доблестей. Ты один из тех, кто дешево отделался. Вот только не пойму - ты здесь в бегах или в ссылке? Агент под прикрытием? Аргентинская разведка? Чилийская? Вряд ли парагвайская - их очень сильно почистили, а боливийцы слишком заняты на джаперуанской границе...

"Эрнесто Гонсалес" потянулся за пистолетом.

- Утром, утром меня надо было расстрелять, - заметила пленница. - Что ты скажешь своему местному начальству? "При попытке к бегству"? Допустим. А что потом? Как долго ты собираешься продержаться, если даже я раскусила тебя за пять минут?

Комиссар демонстративно щелкнул предохранителем.

- Мы могли бы помочь друг другу, - добавила коварная оранжистка. - Скажи "Кровь и Земля"?

- Что? - удивился Гонсалес и его рука с пистолетом дрогнула.

- Скажи "Кровь и земля!" - почти закричала она. - Ну же! "Кровь и Земля!" "Sangre y Tierra"! Ты разве не видишь, как это меня заводит?! "Кровь и Земля", сука!!!

Комиссар выронил оружие и с головой погрузился в пучину безумной страсти.

.....

Некоторое время спустя товарищ Гонсалес попытался закурить, но его руки так дрожали, что он ронял или ломал одну сигарету за другой. И тогда Фамке, милая Фамке, нежная Фамке, прекрасная Фамке, великолепная Фамке снова пришла ему на помощь. Она вырвала портсигар из его дрожащих рук, насадила сигарету на уголок нижней челюсти и щелкнула зажигалкой. Не прошло и двух минут, как ей пришлось повторить операцию -- комиссар прикончил сигарету в несколько затяжек. Вторая сигарета пошла чуть медленней -- поэтому и Фамке могла позволить себе откинуться на спинку сиденья и закурить.

- Мы должны бежать отсюда, - сказала она спустя немного времени.

- Да, да, конечно, - теперь она могла говорить что угодно - она не могла сказать ничего такого, с чем бы Эрнесто не согласился.

- Я не имею в виду Испанию, дурачок. Или вообще территорию, подконтрольную Единому Фронту, - усмехнулась Фамке. - Я имею в виду Европу в целом. Европа погибла. Она обречена. Сегодня мы видели ее закат. У этого континента нет будущего, впереди только пустота и долгая ночь. Это конец, мой любимый, конец. Только там, за океаном, в ледяных полях Антарктики или огненных пустынях Новой Голландии, сохранились здоровые силы, последняя надежда человеческой расы, которые не позволят роду Гомо Сапиенс задремать и забыться вечным сном в своей колыбели посреди комической бездны. Нет, никогда! Мы не позволим этому случиться! Ты слышишь?! Никогда!

- Да, да, я слышу! Я вижу свет! - прошептал Гонсалес. - Я увидел его благодаря тебе!

- Ну, раз ты видишь свет, самое время отвлечься от высоких материй и перейти к практическим вопросам, - хладнокровно заметила она, сделала последнюю затяжку и выбросила окурок в окно. - Насколько мне известно, здесь неподалеку находится один из аэродромов Единого Фронта. Мы специально не бомбили его -- берегли эту жирную цель для решающего удара. Ты ведь сможешь провести нас через охрану?

- Да, да, разумеется! Я теперь все смогу! - комиссар торопливо застегнул мундир на все пуговицы и ударил по газам.

Менее чем через полчаса они были на месте. У ворот секретного аэродрома стояли двое часовых. Одного из них комиссар немедленно застрелил.

- Как поставлена охрана сверхсекретного объекта?! - накинулся Гонсалес на второго солдата. - Где начальник караула? Дежурный офицер?! Немедленно приведи этих мерзавцев ко мне! Бегом, марш! - и для усиления впечатления комиссар несколько раз выстрелил вслед. Потом вернулся в машину, и "ситроен" двинулся прямиком на летное поле, где выстроились готовые к взлету боевые машины Единого Фронта. Фамке некоторое время придирчиво рассматривала их, пока не велела комиссару остановиться.

- Этот подойдет, - решительно заявила она. - О-15. Двухместный перехватчик, "Made in Soviet Russia". То, что нужно.

Возле самолета копошился механик.

- Машина заправлена? - поинтересовался Гонсалес.

- Так точно, товарищ комиссар, заправлена и готова к вылету, - доложил техник. - Но это самолет капитана Родригеса, он будет очень недоволен...

- Пошел вон, - прозвучало в ответ. Комиссар не стал стрелять - он уже успел удовлетворить свою жажду крови у ворот аэродрома.