Страница 13 из 55
Лёня, как все простые люди, во время рассказа называл всё происходящее между медведями в это время, простыми, можно сказать нецензурными словами, но ощущения грубости не было. Это были просто специальные слова, которые с культурными, литературными словами не совпадают...
А я вспомнил, как мне рассказывал лесник, державший в вольере медведицу, что во время гона, она теряла аппетит и металась по клетке из угла в угол, рычала или повизгивала, а потом садилась на зад и начинала елозить на нём - так ей нелегко было перебарывать страстный инстинкт размножения. Медведя для неё так и не смогли найти, и вот она мучилась почти две недели...
... Спать легли поздно, а утром, поднявшись пораньше, Леня и Доржи, отправились домой, оставляя нас на неделю одних...
Мы дружелюбно простились и буряты - охотники, помахав нам руками с седел, вскоре скрылись из виду, свернув по торной тропе в ближний лесок...
Они с собой прихватили немного мяса и главное медвежьи лапы, о которых я уже рассказывал, ранее...
Вслед за ними убежали и собаки, а Сильвер, перед тем как скрыться за поворотом, остановился, посмотрел в нашу сторону и словно прощаясь, несколько раз вильнул коротким хвостом, ...
А мы остались, сами с собой, одни и потому, было немножко грустно и даже тоскливо...
... После отъездом наших проводников, решили денёк отдохнуть и заняться рыбной ловлей. Вновь накачали маленькую резиновую лодку и усевшись на её дно, Аркаша, держа в зубах один конец сетки стал отгребаться от берега.
К обеду, ветер с севера пригнал тёмные тучи, поднялся ветер, холодный и пронизывающий и казалось, что мы переселились вдруг на месяц - полтора в самое начало весны, когда ещё без меховых рукавичек чувствуешь себя на воздухе очень неуютно. Конечно, этот холод и такую погоду, мы, никакими ухищрениями не могли исправить и оставалось только терпеть...
Я, стоя по колено в воде, потихоньку стравливал сетку, а Аркаша, кое-как уместившийся в крохотной, словно детской лодочке, подгоняемый ветром медленно отплывал от берега...
Наконец выставив сеть, продрогшие вернулись к костру, не торопясь приготовили обед, нажарили вновь мяса и заварили чаёк покрепче...
... С удовольствием прожёвывая и глотая аппетитную еду, я, вспоминал, как лет двадцать назад, в первый раз попробовал медвежатины и был в восторге. У меня от такой пищи силы в полтора раза прибавилось, а мой знакомый, опытный медвежатник, говорил, что мясо медвежье не только вкусно, но ещё и лечебно, - ведь этот сибирский зверь питается кедровыми орехами, зелёной свежей травкой и лечебными кореньями, которые добывает и поедает в изобилии на горных склонах и альпийских луговинах...
Аркаша, в этот день, под наблюдением Максима, эластичным жгутом перевязал ступню, на которой заметны были крупные синяки, а из "дорожной" аптечки, брал и глотал болеутоляющие таблетки... Все-таки хорошо, когда во время большого путешествия в "команде" есть доктор...
Вечером мы пораньше легли спать, и наутро проснулись ещё на рассвете...
Наскоро позавтракав я поймал своего мерина, оседлал его и взгромоздился наверх, ощущая, как сбитое и подсохшее коростой место на филейных частях моего туловища, болезненно трескается и кровоточит. Но я уже привык к невзгодам кочевой жизни и терпел, не жалея себя и не сердясь на обстоятельства, которых не мог переменить.
Будучи охотником и путешественником, невольно становишься аскетом и от пережитых лишений становишься ещё спокойнее и терпеливее...
И потом, наш поход все же был конным, а не пешим и смешно было бы ходить, когда можно ездить на лошади...
Но ребята вновь решили пойти пешком и мы распрощались до вечера. А я потянув за узду, повернул мерина на тропу, в противоположную сторону той, которая вела к Зимовью...
Проехав несколько километров по тропе, и на ходу осматривая склоны наполовину покрытые кустарником, я свернул на развилке направо, поднялся в склон и там выехал на открытые пространства, развернувшейся веером широкой долины, по сторонам которой, расположились начинающие зеленеть короткой травкой чистые луговины, полого спускающиеся вниз, к речке, бегущей под невысоким обрывом, прорытым паводковыми водами.
В одном месте, по склону в сторону воды, по неглубокой впадине, спускался пушисто - зелёный островок кедровника и следуя по тропе, я вдруг увидел как впереди, из-за поворота из-за хвойной зелени, вдруг вынырнул северный олень, уже потерявший рога, с прямоугольной головой и вытянутым, округлым серовато шерстистым туловищем, на невысоких ногах.
Он шёл по тропе навстречу и когда я сплывал с лошади, заметил движение и остановился, пытаясь разгадать, что за существо задвигалось в ста метрах от него, на той тропе по которой он обычно проходил беспрепятственно. Воспользовавшись его замешательством, я тихонько сполз со своего мерина и зная, что он не боится близких выстрелов, положил свой карабин на седло, торопливо выцелил бок оленя и нажал на спуск.
Раздался выстрел, олень вздрогнул, словно проглотил пулю, подпрыгнул вверх со всех четырёх копыт, потом заскочил наполовину в кусты, рядом с тропой и постояв некоторое время, упал и стал для меня невидим, заслонённый чащей.
Мерин после выстрела заводил ушами, заперебирал ногами, но остался рядом и перехватив узду, я пешком повёл его вперёд. Уже на подходе к тому месту, я увидел оленя лежащего в кустах и потому, метрах в двадцати не доходя, привязал лошадку и пошёл к оленю.
Это был крупный упитанный бык, видимо сейчас живший в одиночку и потому, стоявший всё в одном распадке большой долины. Наверное, он как обычно в это время дня, направлялся на новые пастбища внизу долины и тут повстречал меня...
На правом заднем копыте северного оленя, был большой нарост, который образовался наверное уже несколько лет назад. Но зверь приспособился и это новообразование не очень мешало ему ходить, бегать и жить...