Сила спокойствия

Мы получили хороший урок в 1930-е годы: агрессивное поведение, если его не контролировать и оставлять без внимания, ведет к войне. Эта нация против войны. Мы также верны своему слову. Мы нацелены предотвратить применение этих ракет против нашей или любой иной страны, а также обеспечить их вывод из Западного полушария. Мы не будем без необходимости или превентивно рисковать началом всемирной ядерной войны, в которой даже плоды победы будут горькими, но мы и не уклонимся от любого риска, с которым придется столкнуться.

Самое примечательное то, насколько спокойно Кеннеди пришел к этому заключению. Ситуация была колоссально напряженной, но сегодня мы можем услышать в сохранившихся аудиозаписях, увидеть в протоколах и на снимках того времени, насколько все были открыты и готовы сотрудничать. Ни борьбы, ни повышенного тона, ни взаимных попреков. Когда обстановка накалялась, Кеннеди обращал все в шутку.

Президент не давал своему эго доминировать в дискуссиях и не позволял делать это никому. Если он ощущал, что своим присутствием мешает советникам высказываться откровенно, он просто выходил – и обсуждение становилось свободнее. Он не считался с политикой партий, не оглядывался на былое соперничество: Кеннеди открыто консультировался с тремя предыдущими президентами США и приглашал бывшего госсекретаря Дина Ачесона на заседания высшей степени секретности.

В самые напряженные моменты Кеннеди выходил из Овального кабинета прямо в свой любимый Розовый сад – впоследствии президент поблагодарит садовницу за важный вклад в разрешение Кубинского ракетного кризиса. Кеннеди совершал долгие заплывы: это помогало ему думать. Он сидел в Овальном кабинете в изготовленном по спецзаказу кресле-качалке, купаясь в свете гигантских окон, – так меньше болела спина. Телесная боль не должна была усугубить туман холодной войны, который так плотно накрыл Вашингтон и Москву.

Существует снимок: Кеннеди сгорбился, он стоит спиной к комнате, упершись кулаками в стол. Это поза человека, который держит на своих плечах судьбу мира. Человека вероломно спровоцировала ядерная сверхдержава. Критики оспаривают его мужество. Есть политические соображения, личные резоны; существует больше факторов, чем одновременно способен осмыслить один человек. Но он не дает никому поторопить себя. Ничто не омрачает его суждений и не мешает совершить правильные действия. Он самый спокойный человек в комнате.

Кеннеди следовало оставаться таким, поскольку решение о блокаде было всего лишь первым шагом. Затем последовало объявление о пятисотмильной запретной зоне вокруг Кубы (президент назвал ее «карантинной», блестяще смягчив агрессивное слово «блокада»). Потом были воинственные обвинения от русских и конфронтация в ООН. Лидеры Конгресса США выразили свои сомнения. Во Флориде в боевой готовности находились сто тысяч солдат – на всякий случай. Случались и провокации. Советский танкер подходил к карантинной зоне. Всплывали подводные лодки. Над Кубой сбили американский самолет-шпион U-2, пилот погиб.

Две крупнейшие и сильнейшие державы мира сошлись лицом к лицу. Сейчас известно, что ситуация была серьезнее, чем тогда считалось: некоторые из советских ракет были не частично, а полностью готовы к запуску. Даже если этого никто не знал, ужасная опасность ощущалась.

Могли ли эмоции взять верх над разумом президента? Мог ли он сломаться? Нет, ничего этого не могло случиться.

«Меня беспокоит не первый шаг, – говорил он своим советникам и себе самому, – а переход обеих сторон к четвертому и пятому. Шестой шаг сделать будет некому. Мы должны напоминать себе, что движемся крайне опасным курсом».

Время, которое Кеннеди дал Хрущеву на передышку и размышление, окупилось. Двадцать шестого октября, спустя одиннадцать дней кризиса, советский руководитель написал президенту США письмо: теперь он видит, как они вдвоем тянут канат с узлом посередине – узлом войны. Чем сильнее каждый тянет, тем меньше шансов, что они когда-либо смогут развязать его, и в конечном счете останется только разрубить узел мечом[12]. Затем Хрущев привел еще более яркую аналогию, которая настолько же справедлива в геополитике, насколько и в реальной жизни: «Если народы не проявят мудрости, – писал он, – они в конечном счете столкнутся, как слепые кроты, и начнется взаимное уничтожение».

Кризис закончился так же внезапно, как начался. Русские, поняв, что их позиция несостоятельна, а проверка решимости США провалилась, дали знак: они готовы к переговорам и могли бы убрать ракеты. Корабли остановились. Кеннеди тоже был готов. Он обещал, что Соединенные Штаты не станут вторгаться на Кубу, оставив победу за русскими и их союзниками.

По секрету Советскому Союзу дали понять: США готовы убрать американские ракеты из Турции, но только через несколько месяцев – чтобы не возникло впечатления, будто Америка может бросить союзника под давлением. Обладая четким мышлением, мудростью, терпением и острым взглядом на суть сложного провокационного конфликта, Кеннеди спас мир от ядерной катастрофы.

Мы можем сказать, что Кеннеди – пусть даже на короткий срок, менее двух недель, – достиг той стадии просветления, о которой говорится в китайском трактате «Дао дэ цзин». Когда он победил ядерную смерть, он был

Даосы сказали бы, что он успокаивал мутную воду в разуме, пока не смог смотреть сквозь нее. Или, если позаимствовать образ у Марка Аврелия, философа-стоика, который сам преодолевал многочисленные кризисы, Кеннеди был «похож на утес, о который непрестанно бьется волна; он стоит – и разгоряченная влага затихает вокруг него»[14].

Каждый из нас на протяжении жизни сталкивается с кризисами. Ставки могут быть не столь высоки, но для нас и они имеют значение. Бизнес на грани краха. Решение о будущей карьере. Момент, когда от нас зависит вся игра. Эти ситуации потребуют всех наших ментальных ресурсов. Эмоциональный быстрый ответ – бездумный, недоделанный – не решит проблему. Не подойдет, если мы хотим сделать все правильно. Не подойдет, если мы хотим сделать все возможное.

И тогда нам понадобится такое же спокойствие, как у Кеннеди. Его хладнокровие и восприимчивость. Его умение поставить себя на место другого. Его понимание того, что на самом деле имеет значение.

В таких ситуациях мы должны:

• присутствовать целиком;

• очищать свой разум от предубеждений;

• не торопиться;

• спокойно сидеть и размышлять;

• не отвлекаться;

• сравнивать советы со своими убеждениями;

• размышлять, не впадая в ступор.

Мы должны культивировать ментальное спокойствие, чтобы преуспеть в жизни и благополучно преодолеть множество кризисов на своем пути.

Это будет нелегко. Но это важно.

Остаток короткой жизни Кеннеди беспокоился, что люди извлекут из его действий во время Карибского кризиса неверные уроки. Он не встал перед Советским Союзом и не угрожал оружием, пока тот не отступил. Над резкими безрассудными голосами превалировало спокойное и рациональное поведение. Кризис был разрешен благодаря умению мыслить – его собственному и нижестоящих, – и именно к этим качествам Америке приходилось раз за разом обращаться в последующие годы. Урок кризиса был не в применении силы, а в мощи терпения, чередования уверенности и смирения, предвидения и присутствия, эмпатии и непреклонности, сдержанности и стойкости, а также тихого уединения в сочетании с мудрым советом.

12

В письме Хрущева было написано буквально следующее: «Мы с вами не должны тянуть за концы каната, на котором вы завязали узел войны, потому что чем крепче мы оба будем тянуть, тем сильнее стянется узел, и придет время, когда узел будет так туго стянут, что даже тот, кто завязал его, не в силах будет развязать, и придется разрубить… Давайте не только перестанем тянуть за концы каната, но и примем меры к тому, чтобы узел развязать. Мы к этому готовы». Прим. пер.

13

Исходный текст «Дао дэ цзин» написан на древнекитайском языке, что создает серьезные проблемы при переводе. Вариант перевода «Дао дэ цзин», который цитирует автор, отличается сильным искажением (вплоть до противоположного смысла последней строки). Ближе к оригиналу такой вариант: «Они были робкими, как будто переходили зимой поток; они были нерешительными, как будто боялись своих соседей; они были важными, как гости; они были осторожными, как будто переходили по тающему льду; они были простыми, подобно неотделанному дереву; они были необъятными, подобно долине; они были непроницаемыми, подобно мутной воде» (перевод Ян Хин-шун). Прим. пер.

14

«Размышления», книга четвертая. Перевод А. К. Гаврилова. Прим. пер.