Паук в янтаре

Тон его голоса постепенно выравнивался, как будто разговор об обстоятельствах дела успокаивал его, усыпляя опасное и нестабильное нечто, которое я ощущала внутри него. Паук выпрямился, брезгливые морщины разгладились. Даже темная энергия, казалось, затихла.

Я решила, что более подходящего момента может и не представиться.

— И клинок, — бросила я с кажущимся безразличием. — Такой клинок никак не мог принадлежать портовому работнику.

— Какой клинок? — Паук, едва различимый в полумраке камеры, резко повернулся ко мне, и я поспешно опустила взгляд.

Главный дознаватель взмахнул рукой, и факелы на стенах разом вспыхнули, разбрасывая снопы искр. Тюремный коридор и камеры озарились ярким слепящим светом. Я услышала, как испуганно вскрикнули в других камерах карцера заключенные.

Еще одно нетерпеливое движение — и свет стал приглушеннее, спокойнее. Я чуть выдохнула, расслабляясь, и вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд Паука.

Он заглотил наживку.

— Какой клинок? — повторил он. — И смотрите на меня, когда говорите! Не надо так дрожать, я не верю во всю эту чушь про проклятие взглядами, вздохами и неосторожными мыслями.

Медленно я подняла голову и взглянула прямо в желто-карие глаза главного дознавателя.

— Узкий обоюдоострый клинок, стилет, — мне не составило труда восстановить в памяти призрачный образ, ранее детально воссозданный моей магией. — Такие характерны для юго-восточных земель Иллирии — Ромилии, Аллегранцы, Ниаретта. Изогнутая гарда, резная костяная рукоять. Навершие инкрустировано защитным кристаллом. Небольшой остаточный заряд, скорее всего, должен был сохраниться и после удара.

Паук прищурился, словно задумавшись над чем-то. Я молчала, ожидая, что он сам задаст следующий вопрос, но главный дознаватель не спешил интересоваться подробностями. Время тянулось мучительно медленно, а он так и не проронил ни слова. Казалось, смятый подол моего платья занимал его гораздо больше, чем менталист-убийца.

На мгновение прикрыв глаза, я еще раз мысленно прокрутила события ночи убийства. Ладонь сама собой ощутила тяжесть клинка. Я вспомнила прикосновение холодных пальцев менталиста и боль, пронзившую пальцы грузчика.

— Тело Спиро сожгли?

Паук посмотрел на меня с тенью любопытства, а после покачал головой.

— Проверьте его правую ладонь. Должны обнаружиться свежие царапины. Когда ему в руку вложили клинок, костяной узор оцарапал кожу.

— Вложили… — насмешливо протянул главный дознаватель. — Вынудили…

Отклонив голову назад, я посмотрела на Паука. Его лицо было непроницаемо — каменное изваяние, не иначе. Лишь в глубине желто-карих глаз тлел опасный огонек, не суливший мне, осужденной за ментальную магию, ничего хорошего.

Казалось, Паук от всей души ненавидел таких, как я.

— Откуда вы это знаете, заключенная? — заметив мой взгляд, хрипло спросил он.

— Я изучила энергетическую реплику того, что успела считать из воспоминаний Спиро Дьячелли о ночи убийства.

— Вы создали энергетическую реплику? — нахмурился Паук, вглядываясь в мое лицо с каким-то непонятным беспокойством.

Я кивнула.

— Да. У меня хорошая память.

— И, надо полагать, резерв.

Это прозвучало так, словно Паук хотел обвинить меня в бессмысленной растрате драгоценной энергии, по его мнению, вероятно, принадлежавшей исключительно исследовательскому центру Бьянкини, отделу магического контроля и Короне, но никак не мне самой.

Я оставила его замечание без комментариев. Оправдываться не хотелось — у меня была совершенно иная цель, и я должна была ее достичь во что бы то ни стало.

— Лорд Эркьяни, — негромко произнесла я, вспомнив, как он отреагировал в прошлый раз, когда я обратилась к нему по имени, — я знаю, зачем вы здесь. Знаю, чего вы хотите.

Он замер на мгновение — практически застыл, даже дышать перестал. Скользнул мрачным взглядом по моему телу снизу вверх, от штопаного подола старого форменного платья до небрежно забранных в узел на макушке светлых волос, задержавшись, почему-то лишь на губах.

— И чего же, заключенная? — насмешка ушла из его голоса, осталось лишь глухое раздражение, почти злость.

Он явно не понял меня — подумал не то. Наверняка многие осужденные женщины пытались выторговать поблажки, расплачиваясь собственным телом, но я была совершенно уверена — Паука заинтересует не это.

Я облизнула пересохшие губы.

— Должность верховного обвинителя, не так ли?

Желто-карие глаза вспыхнули. Я продолжила, прежде чем он сказал хоть слово.

— Это не первый подобный случай. Только представьте, что менталист-убийца, настоящий убийца, годами оставался безнаказанным, прячась под самым носом отдела магического контроля Веньятты, под самым носом вашего предшественника. А вы… — я чуть-чуть, самую капельку, подалась вперед, плавно и медленно, чтобы не спровоцировать его, и придала голосу проникновенной убедительности, — вы сорвете с него покровы, выведете на чистую воду. Раскроете это громкое преступление, достойное внимания Короны, достойное высшей награды из рук самого короля. Это дело может вывести вас на самый верх, дать вам все, чего вы хотите.

Паук молча смотрел на меня, практически не мигая. Под его тяжелым взглядом внутри всколыхнулась тревога, пальцы предательски похолодели — хотелось провалиться сквозь каменный пол к самому основанию тюрьмы, лишь бы оказаться как можно дальше от главного дознавателя. Но я упорно продолжала говорить, улыбаясь уголками губ, отчаянно желая, чтобы честолюбие взяло верх, и Паук уцепился за подкинутую ему возможность.

— Я чувствовала такое прежде. Здесь, в стенах крепости Бьянкини, были и другие осужденные, подобные Спиро Дьячелли. Поднимите архивы…

Дверь, ведущая на нижний уровень, распахнулась, с грохотом ударившись о стену. От прилива свежего воздуха пламя факелов задрожало, жадно потянувшись к вошедшим. Я распознала мелкие семенящие шаги коменданта и широкие, чеканные — Бьерри.

Вытирая пот со лба, комендант замер по другую сторону решетки. Бьерри встал за его спиной. Поймав мой взгляд, старый законник осуждающе покачал головой, словно напоминая: он говорил, что близкое общение с главным дознавателем до добра не доведет.

– Господин главный дознаватель, — комендант воззрился на Паука, сидевшего недопустимо близко ко мне на узкой жесткой койке карцера, с суеверным ужасом, но, встретив едкий взгляд главного дознавателя, осекся. — Мне доложили, что вы спустились сюда. Как видите, заключенная отбывает положенное наказание. Я взял на себя смелость… — он замялся.

Не глядя на меня, Паук медленно поднялся. Я почувствовала, как, кружась, набирал силу черный энергетический шторм вокруг главного дознавателя по мере того, как он подходил все ближе к начальнику исследовательского центра. Темные щупальца магии потянулись к отечной шее.

— Вы… вы получили мой скромный подарок? — залепетал комендант, вжимая голову в плечи под пристальным взглядом Паука. — Ящик отменного вина из Ниаретта, лучшего, что можно достать у нас. Я надеялся, вам будет приятны… воспоминания о родных краях.

— Почему заключенная находится в карцере? — обманчиво ровным голосом поинтересовался Паук.

— Так вы же сами… — комендант беспомощно взглянул на Бьерри, но старый законник только пожал плечами. Начальник исследовательского центра тяжело вздохнул и обреченно закончил. — Не извольте беспокоиться, все исправим.

— Не торопитесь, — Паук небрежно махнул рукой, и комендант, уже собравшийся было позвать охранников, ожидавших у выхода, замер. — Сегодня утром я инспектировал камеры верхнего уровня. Условия, в которых содержатся полезные закону преступники, неприемлемы. Я требую, чтобы заключенную номер семь определили в более приличные комнаты. Уверен, на территории центра должны найтись такие.

Комендант перевел взгляд с Паука на меня, а затем обратно, и выражение его лица неуловимо изменилось, приобрело хищный, мерзкий оттенок. Глаза маслянисто заблестели, рот растянулся в нехорошей улыбке. Я сразу поняла, что вывод, к которому пришел комендант, оценив обстановку, мне не понравится.