Страница 7 из 18
— Ты убил Тадуса. Разве не можешь убить и Соледжиуса?
— Тадус не был готов к воинам вроде меня, — стиснув зубы, покачал головой Стракс. — В отличие от Соледжиуса.
— К воинам вроде тебя?
Он указал на свой бок, где тусклым золотистым светом пылали руны, защищавшие владельца от чар и заклинаний. Мара знала о них только потому, что однажды ей рассказал Арук. Дети Мертвых земель рождались с талантами, какие и не снились волшебникам запада, но почти все они запирали волшебство в своих телах, лишая себя способности творить магию, кроме защитных рун. Арук называл колдовство грязным, медленно выводившим мир из равновесия. Он утверждал, что любовь и доброта — мощнейшее волшебство наряду с храбростью, доверием, гневом, ненавистью.
Любви Мары к семье хватило бы на целый океан. Как и ненависти к Соледжиусу. Увы, ни любовь, ни ненависть не могли победить короля Аремонда, во что бы там ни верили варвары Мертвых земель.
— Тадус атаковал меня магией, — продолжил Стракс. — Хотя было бы умнее заколдовать оружие и воспользоваться им. Так поступит Соледжиус. Не будь он защищен, мы с Аруком убили бы его еще в Аремонде.
Значит, Стракс был защищен от чар, но не от зачарованных предметов.
— Выходит, воротник Тадуса сдержал бы тебя так же, как и меня?
— Да, — Стракс тоже не смог бы освободиться.
Внезапно Мара вспомнила, что он сказал перед тем, как снять с нее ошейник, и сладкий мед на ее языке скис.
— Надо думать, твоя любовь меня освободила.
— Да, — легко согласился Стракс.
— Зачем ты врешь? — у нее сдавило горло. — Ты предъявил на меня права и получил власть над ошейником. Вот и все.
— А что заставило меня предъявить на тебя права? — он уверенно посмотрел ей в глаза. — Зачем я последовал за тобой, если не из-за любви?
— Прекрати, — взмолилась Мара, ненавидя свой голос, выдававший истинные чувства. Боль от слов Стракса напоминала лезвие в груди. — Я не могу слышать, как ты это говоришь.
Поскольку она знала, что он лгал. Возможно, Стракс просто жаждал ее и хотел обладать. Мара могла понять, если в Винтермер его привели примитивные потребности. Но любовь? Нет.
Как бы Мара ею ни грезила, мечты были ничуть не волшебнее любви и доверия. Что бы ни говорил Стракс.
В его глазах промелькнули страдания, какие она уже видела — ночью, когда Арука смыло в неумолимое море. Не вынеся мучений Стракса, Мара отвела взгляд, но не сумела скрыться от его хриплого голоса.
— Я больше не заговорю о любви, пока ты мне не поверишь. Мара, я бы никогда не причинил тебе боли.
Что было, черт его дери, ложью. Последние шесть месяцев Стракс снова и снова ранил Мару словами. Всякий раз, советуя ей сдаться. Не веря в нее.
Муж не считал ее способной победить. Поэтому Мара не понимала, с чего вдруг он поехал с ней.
— Если кто-то из воинов уже добыл перчатку, — напряженно начала она, — ты не на том пути, чтобы его перехватить.
Они не поехали по дороге севернее Винтермера, прокладывая новую тропу до Утесов-черепов. Казалось, замечание Мары ничуть не задело Стракса.
— Даже если в Святилище не будет перчатки, — пожал он плечами, — я последую за чемпионом и настигну его прежде, чем он доберется до Аремонда. Но перчатка на месте, — почему Стракс был так уверен?
— Передо мной было больше тридцати воинов.
— За бесчисленные поколения тысячи людей пытались ее достать, но все потерпели неудачу. Неужели ты считаешь, что наимощнейшее оружие оставили без охраны?
— Оружие? — в непонимании посмотрела на него Мара. — Мы говорим о простом артефакте.
— Так гласит легенда, придуманная моим кланом, чтобы перчатку никто не искал, — покачал головой Стракс. — Но Соледжиус все-таки докопался до истины.
И оправил воинов добыть ему оружие под предлогом турнира?
— Почему он не поехал сам?
— Потому что в Святилище Хидес грязная магия не действует. Без чар и заклинаний Соледжиус никто.
Именно. В остальное Мара верила с трудом, но рассказ Стракса был не лишен смысла. С чего воинам клясться на крови и веками охранять бесполезный артефакт? Не с чего.
— И что это за оружие такое?
— Одна из двух перчаток, выкованных богиней Хидес из сердец убитых ею богов, — Стракс указал на Утесы-черепа. — Когда ее жизненные силы иссякли, она передала перчатки доверенной королеве, которая, в свою очередь, завещала их своим сыновьям, — он говорил размеренно и монотонно, словно слышал и рассказывал историю много раз. — Близнецы правили вместе, пока одна из перчаток не была уничтожена в битве с ордой демонов. Братья начали драться за оставшуюся перчатку. Как бы они ни любили друг друга, ни один из них не верил, что второй распорядится могуществом по совести.
С ордой демонов? Стракс говорил о временах древнее древних, о которых остались пересказы пересказов.
— Ты говоришь о братьях-волках, разрушивших мир. Любимая сказочка родителей, чтобы закончить споры между детьми.
— Это не сказка, — возразил Стракс. — Братья были не волками, а королями, разрушившими мир. Из последних сил Хидес соединила обломки и возвела Святилище, взяв у детей близнецов клятву. С тех пор потомки братьев никому не позволяли использовать мощь перчатки во зло.
— Так появился твой клан?
— Мы с братом последние, — мрачно кивнул он. Стракс говорил так, словно все еще верил, что его брат спасся.
— Почему ваш клан не поселился в Святилище?
— Там стоят стражи. Клятва требует лишь не давать никому пользоваться властью во зло, да и кому можно доверить такую мощь? Точно не Соледжиусу, — он посмотрел Маре в глаза. — Если передашь ему перчатку, будет убита и захвачена не только твоя семьи и подопечные. Он поработит весь мир. Поэтому даже не будь я связан клятвой, все равно сделал бы все возможное, чтобы Соледжиус остался ни с чем. Разве ты на моем месте не поступила бы так же?
Глубоко в ее сердце зародилась боль. Потому что да, Мара сделала бы то же самое. Но она не была на месте Стракса.
— Если хочешь исполнить клятву, тебе нужно ехать другой дорогой, — мученически прошептала она. — Возможно, никто не добыл перчатку, но нельзя знать наверняка. Через Лонвуд еду только я, и ты сам говорил, что у меня нет шансов.
— Я не отойду от тебя ни на шаг, жена. Ты и сама не захочешь, — Стракс говорил таким тоном, что Мара не стала спорить, только хмуро осмотрелась. — Древо Лонвуда, — указал вперед он.
Проклятое дерево, досуха выжавшее ближайшие земли и оставившее вместо лугов пустошь. Скрюченный ствол был виден издалека, и хоть Мара со Страксом все еще ехали по полям севернее Винтермера, растительность вокруг уже редела.
— Я думала, древо дальше от города, — сказала Мара. Еще она считала, что оно будет высоким. Как в рассказах о нем.
— Дерево в двух днях езды, и пустошь за ним простирается еще на два дня пути.
Два дня? Мара округлила глаза. Тогда, должно быть, дерево было огромным. Она недооценила его и внезапно поняла, что и впрямь не хотела путешествовать здесь одна.
— Четыре дня без дичи, воды и корма для лошадей, — кратко пояснил Стракс.
У них было лишь его продовольствие, как поняла Мара. В ее седельных сумках осталось всего-то несколько пакетиков сушеных трав и золотая монетка, втиснутая в шов.
В Винтермере на монету можно было приобрести все необходимое. Но никакие деньги не могли купить то, в чем Мара нуждалась больше всего — время. На возвращение в Винтермер ушел бы целый день, если не больше.
Мара не могла позволить себе такую роскошь.
— Ты спросил, как я поступила бы на твоем месте. Но как поступил бы ты, если бы мог спасти свою семью, только отдав перчатку Соледжиусу?
— Я бы поступил в точности как ты, Мара, — мягко согласился Стракс. К сожалению, его ответ не ослабил сердечную боль и вызвал желание расплакаться.
— Ты помешаешь мне спасти родных.
— Я помешаю тебе отвезти перчатку в Аремонд. Но я помогу спасти твою семью иным способом.
— Каким еще способом? — в расстройстве закричала Мара. — Думаешь, в Аремонде никто не пытался победить Соледжиуса? Он уничтожит любую армию, рискнувшую выступить против него. И как же мы спасем мою семью?