Медиакиллер

Я не удивился изменчивости мировоззренческих постулатов строителей «пятой империи» и даже тому, что под свои знамена они пытались поставить непримиримых людей, одинаковых лишь в недовольстве властью. Шок на лице отразился только тогда, когда я разглядел на визитной карточке вычурную монограмму с литерой английского фунта и отчетливым словом «Лорд». Надо же. Этот Лорд к вечеру мог собрать все лавры графа Монте-Кристо, явившегося в свет прямо из заключения. Моя невольная аналогия была не так далека от истины. Но это мне только предстояло выяснить…

Улицу затопил августовский ливень. Садясь в машину, я уронил визитку, и она плюхнулась в лужу. Я брезгливо достал ее из мутной воды и скомандовал водителю: «Поехали!», одновременно набирая номер.

На том конце ответили:

– Да, слушаю.

– Добрый день, Вас беспокоит Влад Максимов, телеведущий Влад Максимов. Ваш телефон мне дал Александр Порханов. Может я обращаюсь не по адресу, но Вы, как утверждает господин Порханов – моя последняя надежда… – эти слова меня почему-то рассмешили, последнюю фразу я изрек с непроизвольной ехидцей, – Могу я претендовать на встречу с могущественным инкогнито?

– Да, с Вами свяжутся, – спокойно ответил голос, и в трубке раздались короткие гудки.

Машина уже неслась по проспекту Мира в сторону центра. Водитель сообщил, что топлива в баке – с гулькин нос. В своем портмоне я обнаружил лишь совместное фото с Мишей Зеленгольцем. Снимок вызвал у меня отвращение и полетел из салона наружу. Заляпанный грязью, он приводнился в лужу. Потом я так же молчаливо вышвырнул визитку самозваного Лорда. Но ветер не пожелал уносить ее далеко, лишь прилепив к заднему стеклу моего автомобиля, который собирался заглохнуть километров эдак через двадцать.

– До офиса доедем, – оценил я обстановку на дисплее и врубил радио на полную громкость. Там на «R&B волне» громыхал последний хит «Фронтмена»:

Ты взлетишь до небес, обретешь вес,

Станешь «The best», топ-модели скажут: «Yes!»,

До Рая рукой подать. Как знать…

Придется врать, чтобы звездою стать.

Узнаваемый фейс, для тебя чартерный рейс,

Комфорт VIP-зала уютней обычного терминала.

Ты летишь в бизнес-классе, по правительственной трассе

Тебя мчит золотой экипаж туда, где Мираж…

Хочешь наслаждение испытать? От жизни все взять?

Звездою стать? Я могу тебе это дать!

Не будет стенаний, обидных разочарований,

Безответного чувства – зато будет «капуста»,

Душевной боли стон заменит телок вагон,

Вместо депрессии – глянцевая фотосессия,

Но только одно «но» договором определено –

Не морщи бровь и плюнь на любовь!

Верное дело – останется только тело!

Ставь подпись! Выводи умело…

Не поставить чернилами кляксу,

Здесь расписываются кровью – такая такса!

Глава 6. С вещами на выход.

В каптерке у швейного цеха беседовали двое. В колонии оба они стали седыми, но справились, и помогла им в этом злость ко всему белому свету, к людям и к тараканам, которые суть одно и то же.

Один из них имел в зоне почти безграничную власть, ибо являлся коронованным авторитетом, другой имел власть иного рода. Она зиждилась на миллиардах, которые он сумел утаить от государства. А еще на реноме арестанта №1, этот ярлык ему приклеила пресса.

Один из них ходил по блоку в отглаженной каптерщицей тетей Зоей робе черного цвета с подчеркнутыми стрелками, держал в зубах серебряный мундштук и перебирал янтарными четками, другой прослыл грамотеем и имел привилегию выписывать кучу газет из Москвы и содержать библиотеку. Один из них совсем не работал, не вставал по команде «Подьем», не ходил на построения и поверки и попивал чифир с «торпедами», не обращая внимания на распорядок. Другой исколол себе все пальцы швейной иглой. Сущий пустяк по сравнению с байками этапированных из красных зон Коми и Мордовии, где зэки валили лес в сорокаградусный мороз, где «опускали» залетевших по 241-ой содержателей притонов, где за невыработанную норму помещали в ШИЗО и где «сучьим мусорам» по маляве дробили кости на лесоповале. Здесь у него хотя бы был телевизор… Правда, смотреть по нему разрешали только «Аншлаг» да «Новости»…

– Дмитрий Вячеславович, я благодарен Вам за помощь, которую Вы мне оказывали. Иначе я не протянул бы и года, – на глазах бывшего олигарха явилась скупая слеза, а на губах – привычная улыбка, выражающая сарказм и безысходность одновременно. Сейчас эта улыбка приобрела еще и какой-то неведомый, глубинный смысл. В ней читалась едва осязаемая мистическая предначертанность. Завтра опальный олигарх должен был выйти на долгожданную волю.

– И тебе, Миша, спасибо. Без тебя я б столько нужных книжек не прочел. Раньше я, как несмышленыш, все подряд читал. Ты мне на правильную литературу глаза раскрыл. Я б без тебя Маркса не понял… – отвечал законник.

Арестант № 1 вовсе не был тем, кем считали его окружающие зэки. К тому же слово «олигарх» в России утратило всяческий смысл. Ведь олигарх афилирован с властью. Олигарх и чиновник вместе придумывают схемы. В условиях хаоса Схема – это и есть бизнес. Надо увести деньги. Туда, где их не достать никому, даже если задуют ветры перемен и сметут создателей Схемы. Он был вором, но он не был вором в законе. Местные урки определили его в категорию нафаршмаченного фраера. В 90-х он боролся с ними там, на воле, финансируя ментов, а сегодня его жизнь зависит от смотрящих, положенцев, бродяг и паханов, правильных арестантов, чья философия ему претит и чье мировоззрение кажется примитивным.

На воле он поступал так же, как все деловые люди, делал то же самое, что все делают и после него. Но «закрыли» именно его. Почему? Этот вопрос не давал ему покоя все эти семь лет, что он провел в Краснокаменской зоне и читинском остроге.

Может быть потому, что он был единственным банкиром, кто осмеливался являться на прием к президенту в водолазке, пренебрегая куртуазным этикетом и придворным протоколом, и вступать с властью в публичную полемику, позволяя себе словно равному словесные пикировки в присутствии журналистов. Тогда он не угадал. Он поставил на несколько лошадок, но к финишу пришел конек-горбунок, невзрачный лишь на первый взгляд, незаметный до поры до времени, но преобразившийся во мгновение ока. Тогда, в 2000-ом казалось, что назначенного преемника Первого президента легко обхитрить, но бывший кадровый офицер КГБ оказался настолько юрким и проворным, насколько мстительным и неуязвимым… Они невзлюбили друг друга на органическом уровне. Миша так себя любил, что единственным достойным для себя врагом посчитал всенародно избранного президента. За это он и поплатился.

Надо было рвать когти из страны! А теперь приходилось корчить из себя патриота, тогда как совсем недавно он призывал к «ядерной оферте» – отказе от ядерного щита. Приходилось идентифицировать себя то как иудея, то как православного христианина – в зависимости от того, кто спрашивал и как это отражалось на общественном мнении. Приходилось выдавливать из публики слезу в ущерб собственной гордыне. И помогать сиротам. Это он делал искренне. По крайней мере ему так казалось. Но безжалостная публика это его рвение окрестила новой Схемой.

Наверное, он и сам бы так думал, если б не одно обстоятельство. Схема эта нисколько не напоминала те залоговые аукционы, которые сделали его мульти-магнатом. Тогда он кредитовал государство его же деньгами и получал в залог месторождения нефти, заводы, землю, недвижимость. Государство отказывалось платить, и залог переходил в его собственность. Откаты правителей устраивали. Ведь они считали себя временщиками. А эти, новые, уверены, что пришли навсегда. Схема не работала. Самодержавие не нуждается в Схемах.

Он многое передумал, еще больше переоценил, но не раскаялся. Он сравнивал себя с еврейскими ростовщиками средневековья, которых сжигали на костре испанские короли только за то, что не желали возвращать долги. Его незавидная участь напоминала семилетнее заточение в замке Тампль великого магистра тамплиеров Жака де Моле, который провинился перед французским королем Филиппом Красивым ровно тем же. Тамплиеры поплатились за то, что суживали деньги инквизиции и королю. Им заплатили по векселям черной неблагодарностью, поджарив на костре.