Страница 4 из 7
– Ты – поляк?
– Поляк… – Точная копия одного из битлов вдруг стала меньше похожей на точную копию одного из битлов, поскольку от внезапного вопроса Слепого её (его) перекосило.
Теперь она, копия, обескураженно-ошалело рассматривала Слепого поверх своих стёкол с диоптриями: что же это за шизоидная непонятка образовалась перед ним?..
(«ЛЕГКО ЖИТЬ С ЗАКРЫТЫМИ ГЛАЗАМИ, не понимая, что ты видишь». Джон Леннон.)
– Как узнал? – спросила ливерпульская матрица с некоторой растерянностью в голосе, которую не удалось скрыть. И ей стало досадно за эту растерянность, за такой нелепый промах.
– Я жил в Польше, – ответил Слепой. – Прибыл, можно сказать, прямиком из заграниц, и сразу на бал.
Слово «из заграниц» прозвучало – будто нарочно! – с насмешкой. Копия Леннона насторожилась: что это опять за хихоньки, да хаханьки? что это за издевательские фортеля?
– Курица – не птица, Польша – не заграница? – В голосе битловской матрицы уже не было растерянности, в голосе был металл.
– Заграница… – ответил Слепой безучастно, – еще какая заграница – самая заграничная из всех заграниц, вместе взятых.
– И что: не приглянулась Польша?.. не по вкусу пришлась?
– Почему?.. – Пауза. – Приглянулась… – Пауза. – Но больше приглянулись польки.
Слово «польки» прозвучало без иронии. Точную копию Леннона ещё больше переклинило:
– Польки? Причём здесь польки? – И опять в голосе – предательская растерянность.
– Они ничем не отличаются от наших девчонок.
– От кого: от славянок?
– Ну, да, таких, как Маруся Огонёк (Пола Ракса) из «Cztery танкиста i pies» …
(Фильм «Четыре танкиста и собака», снятый в 1966-1970 годах, пользовался грандиозным успехом, как в Польше, так и в других странах советского блока. Пола Ракса – польская актриса, родилась в городе Лида Гродненской области БССР. После войны (ВОВ) поселилась в Леснице под Вроцловом.)
Образовалась пауза, обоюдная.
Слепой продолжал смотреть в никуда.
Копия Леннона продолжала смотреть на Слепого, взвешивая все «за» и «против» их короткого диалога: этот, живший в Польше, в которой он, поляк, никогда не был –
пристукнутый? или прикидывается пристукнутым? а, может, его пристукнуть, чтобы содержание стало соответствовать форме? и тогда он вернётся в настоящее школьного галдежа и перестанет витать где-то в облаках?
– Ты - кто? – прозвучал вопрос, в котором теперь не было и тени растерянности.
– Я – НИКТО, – последовал молниеносный ответ.
– …
– Я – НИКТО, – повторил НИКТО. – А ты – кто?
– Тогда я – ПОЛЯК.
– Это никак не стыкуется: я – НИКТО, а ты – ПОЛЯК.
– Ладно, хватит здесь втирать про стыковки и нестыковки! – пришла в неистовое негодование битловская матрица. – Тогда я, по-твоему, кто?
– Кто ты, чтобы стыковалось?.. – спросил отрешённо НИКТО: он был по-прежнему вот здесь рядом, во плоти, к которой можно прикоснуться, и – в тоже время – словно его здесь не было.
В тот момент хватило ещё одной-единственной искорки и произошла, наверное, маленькая драчка. Маленькая спонтанная потасовка, какая обычно случается среди старшеклассников: кто-то должен доминировать, а кто-то – подчиниться доминированию.
Драчки не случилось.
– Да-да-да! – торопливо и гневно выкрикнула копия Леннона. – Чтобы стыковалось!
– Если я – НИКТО, то ты – НЕКТО…
Пауза.
– Лен-нон… не может быть никем иным, как НЕКТО…
Было видно, как НЕКТО – в момент! – спёкся: потеплело в его глазах, во всём его облике не осталось больше и следа прежней воробьиной агрессивности.
– Леннон – это Леннон, – сказал НИКТО. – Леннон – это НЕКТО! Логично?
– Логично… вроде бы…
(Позже, когда НИКТО будет рассказывать Пат о Битлз, он процитирует слова Харрисона о Ленноне: «НА ВОЙНЕ ЕСТЬ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ВСЕГДА ВЕДУТ В БОЙ ОСТАЛЬНЫХ. Джон был как раз таким…»)
Опять пауза. Пока она длилась, НЕКТО показалось, что школьный галдёж стал теперь каким-то иным, нереальным: раньше он, НЕКТО, был неотделим от него, а сейчас галдёж воспринимался, как нечто, существующее параллельно с ним.
– А зачем ты стоял на отшибе от всех? – спросил он.
– На отшибе?
– Ну, да. На отшибе.
– А, может, на пришибе? – спросил НИКТО.
– Это как? – НЕКТО был не на шутку озадачен коряво-нестандартным – на грани фола! – вопросом с непонятно-издевательским словечком «на пришибе»: что это за новые бесовские фортеля?
– Это… как ПРИШИБЛЕННЫЙ, – ответил НИКТО.
– Как тот, которого из-за угла пустым мешком? – уже радостно произнёс НЕКТО, и тут же, с досадой, отметил: значит, этот «пришибленный» стоял и будто читал его мысли?
– Конечно, пришибленный и должен стоять на отшибе.
– Да, верно, – НЕКТО почесал свою ленноновскую репу: вероятно, это означало его согласие с невероятным видением НИКТО о пришибленных и всех остальных в этом мiре.
Вероятно, это означало согласие с видением НИКТО о гармонии в этом мiре. С видением, которое никак не стыковалось с общепринятыми представлениями: не было бы НИКТО, который есть НИКТО – не было бы НЕКТО, который есть НЕКТО.
Получалось, что НИКТО и НЕКТО – существа взаимосвязанные и взаимообусловленные?
Последний постулат не просто не стыковался ни с чем, привычным слуху, он вдребезги разбивал всё, о чём говорили все… о чём вещали-мусолили газеты и журналы, о чём мусолили-вещали радиоприёмники и телевизоры, как на советской стороне от железного занавеса, так и в зарубежно-капиталистическом раю…
(Согласно второму закону термодинамики, ЛЮБАЯ СИСТЕМА, свойства которой изменяются во времени, СТРЕМИТСЯ К РАВНОВЕСНОМУ СОСТОЯНИЮ, В КОТОРОМ ЭНТРОПИЯ СИСТЕМЫ ПРИНИМАЕТ МАКСИМАЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ…)
Неподалеку от НИКТО и НЕКТО были локаторы, в виде шевелящихся ушей.
Эти уши принадлежали крепкого телосложения мальчишке с улыбкой доброго самаритянина. Он услышал странный – непохожий ни на что! – разговор. И ему этот разговор чем-то приглянулся, поэтому он спросил прямо:
– Если ты есть НИКТО, а ты – НЕКТО, можно я буду ВСЁ?
– Ну, да, это может как-то дополнить нас, – ответил НИКТО, – и, может, даже уравновесить неуравновешиваемое.
– Неуравновешиваемое? – поморщился НЕКТО.
– Да, неуравновешиваемое.
– Уравновесить?.. Дополнить?.. Это ящик Пандоры какой-то, а не тема… Хе-хе!.. Интрига на интриге, и интригой погоняет.
– Не будет интриги – не родится на свет ничего живого, – сказал НИКТО, – никакой путной музыки и никакой путной книжки.
– Ага. Значит, мы будем заниматься уравновешиванием неуравновешиваемого? – спросил НЕКТО, раздражённо-агрессивно. – Весёлое занятие!
– Нет интриги – нет ничего… – НИКТО по-прежнему стоял, глядя перед собой в никуда. – Чтобы из «ничего» сотворить что-то, надо сначала сконструировать интригу, или, по крайней мере, попробовать сделать это.
НЕКТО в ответ хотел что-то сказать, но звуки предательски не артикулировались: онемели вдруг – как назло! – голосовые связки, язык, губы.