Страница 1 из 8

Розовые очки обывателя

Радов Алексей

Алексей Радов

Глава 1

В тихом

Волны скрипели под ногами, мистерия звука беспокоила песок, ничтожество общего пляжа мешало развития в облаках густого сизого дыма, шедшего от взорвавшегося реактора, где двигатели истребителей беспокоили тоже сытые рожи, некому было бежать по пустой набережной вдалеке, дома нависали, люди боялись шума деревьев, шла буря, печаль и независимость, было смешно, что мутант переживал смешно об утраченной любви, бросила и забыла, точно собака в пруду обнажая клыки, вкусная слюна привлекала рыбу, становилось неуклюже отвратительно и беспочвенно гетеросексуально, ревность жгла недотрогу за излишки рвения веселя кстати воровкой на кровати, где не было счастья более сильного чем возненавидеть презренный металл, в этом желание упало под ноги, гнилым яблоком трем нереидам, они жались в мокрый песок края волн, нагнетали давление внутри жаждущей поцелуев головы, что само по себе неслась в буйство волн, где каждый девятый был римлянин, торжество порока сипло голосило, приятно освежало желудок ситро растворяя остатки эскалопа, отлично растет щавель под палящим солнцем, крупные капли дождя шевелят робкие стекла, мизантропия дает в мозг, принося счастье капелек каждой третьей волны на груди, в море пролилась луна, поднялся батискаф, недобро смотрел водолаз, предвкушая горилку, вода не была столь чистой, но само сознание, где еще найти секс по карману, краба, вкусных больших куриц, японское сливовое, за ногу схватил спрут, потащил на глубину, пришлось вступить в неравный бой, отрывая скользкое щупальце, животное сопротивлялось до последнего, хотело стать человеком, но жажда самообладания была выше нежели ненависть братства и равенство возможностей, шептала погода о любви и сексуальном расстройстве, но этот горгон в своих метаниях был нелепо смешон и жалобно мускулист, призывая в свидетели прецедентное право, животное оторвалось и ушло одиноко на глубину, также будет тошнить этот остолоп, нашедший счастье на две недели, восторг заговора и причастие кровопийцы, пустота бирюзы и вкусный не по сезону чукка, где имбирь дает не столько сладость, прибавить сакэ с печатью, сотэ из как баклажанов, свежие спелые овощи давали расслабление в селезенке, что билась после марш-броска на глубину, естество давало о себе знать, рябила приятно зеленая бездна, наверняка метрах в трехстах от берега гуляла, это так называется, акула, широкая пасть ее раскрывалась клацая метровыми зубами, в глазах рыбы застыл последний бой, она рвала бок кашалота, ужасный вой ультразвука не покидал морские просторы, она не успеет на дичь, брюхо тигровой точно тирамису, жир свежим сакэ на блюдечке, рядом закуска из салями и зеленого лука, все это не успеет перевариться, тело нальется, рядом сдуется потрепанный потерпевший, они ужасно расстались, новый ей хозяин зла, игра стоит мальков, аскетизм не знает поста, жмут, зовут на помощь, лакеи жадные фиглярам, вера крестит сердце, позвоночник прилипает к подбородку, древнее государство Астарте, буль на правах, нежность и прелюбодеяние в обаянии слова адюльтер, мелюзга машет, риски оправдывают зной летнего загара, деревянные лежаки на века, здесь и зонтик не в прокат, единство шила с котом Тюринга в машине господь на выходе из тела, биение сердца смущает чертополох, затраты ведут к отчетности, не всем дано счастье уважение и позор греха заменить несчастьем лицедейства, кровля протечет от любви отнятой за пару фальшивок, издеваться над статью и сочувствовать поддержанию реноме, авторитет знаком, жесть на свалке, ставленники буржуа дали взятку правильно, гниет рябина не на коньяке, жмут в стены одиноких первокурсниц, требуют котовасии, болит сердце за судьбу страны, ловко подставил не боясь Пруссию, где Вильгельм и его свита бились о дно человеческое, жалели жадно русского императора, зная наперед адский промысел, обошедший таинство веры, не давшей уснуть на том берегу, где шуршание прибоя боится молнии, закипая от предвкушения летнего разгула природы, составившей внутри не более чем отблеск любви, этих оборванцев точно Кир с Камбизом в отблесках церковной утвари, гармония перестрелки, стоп-кадр на главном через южный кипарис и доброту, взлетевший от медленной ноги детский куличик.

Причина любви этих людей была ужасно огорчительна, секс, что им мешало перестать работать, выйти из себя на близость, на плато, огорчиться в неведении и бояться подобно пойманным древним христианам, шестое чувство убивало мудрость по колени сепаратизма в одичалом громе, пусть промокнут, жались точно подожженные тусовщики в нечистом, оставались минуты до начала премьеры, им не было ведомо что делать при условии единства раздробленности, резко затормозила тачка, вышли двое с автоматами, дали над головами, ранили, лежал, дышал, молился плавно, ждал помощи, рокового выстрела, что отступят, уедут, убегут, займутся сами собой, помог листопад, нежный гнет осени, крестный ход со звездами, пирамида Хеопса, взрывной темперамент египтян, они помахали руками, оставили тырить звезды, чувствовать холод рано успокоившейся земли, гравий, запах жухлой осоки, аспирин с утра – ценный совет, боль утраты, что жив, деньги миллионами, экстраверт против движения аллилуйя, конец молитвы под шумок славных прихожан, ордена на груди героического деда, пришлось встать, беседовать, замерять потери, прибежала собака, укусила под икру, раздался смех, ласка последнего пристанища, люстра качалась дома, раскалилась плита с мороза, отдать еще пятьсот на траты, затем освободить пленника, лучше совсем, пока горят в глазах угольки, манит город, свобода четырех миллионов, баллюстрада малого, премьера блокбастера с Арнольдом в главной роли, он целует невесту, уста таят секс, гнев, превосходство, деньги большие, но имеют вес лишь в случае перевода на оффшор, приятный офис у моря, симпатичные киприотки снимают происходящее, бьют себя по плечам, стягивая бретельки, томят томаты, все видела килька кроме рта, в человеке напротив узнал себя в молодости, когда не было столько машин, денег, цены привлекали копейками, юбки долу, приставить к бокалу бородинский на соли, щедро потереть вспотевшую щеку, приятно голосовать за своего, буркать под нос самые теплые выражения про любовь и ненависть, ревность измены, ближнего и верхнего, голь утраты, бабки за квартиры, коридорный звон, когда влетают в номера, избивают кто не понял, русские приезжают на квадратах, без звонка и вопроса, снимают номера, чтобы все видели кто хозяин, шушукаться не позволительно, он против, бьет нанося повреждения, вектор поскуды, моют тарелки телочки из прислуги, только не очень привлекают, смотрят по сторонам в испуге, патрон здесь, государь зарвался, подданные не просят бала, там сумрак погони, адские лопухи, бакинские правила, за вышки не станут снимать труселя, не всем по душе победа денег, но лес из Карелии в цене растет исправно, можно посадить тис, железное дерево, а где гарантии что люди поймут, не обозлятся, дадут правильный лоскут на одеяло вечности, снимая себя на камеру, попадая в общее информационное поле, карусель для детей, а кататься не дают, баюкая гуся за пятки, животное сильное, мясо жесткое, вкусен и в салат, где сочно вслюниваются маслины с икоркой, не сказать что жизнь властна над судьбой, но ее значение над головами шумом первых весенних почек, где в лужах отражается небо нет преступлений, ждут рая сексуально озабоченные красотки, вынося на суд общества пистолеты в куриных сердцах, злодейство ценит успех, а самолюбование гасит рассудочную прыть, печать на бумагах, что больше не их, чем заменить, если не животными инстинктами этих двух, судорожно смешно вжавшихся в вожака на вожжах подносящего вознице чарку горькой, занюхивая селедочным рукавом излишний спирт, в нем нет и пятидесяти, но крепок, сладок и чарующе искрист бургундским, каберне киприотов, мастикой Крита, огнем, что пили древние славяне, на кострах поджаривая грешных сладострастниц, не мальчиков же, игриво добиться счастья, но не секса, вот удел нечестивца, не вставшего на колени апеллируя к иконам, свои святым, сексу в СССР, где колготки были верхом фетиша, а джинсы не имели широкого хождения, если брать на первый взгляд и не ставить на вид жизнь, судьбу миллионов, что останутся в стране, спасибо оффшорной экономике, им и невдомек, что киприотка не патриот своей страны до мозга костей, но образа жизни, она сексуальна, но тверда, при невыразительном ночном представлении, хотя нечто есть данном влечении помимо счастья разорвать чужое горе, помноженное на беспредел ради детей старание и ярый подвиг рабочих, давших больше продукции, в том числе хлеба, лесть во спасение, спесь на месте беглеца из ларца, где яйцо Кощея.