Страница 1 из 19
Книга первая. Волшебная палочка
Глава 1. В зеркалах
Витрина слепила зеркалами.
День был яркий, солнечный – и выставленные напоказ зеркала так и брызгали во все стороны шустрыми озорными «зайчиками». Это была витрина зеркального мастерской мастера Амальгамыча, известного не только здесь, в Торгуй-Городке, столице богатой страны Рукоделии – но и во всём Безграничном Мирре.
Каких тут только не было чудес!
Виноградные гроздья лепились по золочёным рамам больших парадных зеркал; гирлянды фарфоровых цветов обвивали круглые зеркала для спален; диковинные звери цепко держали в бронзовых лапах строгие зеркала для кабинетов. Но особенно радовали глаз милые зеркальца-малютки – с ручками и подставками, на шнурах и на цепочках. Были они искусно отделаны серебром и цветными камешками, расписаны по изнанке эмалевыми красками.
Целое зеркальное богатство!
В зеркалах отражалось майское небо с воздушными облачками и черепичные крыши с башенками. Отражались увитые плющом старые стены, балкончики, утопающие в весенних цветах, и окна с дрожащими на ветру занавесками. Отражалась уходящая вдаль тихая улочка с медленно ползущей повозкой. И ещё – солнце, солнце, слепящее солнце!
Прохожие задерживались у витрины – да и как тут пройдёшь мимо? Мальчишки корчили рожицы, дамы поправляли шляпки, военные приосанивались, торговки подмигивали. Девушки пробегали весёлой стайкой, лукаво улыбаясь таким же улыбчивым зеркальным своим подружкам.
А старый почтальон, едва глянув на собственное отражение, устало вздыхал – и брёл дальше с тяжёлой кожаной сумкой.
И вот посреди улочки появилась вдруг странная особа. Именно появилась: не вышла из дому, не вывернула из-за угла, а просто взяла – и возникла себе мгновенно.
Волосы у юной особы были растрёпанные, на голове посверкивала съехавшая набок алмазная диадема, а платье из нежнейшего шёлка давно нуждалось в починке и хорошей стирке. Особа эта была фея – впрочем, всего лишь фея-ученица. Да и ученица-то не слишком прилежная.
Звали её Растрёпа, и нетрудно было догадаться, почему.
Удивлённая фея глянула туда-сюда, протёрла глаза – и вновь осмотрелась. «Куда это я попала? – пробормотала она сердито. – Не очень-то похоже на высочайшую в Мирре вершину Горы Мудрецов! Эх, опять влепят двойку по волшебным перемещениям…»
Я летала в облаках –
А осталась в дураках:
Хоть ворон и не считала –
Не по адресу попала!
Город – это не гора,
Невезение с утра…
«Ну и подумаешь, – фыркнула юная фея, – зато прогуляюсь!» Она решительно двинулась вперёд.
Растрёпа всюду совала свой исцарапанный нос: и в распахнутые двери магазинчиков, и в чужие окна, и в мусорные корзины; рассматривала вывески, азартно поддавала носком пыльной туфли подвернувшиеся под ноги камешки – и вдруг наткнулась на сияющую витрину зеркальной мастерской. «Человечьи волшебные стёкла! – ахнула Растрёпа. – Это же человечьи волшебные стёкла! Те самые, те: запретные стёкла-перевёртыши…»
Повертеться перед зеркалами любят все, и феи – не исключение. Тем более что в волшебной школе, где училась Растрёпа, не было ни единого зеркала, ни даже самого малюсенького: строгий директор Магус позаботился о том, чтобы феи-ученицы не отвлекались от занятий. Поэтому бедняжкам приходилось, тяжко вздыхая, одеваться и причёсываться без всяких зеркал.
Одна лишь Растрёпа нисколько не переживала из-за этого: причёсываться она не любила. Но сейчас, прижавшись носом к заманчивой витрине, юная фея с интересом рассматривала свои многочисленные отражения: «Неужели это я? И здесь – я, и там – тоже я! Везде я, только наоборот: право слева, лево – справа! Как же это здорово!»
И в её растрёпанной голове мигом сложился стишок:
В мире стало веселее:
В каждом зеркале по фее!
Фея – тут, фея – там,
Как чудесно вместе нам!
Такие коротенькие стишки Растрёпа сочиняла по всякому поводу. И даже совсем без причины.
«Как же это здорово, просто красота!» – вертясь, восхищалась собой юная поэтесса.
«Не красота, а сплошное безобразие! – прогнусавила проходящая мимо старая прачка с тяжёлой корзиной белья на голове. – Посмотрите-ка на неё, добрые горожане: платье всё в зацепках! и такое грязное! Туфли не чищены, лицо не умыто! А волосы? Просто кошмар какой-то: это не волосы, а воронье гнездо…»
И что-то укоризненно бормоча себе под нос, старушка побрела восвояси.
«Вот ещё, вредная бабка! – возмутилась фея. – Ругать мои чудесные волосы! Ну, может, я и не причёсывалась сегодня утром. И ещё там неделечку-другую. Подумаешь, пустяки!»
Порывшись в карманах, она извлекла на белый свет гребешок с обломанными зубьями и попробовала причесаться. Но бедняга-гребешок мигом запутался в дебрях её рыжих волос. «Ну и ладно, – махнула рукой Растрёпа, – если кому-то не нравится, могут и отвернуться. А мне и так хорошо!» Очень довольная собой, она подмигнула своим растрёпанным отражениям – и отправилась восвояси.
Но вот беда: когда рассеянная фея доставала из кармана гребешок, она случайно выронила свою волшебную палочку. Палочка закатилась в пыль между булыжниками мостовой – да там и осталась.
Глава 2. Мэтр Амальгамыч и его подмастерья
Мэтр Амальгамыч восседал на высоком табурете в своём зеркальном царстве. Строго взирая на подмастерьев сквозь смешные кругленькие очки, оседлавшие кончик его сизого носа, он выкрикивал тонким петушиным голосом: «Я даю вам месяц, разбойники! Целый месяц, ровно месяц – и ни днём больше! И пусть только кто-нибудь из вас вздумает не успеть!»
Подмастерья, кружком усевшись прямо на дощатый пол мастерской, весело глядели на мэтра. Несмотря на сердитый взгляд и пронзительный голос старого зеркальщика, они его нисколечко не боялись: все знали, какой он добряга. Мальчики любили своего учителя, ведь кроме него никого у них не было в целом свете.
Когда-то у зеркального мастера была семья – была жена и свои дети, шесть сильных сыновей, отцовская гордость. Но жена умерла, сыновья давно выросли и разбрелись по белу свету. Амальгамыч поскучал-поскучал – да и взялся обучать сирот. Время от времени он подыскивал в приютах шесть мальчиков, шесть будущих зеркальных мастеров – ровно столько, сколько родных сыновей дружно садилось с ним когда-то за длинный обеденный стол. И с ними точно возвращалось к старику его счастливое прошлое.
Мальчишки жили в мастерской, учились и помогали в работе; когда же они уходили, освоив зеркальное ремесло, их сменяли другие. Так продолжалось уже много-много лет.
И сейчас сердце старого мастера вновь наполняла печаль: вскоре ему предстояло расстаться и с этими озорными мальчуганами, которых он уже успел полюбить как родных.
«Все вы, оболтусы и лентяи, – продолжал меж тем мэтр Амальгамыч, нарочито грозно сдвигая седые брови, – должны создать по зеркалу: это будет вашей проверкой на мастерство. Вот и посмотрю-ка я теперь, чему вы у меня сумели выучиться за эти годы, маленькие бездельники! Пусть каждый подумает хорошенько – если в ваших пустых головах ещё остались хоть какие-нибудь мысли – и сделает такое зеркало, в какое не стыдно было бы взглянуть достойному человеку. Хотя бы даже и королю! Даже фее небесной!»
С этими словами он повернулся к окну, тыча узловатым пальцем прямо в голубое весеннее небо – и в ту же минуту заметил перед своей витриной Растрёпу. «Вот ещё пугало на мою голову! – воскликнул мастер. – О мои зеркала! О мои несчастные создания! Какое оскорбление для вас отражать подобных кривляк и нерях! Я создал вас сияюще-прекрасными, а вам приходится вмещать в себя всё несовершенство этого безумного мира… О мои бедные зеркала… Кыш, кыш-ш!»