Страница 10 из 16
«Хорошо, я тебя выручу, только с одним условием: с завтрашнего дня мы с тобой будем просто однокурсниками, и ты для своих ухаживаний выберешь другого человека», – хотел сказать Григорьев, но, на свою беду, побоялся обидеть девушку и коротко ответил:
– Ладно.
Он надеялся интонациями, своим поведением окончательно дать понять Юдиной, что ей пора угомониться. Не дура же она, в конце концов, должна сообразить, что Игорю по барабану ее прелести и богатство.
Когда заиграла музыка, Игорь опередил Артура и увлек Ларису за собой. Он сохранял между собой и партнершей дистанцию, одной рукой держа ее за плечо, а второй чуть ниже ключицы. Такой стиль называли пионерским. Он вызвал злорадную ухмылку у Артура, наблюдавшего за ними со стороны. Артур решил, что Григорьев боится его и потому даже во время танца старается держаться от Ларисы подальше. Но все же Игорь осмелился откликнуться на приглашение девушки. За это его следовало наказать.
Вскоре музыканты объявили перерыв. Артур подошел к парочке и злобно процедил:
– Хватит, порезвился. Теперь отвали, моя очередь.
– А это не тебе решать, – парировал Григорьев.
После выпитого он контролировал себя не так строго, как следовало.
– Неужели тебе? – делано удивился Артур.
– А ты кто такой, чтобы лезть в чужие дела?
– Кто я такой? Идем выйдем, там поймешь!
– Мальчики, не ссорьтесь, – как-то робко попыталась вмешаться Лариса, но ее слова были проигнорированы.
Короткий коридор вел от зала к лестнице. Рядом с лестницей была довольно большая площадка, где обычно собирались курильщики. И сейчас там стояли три человека. Игнорируя их присутствие, Артур резко повернулся к Григорьеву:
– Ну что, козлик, допрыгался!
Взметнулся тяжелый кулак, способный легко сбить с ног человека. Только для этого надо было попасть. Бывший самбист легко отклонился в сторону и цинично врезал пониже спины Артуру, которого сила инерции увлекла мимо него. Артур развернулся. И куда только делось его хваленое хладнокровие. В глазах у него плескалась ярость, он горел желанием стереть в порошок своего обидчика, унизившего его дважды за один вечер.
От второго размашистого удара Игорь уклонился, быстро присев, и тут же провел нижнюю подсечку. Тяжелая туша шлепнулась на цементный пол. Тут бы Артуру и угомониться, но его противник допустил ошибку. Игорь остался на месте, зажатый в пространстве между лестницей и стеной. Артур решил этим воспользоваться. Он был раза в полтора тяжелее Григорьева и надеялся задавить того массой. Первый натиск ему вполне удался, что стало его главной ошибкой. Впрочем, тут печально сложились сразу несколько факторов. Алкоголь ослабил сдерживающие барьеры Григорьева, Артур был ему противен как человек, а ситуация загнанного в угол бойца заставила Игоря работать в полную силу. Третий удар задел его плечо. Воспользовавшись заминкой Григорьева, Артур навалился на него. Игорь мягко, как учили, опустился на пол. Очутившись сверху, Артур почувствовал себя победителем. Ведь так было во всех дворовых схватках. Если уселся на противника сверху, если прижал его лопатками к земле, то ты выиграл, ты сильнее. Игорь тем временем обхватил его туловище ногами, крутанулся, забрасывая правую на шею, выдернул руку Артура и взял ее на излом.
Потом Григорьев убеждал всех, и себя в том числе, что он не успел остановиться, хотя в глубине души совершенно точно знал: он не захотел останавливаться. Прием, который лишь обозначался на тренировках, Игорь провел до конца. Раздался отчетливый хруст и громкий вопль боли, вырвавшийся из горла Артура. В этот момент Григорьев еще не осознал всего ужаса произошедшего. Он ловко вскочил и бросил поверженному противнику:
– Теперь будешь знать, как при всех хватать девушек за попки!
Вопль перешел в мучительный стон. Артур встал на колени, придерживая сломанную руку. Только в этот момент Игорь понял, что натворил. Он в пьяном виде подрался с человеком и нанес ему увечье. Это гарантированное исключение из института! Ему хотелось убежать, куда-нибудь скрыться, но он понял, что будет только хуже. К тому же на крик сбежались люди, вызвали «скорую» и милицию. Артура увезли, а Игоря после опроса свидетелей доставили в отделение.
Там Григорьев не стал запираться, а рассказал все как было. Лейтенант, занявшийся его делом, устало захлопнул папку. Все ясно, студент крепко влип. Хотя если он действительно оборонялся, то с учетом чистой биографии парень наверняка избежит тюремных университетов. Но и со своими университетами распростится наверняка. А пока, так как он не представляет социальной опасности, можно под расписку отправить его домой. Лейтенант не знал, что несколькими минутами ранее на столе начальника отделения зазвонил телефон. Выслушав, начальник посидел немного в задумчивости, словно давая своему подчиненному время разобраться с задержанным и отпустить его домой, после чего встал и направился в кабинет, где лейтенант почти закончил с Игорем. Начальник вызвал летеху в коридор, после чего тот вернулся с изменившимся лицом:
– В «обезьянник» его!
Из «обезьянника», или, говоря официальным языком, КПЗ, Игоря через сутки переправили в СИЗО.
В камере, куда определили Григорьева, находилось всего три человека. Один из них, выглядевший значительно старше других, вежливо спросил:
– За что тебя, милок, сцапали? Только не ври, а то сильно пожалеешь.
– Руку сломал одному уроду.
– Руку сломал? По пьяни или из-за девки поцапались?
– Вроде и то и другое, а если разобраться, то и ни то, и ни другое.
– Темнишь ты, милок, или разговаривать с нами брезгуешь, – в мягком, словно войлок, голосе мужчины едва заметно прорезались угрожающие интонации.
– Ничего я не темню. Просто я перед танцами выпил полбутылки легкого вина. Разве это пьянь? И заступился я за чужую девушку. Противно было смотреть, как один вахлак ее за попку тискает. И ей самой это не нравилось.
– А ты заступился, не побоялся схлопотать по физиономии.
– Я немного спортом занимался, умею постоять за себя.
Фраза была довольно обтекаемой, поскольку газетчики успели доходчиво описать нравы уголовников. Воры старой формации при любой возможности сбивали спесь с крутых спортсменов, при этом слабые новички мгновенно оказывались в самом низу тюремной иерархии. Вот Игорь и выбрал золотую середину. Он не крутой спортсмен, но при необходимости может дать сдачи.
– Ладно, садись пока, будем разбираться, что ты за человек.
Григорьев в свою очередь тоже разбирался в соседях. Старший мужчина, казавшийся юному Игорю почти стариком, которого звали Фролом, был вожаком троицы, хотя двое остальных были явно сильнее, а один из них, судя по одежде и массивному золотому перстню, богаче Фрола. Но Фрол, как впоследствии растолковали Григорьеву, являлся уркой старого закала и знал людей, о которых двое его сокамерников говорили с оттенком уважительности и страха. Фрол был вором в широком понимании этого слова, то есть занимался традиционными криминальными промыслами, игнорируя преступный бизнес, на котором поднимались бандиты новой волны. А начинал он вором-домушником, и мало людей могли посоперничать с ним в умении тихо и быстро открыть самый хитроумный замок, найти в большой квартире потайные места, где хозяева держали свои ценности. Фрол держался вроде тихо, но у сокамерников даже мыслей не возникало ему возразить или задавать вопросы, способные вызвать у вора раздражение. Поэтому оставалось тайной за семью печатями, за какие грехи Фрол угодил в КПЗ, хотя сам он имел о грехах сокамерников точную информацию. Приходила она с посылками, которые у Фрола оставались нетронутыми, тогда как передачи Игоря тщательно досматривались.
Вскоре Фрол, какое-то время державшийся с Григорьевым настороженно, довольно сообщил:
– Молодец, Игореха, выложил все как на духу. А то попадаются сучьи потроха, виляют, как бобики, хвостом, а когда их расколешь, готовы слизнями ползать перед тобой.
Но в основном трое задержанных относились к Игорю холодно, давая понять, что он здесь человек случайный, попавшийся исключительно по собственной глупости, тогда как они сознательно выбрали криминальную стезю и собираются прошагать ее до конца. А Игорь соскочит, не тот у него характер, чтобы строить собственное благополучие на горе других людей. Однако по закону относительности время подозреваемых течет очень медленно, все доступные развлечения приелись до тошноты, и разговор с новым человеком вносит хоть какое-то разнообразие в монотонное течение жизни. Поэтому Григорьева стали расспрашивать о его судьбе, в том числе такой диковинной для большинства обычных уголовников вещи, как учеба в институте. Так Игорь случайно обмолвился о своем пристрастии к конструированию разных приборов. Его слова вызвали большой интерес у одного из молодых задержанных по кличке Гусь. Поначалу он задавал вопросы общего плана: много ли на счету Григорьева самоделок, хорошо ли он разбирается в электронике. Потом Гусь вроде бы потерял к Игорю интерес, но через пару дней Фрола освободили, а третьего сидельца вызвали на допрос. Гусь, не теряя ни секунды, подсел к Григорьеву: