Муму. Гладиатор

– Нет, вы не совсем угадали, – ответила женщина. – Я археолог. Но тоже преподаю немного, только один спецкурс читаю.

На вид женщине было не больше тридцати. Ее нельзя было назвать ни красивой, ни даже привлекательной, но Дорогин все равно ею любовался. Каждый ее жест выдавал породу потомственных московских интеллигентов. В потоках «понаехавших» эта порода почти растворилась.

– Наверное, ваш отец тоже был археологом? – спросил Сергей.

– Вы снова почти угадали, – постаралась улыбнуться она. – Когда он писал диссертацию по культуре Херсонеса в позднеантичном периоде, то действительно принимал участие в раскопках. Хотя по профессии он историк.

– А муж, наверное, искусствовед? – ляпнул Сергей. И тут же понял, что допустил ошибку.

Казалось, еще секунда – и женщина снова забьется в рыданиях. Слезы сами накатывались ей на глаза.

– Мой муж был искусствоведом, – с надрывом произнесла она, делая особый акцент на слове «был». – Он был очень хорошим искусствоведом. Теперь он заключенный. Владимирская колония, усиленный режим…

Дорогин решил сменить тему. Он никогда не отличался особым любопытством и тем более не хотел причинять своей новой знакомой душевные раны. Но когда он открыл рот, чтобы предложить заказать еще кофе, Александра сама начала говорить:

– Конечно, вам интересно узнать мою историю. Что ж, вы ее, наверное, уже слышали. Или читали.

– Простите, я не хочу…

– Помните заголовки в газетах вроде «Сенсационная кража из Третьяковской галереи»?

– Не помню, – признался Сергей. – А что украли?

– Неужели вы не слышали о краже «Троицы»?

И действительно, весть об этом преступлении века достигла ушей даже такого пофигиста, как Дорогин. В конце концов, не каждый ведь день из самого известного музея Москвы крадут самую известную русскую икону. Но какое отношение имела к этой истории интеллигентная серая мышка вместе со своим мужем, явно ей под стать?

– Извините, ну а вы тут при чем? – удивился Дорогин.

– Это случилось в октябре, – продолжала Александра. – Мой муж Андрей тогда работал старшим научным сотрудником в отделе древнерусского искусства. Иконопись Рублева – это тема его диссертации. У Андрея был допуск в залы…

– И он решил взять работу на дом, на выходные? – неловко пошутил Сергей.

Одного взгляда Александры было достаточно, чтобы понять, что шутка ей смешной не показалась.

– Через неделю после кражи мы поехали на дачу к родителям Андрея. В выходной день, разумеется. Был обычный семейный обед на природе. Шашлыки там и все такое… Денек выдался на удивление теплым, бабье лето…

Голос женщины с каждым мгновением становился все более сбивчивым. На пару секунд она даже приумолкла.

– И вдруг нагрянули они… Андрею заломили руки и надели наручники – прямо при ребенке. Его отец возмутился, конечно, да и все остальные тоже. И тогда один из оперов подошел к багажнику нашей доходяги, поднял фанерку… Я это сама видела, так бы просто не поверила. Но глазам своим как же не верить-то…

– Что вы видели? – Дорогин решил вернуть разговор в конструктивное русло.

– «Троицу» Рублева! Она там лежала, прямо в багажнике! Обмотанная какими-то холщовыми тряпками.

Сергей чуть не поперхнулся кофе.

– После этого я видела Андрея только на суде. Ну, дело пошло по накатанной. Милиция отрапортовала о раскрытии преступления, икону вернули в зал. А Андрей чистосердечно признался, что украл икону.

– Может, ему помогли признаться?

Александра наклонилась над столиком и зашептала прямо на ухо Сергею:

– Я просто уверена, что это так. Он мне сам намекал, когда мы виделись в тюрьме. Они его шантажировали. Я как раз была на седьмом месяце, понимаете.

Дорогин нахмурился: «А не бредит ли эта дамочка?» Но, вспомнив обстоятельства их знакомства, отбросил эту версию. По своему опыту Сергей знал, что даже самые неправдоподобные истории иногда случаются на самом деле.

– И каков приговор? – спросил он чисто для проформы.

– Андрея посадили на восемь лет. Все улики были против него. Все до единой. Свидетелем защиты была только я. Мы сражались до последнего, адвокат подавал апелляцию. И вот как раз сегодня пришел ответ… Это значит… Это значит, что Андрюшу я никогда больше не увижу. Никогда, понимаете!

Александра потянулась в сумочку за носовым платком. Сергей чуть слышно хмыкнул. «Так вот зачем дамочка с моста шагнула», – резюмировал он.

Повисла пауза. Дорогин предложил Александре выпить по рюмке коньяку. Она отказалась, и Дорогин заказал себе сразу двойную дозу.

– Один вопрос, – нарушил он молчание. – Скажите, а вы… только прошу вас, не обижайтесь. Даете слово, что не будете обижаться?

– Как получится.

– Вы точно убеждены, что это не Андрей?

Официантка подарила Александре спасительную паузу. Поблагодарив ее за коньяк, Дорогин тут же сделал большой глоток и повторил вопрос.

– А вам зачем это? – слегка повысила голос женщина.

– Вопросом на вопрос отвечают только в Одессе, – парировал Дорогин.

Александра вздохнула. Она уже и сама была не рада, что излила душу какому-то незнакомцу, первому встречному.

– Да, я убеждена в том, что он невиновен, – отчеканила Александра. – Могу объяснить почему.

– Будьте любезны.

– Икона пропала 6 октября прошлого года. Или, вернее, в ночь на 6 октября. А пятого как раз годовщина нашей свадьбы, и мы ее решили отпраздновать вдвоем. Даже Петенька – наш старший – ночевал у бабушки. И всю ночь мы были дома вдвоем, понимаете? Но на суде мои показания никто не слушал. Понятное дело, жена обеспечила мужу алиби. Тем более остальные свидетели говорили о другом.

Сергей снова призадумался. Верить Александре или нет? В своей жизни он так часто брал на себя роль судьи, что просто не мог избежать ошибок. Увеличивать их число не хотелось.

– То есть, если я правильно понимаю, – начал он рассуждать вслух, – кто-то крадет икону Рублева и зачем-то подсовывает ее вашему мужу. Менты боятся громкого глухаря и, чтобы побыстрее сдать дело в архив, выбивают у него чистосердечное признание. Только вот вопрос: кому это надо? У вас есть какие-нибудь версии?

Дорогин одним махом опустошил рюмку и снова подозвал официантку.

– Да я до сих пор не понимаю, как такое могло случиться! Андрей – он ведь и мухи не обидит. Он к жизни совсем неприспособленный, он не выдержит там, в тюрьме…

– Может быть, месть из ревности? – железным голосом процедил Сергей.

– Вы в своем уме, какая ревность? – вскипела Александра. – Это слово не из нашего лексикона!

– А как насчет конкуренции? Ведь в ученых кругах по-разному бывает.

– Это я знаю. Но Андрей никому дороги не перебегал, это точно. У него своя тема, он в ней специалист. И по-моему, это слишком изощренный способ устранить конкурента.

– Ну а враги… Враги у него были?

Ответ был отрицательным.

Впрочем, Сергей уже и сам понял, что заваривать эту термоядерную кашу только для того, чтобы насолить молодому ученому в больших очках и, наверно, с залысиной, способен только псих. Но тот, кто это устроил, явно обладал трезвым умом. Скорее всего, Андрей – лишь случайная жертва.

– А экспертиза той иконы, которая вернулась в музей, проводилась?

– «Троицы», что ли? Да любой исследователь и так скажет вам, что это подлинник.

– Ну а химический анализ или что там у вас еще?

– Насколько я знаю, серьезной экспертизы не проводилось, только атрибуция и ультрафиолет. Но они сразу показали, что родом икона из XV века.

– Ясно, – кивнул Дорогин. – Вы говорили, что на суде кто-то оклеветал вашего мужа.

– Начальник Андрея, Иван Ефимович, – нерешительно произнесла женщина. – Вроде бы у них всегда были нормальные отношения, насколько я знаю. Но на суде он заявил, что в тот вечер Андрей допоздна задержался на работе и что еще раньше он интересовался системой сигнализации.

– Того зала, где хранилась икона?

– Ну да. Но я-то прекрасно помню, что Андрей был дома уже в шесть вечера. Он даже на час отпросился, чтобы раньше приехать – у нас ведь годовщина была.