Банда возвращается

Виктория была удивлена. И начала волноваться, хотя виду не показывала. Ей очень не нравилось, что Виктор Смоленцев каким-то необъяснимым образом сумел проскользнуть мимо нее. Телевизионщик, каких множество, а скрылся с искусством опытного разведчика. Неужели почувствовал, что его «ведут»?.. Для нее – сотрудницы службы охраны – это был бы непростительный промах.

Девушка начинала нервничать:

«А вообще эти телевизионщики – настоящие проныры. И при желании могут обвести вокруг пальца кого угодно».

Хорошо зная Елену, Виктория отметила про себя, что та просто взбешена. Ну что ж…

Девушка включила рацию:

– Репека.

– Я, – раздалось из наушника.

– Срочно иди вперед – навстречу мне, – Виктория двинулась по коридору, – заглядывай по дороге во все кабинеты подряд. Под любым предлогом. Ты понял?

– Так точно, лейтенант.

– Это очень важно. Ищи Смоленцева, его срочно требует Принцесса… Вряд ли он покинул здание. Не вылез же через окно?

– Хорошо, уже иду!..

– Конец связи…

Александр Бондарович,

6.30 вечера,

23 марта 1996 года, комната для допросов в Лефортово

Допрос Севы Могилевчука длился второй час.

Бондарович дал ему посидеть полдня в камере – помариноваться. За это время появились результаты обыска: как и следовало ожидать – нулевые. Увы!.. Отпечатков пальцев Могилева на изъятом оружии тоже не оказалось. Хитрый он был жук. Так что даже обвинение в незаконном хранении оружия предъявить не представлялось возможным.

Майор побывал в кабинете начальника службы СБНВФБ, доложил об успешном задержании авторитета, узнал последние новости из Америки и получил необходимые указания.

Сева Могилев также с пользой провел день: прошел стандартную процедуру санобработки; у него изъяли, как и было сказано, шнурки, а кроме того – режущие и колющие предметы. Поселившись в одиночной камере, куда ему пока не дали ни постельных, ни письменных принадлежностей, он промыкался до двух часов дня в тяжких раздумьях (несмотря на показную браваду), а потом устроил небольшую «прокачку прав», в результате которой добился-таки обеда. Поскольку завтракать ему сегодня не пришлось, то паек лефортовской темницы был съеден с достаточно окрепшим аппетитом. Уголовники, как известно, отсутствием аппетита не страдают…

За весь день Вячеслав Могилевчук не смог ни переговорить с нужными людьми, ни «наехать» на зарвавшиеся коммерческие структуры, ни собрать «дань», ни «развести», ни напугать, ни «поставить на счетчик», ни отдать приказа об убийстве… Так что, с его точки зрения, день прошел зря. По вине этого напористого майора были упущены какие-то возможности.

Допрос вывел его из состояния ожидания.

Битый час Сева Могилевчук пытался понять, что задумала ФСБ, что означало его задержание – или арест? – на этот раз. Что это – самодеятельность чересчур сметливого майора, плановая трепка нервов или что-то серьезное? А если последнее – то где он мог проколоться?

И что за падла навела на квартиру?

Разговор шел все вокруг да около: уточнялись отношения задержанного с рядом отечественных, совместных и западных фирм.

Могилевчук с ленцой и как бы расслабленно отвечал на некоторые вопросы, а по большей части отсылал следователя к бухгалтерам, юристам и руководителям соответствующих фирм, ссылался то на коммерческую тайну, то на незнание тонкостей той или иной операции, – и ждал, когда речь пойдет наконец о деле, когда кончится эта прелюдия, эта изматывающая проба сил, эта тягомотина. Сие могло случиться и сегодня, а могло произойти и на тридцатые сутки задержания (не на это ли намекнул в машине майор?), и опытный авторитет был к этому вполне готов. Он не стал бы тем, кем он был, если бы не мог быть выдержанным, если бы не владел в совершенстве правилами игры со следователем. Иногда эту игру Севе хотелось сравнить с партией в шахматы…

– Не понял еще, в чем прокололся? – небрежно спросил Бондарович.

Могилев изображал независимость – насколько это, конечно, было возможно в стенах тюрьмы. Сидел перед Бондаровичем на стуле, закинув ногу на ногу.

– Майор, мы время тратим. Говори про дело, или отпусти в камеру, если нечего сказать. Так я с тобой только ужин пропущу, а это против правил. Ни в чем я не прокололся, – Сева пустил дым в потолок.

– Пожалуй, ты прав, – вынужден был признать Банда, – проколов особых у тебя не было.

– Тогда выпускай на волю или скажи, чтобы дали письменные принадлежности – буду жалобу писать, – все накручивал Сева Могилев. – И дай позвонить адвокату, хотя он, наверное, уже в курсе и сам вам названивает.

Александр Бондарович тонко улыбнулся:

– И здесь ты прав. Твой Игорь Розбаш уже с обеда околачивается в управлении.

Могилевчук презрительно взглянул на Бондаровича, но внутренне насторожился, понимая, что наконец-то начался серьезный разговор.

Александр посмотрел на Севу пристально – словно пронзил взглядом:

– Когда в сентябре девяносто четвертого Япончик взорвал Тимофеева, кто стал его наследником?

Сева молча затянулся.

– Правильно, – кивнул Бондарович, – к январю зону Тимофеева поделили ты и Михай. Япончик фактически подарил ее вам. Или я не прав?

Последовало молчание.

Банда продолжал:

– Сегодня у вас полный порядок: Япончик держит дело в Америке. Михай проводит наркотики через Дальний Восток. Ты занят отмывкой денег через Европу и Америку…

– Ну ты даешь, начальник!..

– Большой концерн. Ну и, конечно, много мелких местных дел… Таких всегда хватает возле крупных дел – без суеты никому не обойтись… Все правильно пока?

Сева пожал плечами:

– Рассказывай, рассказывай – это твоя сказка.

– А твоя? – Бондарович ухмыльнулся. – Ты мне свою не расскажешь? Не порадуешь?

Сева поджал губы:

– Я в законе, оперу не пою.

– Ругаться вам Япончик не разрешает, – вздохнув, уточнил Бондарович, – да и повязаны вы крепко на одно и то же дело, хотя с разных концов, перспективы большие. Вроде делить вам нечего.

– Делить всегда есть чего, – философски заметил Сева Могилевчук.

Однако Александр пропустил его замечание мимо ушей:

– Так вот ситуация в корне изменилась, но тебе об этом еще ничего не известно…

– Решили позаботиться обо мне и вытащили с утра под пистолетом для консультации? – Могилев откинулся на стуле и принялся покачивать ногой. – Спасибо за доброту, я лучше домой пойду.

– Лет через…

Глаза Севы стали злыми:

– Через сколько?

– Япончика взяли на горячем. Сегодня весь день ведутся допросы.

– Где?

Бондарович закурил новую сигарету, открыто наблюдая за лицом «вора в законе». Глядеть на него Банде удовольствия не доставляло. Казалось бы, обычное лицо делового человека, волевого и уверенного в себе. Однако лицо это могло вмиг искривиться в отвратительной гримасе, а правильная и спокойная речь в любую секунду могла смениться изощренной и грубой «феней». Кто-кто, а уж Сева «феню» знал!.. Точно так же деловой человек мгновенно превращался в нем в «делового» – вора, для которого грабежи, вымогательство и убийства – такие же привычные операции, как кредит и оплата налогов.

Могилевчук заинтересовался и забеспокоился. Понятно, арест Япончика не мог не затронуть его интересов, и реагировать тут нужно было быстро…

Бондарович заметил его беспокойство:

– Допрос ведется в Америке, конечно. Он же на родину не собирался.

– На чем он спекся?

– Вымогательство, взят с поличным.

– Туфта!.. – сверкнул глазами Сева.

– Пытался получить с фирмы «Саммит Интернешнл» три с половиной миллиона долларов для банка «Чара». Знакомо?

Несколько секунд длилось встревоженное молчание. Банда подмигнул собеседнику:

– Конечно, знакомо. Ты сам выводил Садыкова и Коростышевского на Япончика. Они приехали в Нью-Йорк и вместе с Япончиком попытались накатить на «Саммит Интернешнл», а те струсили и обратились в ФБР.

Сева расслабился с довольно натянутой улыбкой: