Страница 20 из 83
Теперь мне самой не хотелось тут быть. Клод нависал над Лёшей, оставаясь при этом полностью неподвижным. Он не дышал. Не моргал. Не шевелился. Обычно это не было заметным. Плащ полностью скрывал его тело, а ткань подвижна всегда. Мужчина всегда находился в движении, имитирующим в нем жизнь. Когда же он просто стоял, это наводило на оппонента жуть. Замерший бог ни чем не отличался от статуи.
— Клод, это же магия. Она не злая и не добрая, — парень указал на корзинки, где напитанные любовью Избранных, нежились уставшие коконы. — У нее нет своей воли. Воля принадлежит человеческим существам. Ты видел мою коллекцию вымирающих видов. Когда магию используют не по назначению, забывают о ней, перестают заботиться о ее источнике, она утрачивает свою мощь.
Скрежет металла пробежался по коже. Клод откинул капюшон.
— Как и мы, — подтвердил он. — Но заражение в мирах цветет и здравствует. Очень похоже на то, что эта магия не входит в число исчезающих видов.
— Клод, это магия. Если бы мы поняли, как она работает, могли бы разработать контрзаклятье, нашли бы природного антагониста. Избранные — не панацея. Временная мера. Враг уже один раз пробирался к нам, и мы до сих пор не знаем как.
— Мы знаем.
— Нет! Обычное предположение. Мы не знаем наверняка.
— Хватит! Забыл, что стало с Алисой, с таким же вот дублированным повторышем, как Дробь? С ее потоком. Хочешь повторения? Мало тебе мемориала скорби Атроса, что выстроил целые галереи и изводит себя ими? Избавься от этой мерзости немедленно, пока никто не пострадал, или я лично раздавлю рассадник скверны.
Он это серьезно? Он собирается убить одного из малышей. Моего малыша?!
Лёша поджал губы, но возразить не решился. Статуя бессмертного монаха ухватила его за предплечье, заставляя повернуться в сторону пещеры с яслями. Клод был непреклонен: никаких задержек с уничтожением неизвестной магии.
Я решительно шагнула вслед за ними, но пустой голос Клода меня остановил.
— Хочешь потратить минуты свободы на лицезрение гибели первозданного творения?
Во мне что-то задрожало, заклокотало и вздыбилось, и родило очень неприятную темную эмоцию. Странное чувство перекрыло светлую радость, шедшую от радужных младенцев магии, и подарило нечто новое и пугающее.
— Если мой учитель по философии, этике и вышиванию крестиком, собирается умертвить что-то живое и безвинное, то где мне еще быть, если не рядом? — спросил кто-то моим голосом и моими губами.
Бог-блондин хмыкнул, одарил Клода взглядом «а вот так тебе» и, выдернув руку из хватки, зашагал по убегающей вверх тропе.
— 16 —
— Клод! — я едва поспевала за несущейся статуей. Мужчина скользил по тропе с такой скоростью, что казалось, он не идет, а летит. — Чем этот кокон так опасен? То есть, я поняла, что это зародыш той самой магии, что терроризирует миры, но причем здесь сам кокон? Та же магия воды может разрушить целую цивилизацию. Цунами уничтожают города. Волны-убийцы топят корабли. Но, это же не делает воду плохой. И магия не причиняет вреда, пока не попадет в плохие руки.
Ума не приложу, почему я решила вступиться за чернильного младенца. Можно подумать, мне мало проблем с вечно стоящим над душой Клодом и я хочу еще больше контроля и наездов с его стороны.
— Это другая магия. Она может творить только зло.
— В самом деле? — ни на секунду не поверила я, прожигая дыру в спине статуи. Как раз между лопаток, где на перевязи висел меч. — Могу поклясться, что когда Лёша перечислял виды магий в его яслях, я отчетливо слышала про магию Смерти, Хаоса, Подчинения, Абсолютного Разрушения и Последнего Мгновения. Что такого жуткого в том черном клубке, что могло бы переплюнуть все это?
— Да, Клод, расскажи ей, — непочтительно хмыкнул Лёша.
Он впервые демонстрировал откровенное недовольство своим коллегой.
— Ле'ахеш'иарс'ту… — подобно несмазанным петлям, заскрипел металл. Такой звук я слышала всего несколько раз, когда от злости Клод сжимал челюсть. Когда он вновь заговорил, мы уже стояли на пороге перед входом в пещеру. — Если с этим выпуском что-то произойдет — это будет твоя вина. — Сквозь зубы проскрежетало злое божество, прежде чем обратиться ко мне. — Эта магия искажает реальность,
— Не худшее из того, что я слышала.
Клод много рассказывал про заражение, расписывал последствия; как на ровном месте загнивают миры; как великих героев сражают заговоры недавних соратников; как магия оборачивается против своих носителей; как расы восстают друг против друга; как великие империи обращаются в пыль под ступнями Врага. Но ни разу он не объяснял, как действует эта магия и для чего Врагу гибель чужих цивилизаций.
То зеркало, где я видела человека в черном, показывало обычный сад. В нем не было разлагающихся трупов, человеческой агрессии или любого другого проявления зла. Впрочем, дальше деревьев и цветущих кустов я не заглядывала, но разве общий упадок мира не должен читаться в каждой его частичке?
Я больно прикусила губу, вспомнив о незнакомце из зазеркалья. Ведь намеревалась же спросить Лёшу или Атроса о нем. Ждала подходящего момента, чтобы отвязаться от железного надзирателя и поговорить с ясноглазым божеством наедине. Так нет же, Клод со своей паранойей. А как при нем разговаривать на откровенные темы, если для любого неверного слова у него есть соответствующий выпад с мечом наголо?
— Для Избранных эта магия еще более опасна, чем для отдельно взятого мира, — холод безжизненного металла гулом пронесся по каменному своду пещеры. Клод с эластичностью жевательной резинки, протиснулся сквозь узкий проход чужого убежища. Я последовала за ним с куда меньшей грацией. — Она меняет врожденную удачливость Избранной. Переворачивает с ног на голову и предлагает худший вариант развития событий. Она подменяет понятия в заложенном сценарии мира. В его отношениях с Избранной. Мир восстает против нее, вместо того чтобы принять и поддержать. Таким образом, стычка двоих заканчивается не дружбой, а ненавистью. Случайный артефакт не срабатывает. Помощь не успевает. Чистая любовь оборачивается одержимостью. Все происходит не тогда, не так и не с теми, а каждое принятое решение неверно.
Мы вошли. Радужные пересветы скользили по гладким уступам.
— Почему, то же самое она не делает с Врагом?
— Это его магия. Магия Золотой Оси. Магия, что порабощает людей и миры. Мы не можем ее использовать. Это вирус. Зараза. Единственное, что может спасти мир, это если Избранная окажется в нем раньше.
— Мы что, вроде как лекарства для поднятия иммунитета?
— Скорее, как прививка, — хмыкнул Клод. — Приемлемо до заболевания, но не после.
Я нахмурилась.
— Разве прививка не содержит в себе более легкий штамп болезни как раз для того, чтобы организм выработал иммунитет? То есть, эта та же зараза, ведь так? — лицо Клода осталось непроницаемым. Мой боевой настрой резко сдвинулся к отметке дурного расположения духа. — А, понятно. Дошло. Если мы приходим позже магии Золотой Оси, мы только усугубляем ситуацию.
Мы не лечение. Обещанные плюшки в виде исполнения желаний — всего лишь последствие нашего вмешательства. Отступные от мира. Мы тот же самый вирус, только в легкой форме. Черт! Какая-то хреновая сказка получается.
— Лёша принес кокон позже, чем появились мы, — вспомнила я. — Значит, он не может причинить нам вред. Сначала Избранная, потом магия, равно счастливый конец. Так ведь?
— Так, — подтвердил Клод, выискивая среди цветных малышей, чужого. — Но мы в стерильном мире Атроса. А вы — Избранные иных миров.
Стерильные миры — это миры, где живут боги, где располагаются их пантеоны и куда они уходят на покой, когда жизнь подопечных перестает их интересовать или же, когда богов перестают почитать. Здесь они встречают свой вечный покой, заслуженную пенсию и забвение. Когда боги уходят или утрачивают свои силы, их миры теряют защиту. И, как раз тогда, из закрытых миров они превращаются в потенциальные жертвы для Врага.