Страница 17 из 83
Итак, сказал мой внутренний ищейка, комиссар Коломбо — у него чистые ботинки. Он следит за собой. Гениально, комиссар, гениально! Позвольте я продолжу дальше сама. Что же говорит плащ черного цвета поверх фрака? Если делать скидку на различия в культурах разных миров, может означать все: от затяжной депрессии и скрытых комплексов, до желания выгладить стильно и стройно. О, нет-нет, милая Дробь. Приглядитесь к тому, как пошита одежда и на шеврон с правой стороны — он в форме.
Я не успела продолжить аналитику из серии «красное — это кровь или варенье, запрещенный сигнал светофора или цвет». Стекло пошло жилистой рябью солнечных бликов: незнакомец заговорил.
— Избранная сто сорок семь дробь два. Значит, ты мне не померещилась.
Чудненько, я не одна здесь с заскоками.
— Кто ты такой?
Глаза мужчины сощурились, и я поймала себя на том, что не могу определить цвет радужки глаз. Оттенки сменяли друг друга в мельтешении света, и падающей тени надвинутого капюшона.
— Всего лишь странник, леди.
— Все странники ходят в униформе?
Он не показал, что удивился моей догадке, за что получил дополнительный плюсик к пункту: «потенциально подозрительный тип».
— Все странники Его Величества, — ни на секунду не замешкавшись, произнес он. — Вопрос на вопрос, милая леди. С каких пор Избранные стали дробиться?
Щебетание птиц смолкло.
— Прежде чем я отвечу: откуда мне знать, что ты не Враг?
— Кто? — искренне удивился он, наклонив голову вперед. Кожаный капюшон сполз назад, позволяя разглядеть копну густых черных волос.
Ветер притих.
— Враг, — повторила я, чувствуя неловкость.
Помимо тройки учителей (еще месяц, и по-серьезке начну строить глазки Атросу) это единственный мужчина, которого я видела за последние три недели. И даже местные боги не знают, когда смогу встретиться с тем, кто предназначен судьбой.
Последнее, что я собиралась делать — это заводить отношения на расстоянии. Тем более, где-то там, есть мой единственный и неповторимый. И все же, спинка-то выпрямилась. Фартучек поправлен. А профессиональный взгляд свободной самодостаточной женщины, выловил отсутствие кольца на безымянном пальце. Перчатки перчатками, а глаз-то наметан.
— Не знай я, из какого мира Избранная леди, счел бы вопрос за оскорбление. Не существует таких обстоятельств, в которых я мог бы посчитать своим врагом леди или стать для нее таковым.
Красиво загнул. Но я, в свое время, с парнями через интернет знакомилась. Те непризнанные философы такие поэмы вещали, что на второй час общения я верила, что мужская моногамия — губительна для здоровья обоих партнеров, а брак выдумка правительства, масонов, нефтяных корпораций и макаронного монстра.
Знаю я вас, мужчин, что говорят много, обтекаемо и непривычными словами.
— Кто ты такой, странник и почему преследуешь Избранных в зеркалах зараженных миров?
Есть Враг. Есть Избранные. Есть миры, нуждающиеся в спасении. Их судьба зависит от того, кто доберется первый. Мы или он. Мы — мир живет дальше. Магия пробуждается, наследники на престол появляются, расы трубят перемирие, эпидемии остановлены, люди празднуют победу. Враг — магия сходит на нет, люди погибают, в династии раскол, братоубийство, царевны в башнях с драконами, принцев нет, древнее зло тянет ручки к простым смертным и нет того, кто его остановит. Мир охвачен огнем, болезнями и стремится к саморазрушению.
Если мир заражен, у Избранных нет шанса. Если Избранная прибыла раньше Врага, шанса нет у него. Загадка в том, что ни мы, ни он не знаем, кто за кем пришел.
— Я занимаюсь исследованиями, леди, — склонил он голову. Металлические блестяшки на плаще звякнули. По зеркалу прошла очередная рябь.
Мужчина не мужчина, красивый или нет, а от него мороз по коже. Не из-за внешности или одежды, а из-за чуждости. Чего-то далекого, недосягаемого и непознанного. Как у Атроса. Вроде говорит на нашем языке, но стылый воздух нечеловеческого сознания, порой да пробежится по коже.
— Разве странники не занимаются странствиями?
— В том числе, леди.
— И что же ты исследуешь?
Картинка окончательно застыла. За спиной незнакомца не шелохнулось ни одно деревце.
— Феномен ста сорока семи, — неприятно улыбнулся он. — И, видимо, одной дроби, леди.
Я покосилась на шнурок от шторок.
— Ты изучаешь нас?
— Феномен вашего существования, леди. От того, как ты выразилась, преследую «избранное» сестричество в разных мирах.
— Зачем?
— Пообщаться с Избранной в живую — редкое везение для представителей моего мира, леди.
Я сощурилась.
Пообщаться, значит, хочет. Нашел дурочку. Как пить дать — Враг! Или один из его прислужников. Или кто там составляет вражеский тыл?
— Я не леди.
Он качнул головой.
— Вопрос восприятия и необходимой краткости.
— Не поняла.
— Разумней сделать несколько допущений к статусу и остановиться на «леди», чем мучиться каждый раз, выговаривая «Избранная сто сорок семь дробь два».
Святые единороги! Зачем же так изъясняться. Ведь на «ты» общаемся.
— Ладно-ладно, — вскинула я руки в защитном жесте. — Просто, чтобы прояснить ситуацию. Ты шатаешься по мирам и преследуешь молодых невинных девушек в кофейных фартучках?
Мужчина нахмурился. Обернулся, словно кто-то окликнул его за пределами видимости зеркала, и недовольно повел плечом, смахивая невидимую руку.
— Фактически — да, — с легкой досадой подтвердил он. Сравнение его работы с повадками маньяка, не очень пришлось страннику по вкусу. Он надвинул спавший капюшон поглубже на голову. — Но ради благих целей. Не надо меня бояться, леди. Я из высокоразвитого и высокоцивилизованного мира. Мы научились проходить через границы, установленные могущественными и высокомерными существами. Мы ищем новое и неизведанное. Мы ратуем за сосуществование всевозможных рас, культур и традиций.
— И чего надо от нас? — ни на грамм не подобрела я. Каждое слово странника только сильнее подкармливало подозрительность. Такой уж менталитет. Скажите мне, что все хорошо — пойду запасаться спичками и солью. Скажите, что все плохо, отвечу — прорвемся.
— Всего — ничего, — пожал он плечами. — Сотрудничество. Мы могли бы помочь друг другу.
— Мы и так неплохо справляемся.
Чем дальше я уходила в оборону, тем сильнее он напирал. Не привык к отказам или неопытен?
Мужчина одернул форму, путаясь в металлических бляшках и завязочках плаща. Вздернул подбородок, выискивая точку между нашими мирами. Зацепившись взглядом за что-то невидимое, он бросил несколько слов на незнакомом наречии. Между пальцев, облаченных в черную кожу перчаток, возник фиолетовый дымок. Он продержался ровно секунду, которой мне хватило, чтобы разглядеть в клубке тумана золотистое перышко.
— Событие «Дубль» ничему не научило ваших богов? — как ни в чем не бывало, продолжил, странник.
— Что за событие?
— Спроси у забытых божеств, — он отодвинулся от зеркала, ступая на дорожку разноцветной мостовой. Вновь появись звуки. Парковая аллея забурила привычной жизнью. — Кажется, я вызываю меньше доверия, чем существа, похитившие тебя из отчего дома. Узнай про «Дубль», леди, и если чаша весов сдвинется в мою пользу — возвращайся. Я найду тебя.
— Что? Стой! — я припала к стеклу.
Мужчина дотронулся до нашивки, в последний раз глянул в мою сторону, уже расплывчатым невидящим взором, и исчез.
— 14 —
Мы не всегда оказывались впятером на занятиях. Блонди, как и Ларисе, совершенно не требовались навыки стрельбы или фехтования. Сто сорок седьмая не посещала занятия по верховой езде и оказанию первой медицинской помощи. Сома не изучала свойства магических растений. Меня же Клод таскал повсюду, что не имело никакого смысла. Они так и не разобрались, какой мир жаждет видеть во мне Избранную, а я до сих пор не придумала, какая бы история осчастливила бы лично меня.
Среди ста сорока семи похищенных землянок нашлись те, кто преуспевал в том или ином искусстве. Они разгрузили воинственную статую, взяв на себя кружки по вокалу, плетению бисера (пожалуй, возьму на заметку тот мир, где для выживания требуется именно этот навык!), спортивному ориентированию и многим другим искусствам. Лариса, кстати, взялась преподавать основы домоводства.