(Не)реальный

— Ты мне правда дашь на джинсах порисовать? — наконец выдала Лиза, когда они уже почти подошли к дому.

— Дам, — фыркнула Аленка. — Почему нет? У меня зверски скучные джинсы.

Лиза растерянно смотрела перед собой. Кажется, ситуация её выбивала из колеи. И это было хорошо.

— Да не надо, — наконец выдала она. Ой, божечки, кажется, кто-то решил отступить? Ну уж нет, Аленка уже настроилась на оригинальный сувенир из отпуска. Это вам не тухлый унылый магнитик из Адлера.

— Слабо? — нахально поинтересовалась Аленка, пока Лиза тыкала пальцем в кнопку вызова лифта. — Устанешь все джинсы-то расписывать?

— Ничего я не устану, — Лиза клюнула и на это. Ну, конечно. Хочется же, но колется. Все-таки сделать подлянку — оно вроде как и правильно, вроде как и легко. А тут все-таки совесть чешется, что вообще-то к тебе по-хорошему, а ты…

— Ну вот, тебе самая сложная работа. Превратить мои унылые джинсы во что-то красивое. А я рисовать не умею, поэтому я просто посуду помою.

— А футболки ты зачем взяла? — поинтересовалась Лиза, продемонстрировав чудеса наблюдательности.

— Это если ты на джинсах останавливаться не захочешь… — улыбнулась Аленка.

И Лиза не захотела, да… Пока она колдовала над шмотками — Аленка успела не только посуду вымыть, но и запеканку в духовку запихнуть.

Джинсы вышли — просто мозговыносительные. Но отмазка «ни хрена вы не понимаете в современной моде» работала всегда. И было в этом что-то необъяснимо очаровательное — в этих наивных детских цветочках, в неказистых толстеньких птичках и большеглазых мордочках кошек, в солнышках на задних карманах штанов. Ну а что, картины с детскими рисунками кто-то уже за десятки тысяч долларов продавал, теперь настала очередь для детского эксклюзивного дизайна штанов.

— Это осьминог?

— Это сова! — возмущенно пояснила Лиза, и все сразу стало понятно. Аленка поняла, что умиленно улыбается, рассматривая собственные разрисованные штаны. О, кстати, пятна от мороженого теперь видно не было, это тоже был плюс.

Футболки, кстати, тоже получились. Вполне себе приятные детские рисунки, травка внизу, небо вверху, солнце с улыбкой, домик, и типичный треугольник «мама-папа-я». Хех. Морозится, морозится, но в маме по-прежнему нуждается… И до того от этой мысли Аленке захотелось Лизу обнять, что аж в душе защемило. Нет, наверное, рановато. Но погладить по голове можно же? Не шарахнется поди от этого? И да, ты тут не мама, Яковлева, не забывай! Девочка мечтает совсем не о тебе.

Не шарахнулась.

— Отлично вышло, котенок, — ласково заметила Аленка, — теперь осталось просушить, прогладить и оно точно не отстирается. Ты краски убрала?

Лиза кивнула. Нет, все-таки воспитывали её правильно: поиграл — убери за собой.

— Ну, тогда иди — мой лапы, и попьем чаю, — Аленка подмигнула девочке.

Хорошо быть непредсказуемой. По-хорошему непредсказуемой. Вот сейчас Аленка была довольна тем, как в итоге срезала Лизу. Нет, конечно, этого еще мало, но уже достаточно, чтобы сама Лиза подумала, что может, все-таки стоит обойтись без войны? Примерно также когда-то Борис Леонидович срезал саму Аленку, застав её за самопальным изготовлением удочки из обычной ивовой ветки и его, Бориса Леонидовича, снастей. Позже, узнав стоимость тех снастей, Аленка прониклась к отчиму еще большим уважением — потому что он не только не наорал и не сдал Аленку маме, но и прихватив её в охапку, закинул в машину и отвез на рыбалку. С заводи Аленка тогда вернулась покусанная комарами, но ликующая — ей же дали спиннинг в руках подержать, и она даже рыбу на него поймала…

— Мы гулять не пойдем, да? — виновато поинтересовалась Лиза, уткнувшись носом в чашку и неловко ковыряя пальцем печенье.

— Котенок, у меня запеканка в духовке, — Аленка развела руками, — и без штанов на улицу я, увы, выйти не смогу. Я написала твоему папе, чтобы он мне хоть какие-то джинсы по дороге на обед купил, но до той поры — посидим дома. Можем порисовать, хочешь?

Сама Аленка в свое время рисовать могла хоть с утра и до вечера, и портя при этом огромное количество бумаги. Лизу же идея не очень вдохновила — она замотала головой. Кажется, кто-то урисовался акрилом по самое не хочу.

— А полепить?

— Пластилин у меня кончился, — как истинная хозяйка своего королевства тут же заявила Лиза.

— Если есть желание — разве отсутствие пластилина помеха?

Фиг его знает, что было в голове у Валентины, но судя по всему — экологичностью материалов, используемых при играх с ребенком, она не парилась. А, ну да — не свое же дитятко, можно не запариваться. Это Аленкина maman долгое время упарывалась, и Аленка с Нютой лепили только из соленого теста. Ну, зато они всегда знали, что два стакана муки могут обеспечить тебя лепочным материалом на целый день, знай только краску подмешивай и следи, чтоб тесто не засохло. Сколько бус из соленого теста тогда было сделано — хоть магазин крафтовой бижутерии открывай.

Ничего нет проще того, чтобы найти пустую коробку из-под конфет (ну ладно, почти пустую, но Лиза с Аленкой вместе пришли к мысли, что ради искусства — можно и фигурой слегка пожертвовать) и на её основе начать лепить какую-нибудь ерунду. Например, чеширского улыбающегося котика — к слову, рассказ «кто это такой» Аленке пришлось осуществлять самой. Дословно она Кэррола не помнила, пересказ Алисы был весьма вольным, но Лиза все равно недовольно ворчала, когда Аленка в своей болтовне прерывалась.

Ей-богу, Аленка себя чувствовала супергероиней. Выкрутилась, она выкрутилась. И Лиза, кажется, слегка оттаяла. Хоть на Аленку временами зыркала и с опаской, но все равно личико девочки не было таким напряженным, как утром. И может, кто-то скажет, что это Аленка легко отделалась — а ее, между прочим, еще утром потряхивало так, как перед защитой диплома не потряхивало. Нет, все-таки хорошо — ужасно приятно было наблюдать на сосредоточенном личике занятой Лизы не хмурую враждебность, а увлеченность. Прямо в кайф…

Когда явился Макс — в обнимку с пакетом и каким-то букетом, — его даже заметили не сразу. Не до него было, тут у котика, которого лепили в четыре руки, мышей было мало — что там какие-то там открывающиеся двери. Лишь нечаянно подняв голову, чтобы глянуть на таймер на духовке, Аленка заметила Макса, замершего у кухонного косяка и рассматривающего их с Лизой как нечто им никогда невиденное.

— Подглядывать нехорошо, — Аленка и сама понимала, что улыбается слишком глупо, но… Но блин, все-таки как безнадежно её положение… Один только взгляд Макса — вот такой вот, слегка недоверчивый, но восхищенный — и сердце в груди начинало размахивать юбками и плясать канкан.

— Папочка, — Лиза радостно подскочила и, чудом не свалившись с табуретки, ринулась к Максу обниматься. Макс же легко подхватил её на руки, прихватил, прижал к себе.

— Все в порядке? — одними лишь губами спросил у Аленки, и она, пытаясь не давать ходу поднявшейся в груди тоски из-за наблюдаемой семейной сцены, кивнула. Сразу было видно, что система Макса и Лизы уже устоявшаяся, уже двигается по своим законам, и так-то — вписаться в неё гармонично представлялось уж больно сложной задачей.

Какое-то странное чувство одолевало Аленку. Пусть она знала Лизу всего-то второй день. Пусть она еще толком не представляла, какая Лиза на самом деле. И все же хреново, что вот так вот у неё и Лизы не будет. Все-таки Лизе она не мама. Да и даже в самом ванильном случае — скорей всего преодолеть предубеждение к чужим тетям у неё до конца не получится. Но блин, как хотелось быть Лизе не чужой, чтобы она не воспринимала эту вот утреннюю возню с завтраком как какое-то чудо, нет — скорей как традицию. Честно-то скажем, вопреки упрямству Лиза была приятным ребенком. И не столько внешне, сколько внутренне. Все-таки чувствовалось, что вредничает она не из-за собственной избалованности, а из боязни. Страшно выходить из зоны комфорта — даже многим взрослым страшно, а что взять с шестилетней девчонки?

— А я готовила кексы, — о да, дело дошло до «похвастаться».