Битва над бездной

– У вас удивительная осведомленность о моей скромной персоне. Не скажете, чем объяснить это и вашу любознательность?

– Ой, это я рассказал, пока вы находились в туалете, – встрял Моисеенко. – А наш Гриша до невозможности любопытный человек.

– Андрей Ефимович, пусть тогда Гриша сначала расскажет о себе, – предложил Эди, чтобы тот не развивал тему о Кавказе. – Тем более, как я понял, его первичное любопытство объяснялось тем, что он сам имеет отношение к Казахстану, о чем свидетельствовали его уточняющие вопросы. Человек, не знающий этот край, не мог бы сформулировать их в такой редакции.

– Ха-ха-ха, – рассмеялся резидент в лицо Грише. – Вот так, теперь давай рассказывай о своих корнях.

После этого Гриша коротко поведал о том, как некоторое время жил в Акмолинске.

– Вы из казахстанских немцев, – утвердительно сказал Эди, глядя на Гришу. – С нами по соседству жили несколько немецких семей. Они так же говорили по-русски. Даже наш директор школы Густав Готлибович, несмотря на свою просвещенность, и то имел этот специфический акцент.

– О-о, как интересно, – хихикнул Марк. – А то Гриша убеждал меня, что его произношение безукоризненное.

– Выходит, не совсем так, если Эди в два счета доказал обратное, – усмехнулся Моисеенко. – Получается, что ему еще надо поработать, как говорится, над ошибками.

– Вы что, филолог? – удивленно спросил Гриша.

– Тебе же говорили, что он историей занимается, научные статьи пишет, – рассердился Моисеенко.

– Ну да, говорили, – смутился Гриша.

– И является мастером каратэ, так что советую не докучать ему своими вопросами, – хохоча, посоветовал Марк, отчего-то подмигнув Эди.

– Не буду, у меня больше нет вопросов, хотя один есть, – отшутился Гриша, пристально глянув на Моисеенко.

– И какой? – недовольно спросил тот.

– А где Эди занимается каратэ, у нас же это запрещенный вид спорта?

– Слушайте, вы надоели мне своими вопросами, – зло бросил ему в лицо Эди, а затем в том же тоне продолжил: – Для любопытных отвечаю – я занимаюсь каратэ повсюду: дома, в гостинице, в тюрьме, в поезде, самолете, и для этого мне ни залов, ни разрешения продажных чиновников не нужно, ибо освобождаю себе пространство этим инструментом, – завершил он свою длинную фразу, сжав расслабленно лежащую на столе руку в кулак так сильно, что захрустели суставы пальцев.

– Надеюсь, Гриша, ты удовлетворен, – ощерился Моисеенко, глядя, как тот молча уставился в стоящую перед ним чашку с чаем. – Вижу, что понятно, итак, вопросы иссякли, и это хорошо, нам пора закругляться, – как бы подытожил резидент, а затем, улыбнувшись, сказал: – Думаю, в скором времени мы продолжим наше общение в таком же составе. Сейчас же, дорогой Эди, если не возражаете, Марк отвезет вас в гостиницу, а мы с Гришей чуточку задержимся здесь, чтобы не обмануть ожидание наших желудков, – и многозначительно оглядел заставленный едой и напитками стол…

Распрощавшись с Моисеенко и несколько обескураженным Гришей, а также побывав в туалете, чтобы лишний раз закрепить легенду об отравлении, Эди в сопровождении Марка спустился вниз.

Когда они уже сели в машину, Марк неожиданно произнес:

– Эди, вы так мастерски размазали по столу этого зануду, что я с трудом сдержался, чтобы вовсю не расхохотаться.

– Терпеть не могу, когда кто-то пытается ковыряться в моей жизни, – заметил Эди, наблюдая за тем, как тот ловко встраивается в поток машин, ползущий по ночной улице.

– Он и на самом деле прилип к вам, словно банный лист, мол, где родились, где крестились, с кем жили… в общем, склизкий человек, поэтому Гю, ой, Гриша, – неожиданно осекся Марк, но тут же справившись с собой, быстро продолжил: – Поэтому он не нравится мне.

– Я этого не заметил, как и то, что вы ранее называли его Гю, – пошутил Эди, рассчитывая на то, что Марк станет уточнять причину своей неприязни к коллеге и особенно, почему назвал его таким коротким именем.

– В лицо такое ему, конечно, не скажешь, ведь он в хороших отношениях с Андреем Ефимовичем, – не торопясь, словно раздумывая над чем-то отвлеченным, пояснил Марк. Затем, окинув Эди боковым взглядом, продолжил: – Что касается Гю, то я просто оговорился. Понимаете, у меня в юности был товарищ с подобным коротким именем, но отчего-то именно в этот момент я о нем вспомнил.

– Его тоже Гришей звали? – спросил Эди, давая тем самым почувствовать собеседнику, что не поверил приведенному им аргументу, но в то же время протянул ему вроде спасительную соломинку, за которую тот мог ухватиться. При этом сам подумал: «Интересно, с чего это шпион так остро среагировал на Гю, уж не сболтнул ли случайно реальное имя своего коллеги, что вполне возможно? Допустив такой вариант, я должен попробовать сыграть на этом», – решил Эди, продолжая наблюдать за напрягшимся Марком.

– Ну да, Гришей, отсюда и такая связка получилась, – воспользовался он провокационной подсказкой Эди.

– Бывает, – расслабленно заметил Эди. – Так и быть, доставлю Грише или Андрею Ефимовичу повод для смеха, рассказав об этом случае. Или просто скажу, мол, привет Гю.

– Зачем вам это, хотите рассорить меня с ним? – с тревогой в голосе спросил Марк.

– Думаю, это, наоборот, развеселит их, – усмехнулся Эди, сделав вид, что не обратил внимания на изменение настроения собеседника.

– А если я попрошу вас не делать этого? – вопросительно промолвил тот, бросив на собеседника изучающий взгляд.

– Скажите, что вас так напрягло, тогда не стану их веселить, – пошутил Эди, не отреагировав на его вопрос.

– А без объяснений нельзя?

– Можно, но, поймите, мне очень хочется узнать, почему этого прилипалу, или по-вашему зануду, вы назвали Гю, – спокойно, но твердо произнес Эди.

– Охо, вам дай палец, так вы всю руку отхватите, – рассмеялся Марк. – Чувствую, уроки Андрея Ефимовича вам на пользу пошли, в чем-то даже похожи на него стали.

– Это хорошо или плохо?

– В целом хорошо, но в данном случае было бы лучше, если вы обещали больше не вспоминать о Гю.

– Обещаю, если ответите на мой вопрос, но только честно, а то в первом случае вы воспользовались моей не совсем удачной подсказкой.

– Хорошо, отвечу – это начало имени Гриши, – буквально выдавил из себя Марк.

– По такой логике вы должны были Гри сказать, а прозвучало Гю, выходит, вашего товарища иначе зовут, – вновь усмехнулся Эди.

– Вы правы, его Гюнтером зовут, – сухо обронил он.

– И стоило ли, дорогой Марк, из-за этого так напрягаться? – безразличным тоном произнес Эди. – Знаете, там, где я родился, каждый второй немец был или Гюнтер или Густав, а дети меж собой звали их кого Гришей, а кого Геной. Только не пойму, зачем Гюнтеру нужно иначе зваться, ведь его истинное имя звучит прекрасно.

– Не знаю, я же сказал, что он склизкий тип – сегодня один, завтра другой, одним словом – артист.

– Да бог с ним, пусть хоть Гитлером назовется, нам-то что, – хохотнул Эди.

– Вот это правильно, пусть, как хочет, так и зовется, но только просьба не забывать о своем обещании, вы же человек слова, – произнес Марк, перестраиваясь в правый крайний ряд.

– Хорошо, не забуду, только скажите, кого из них больше боитесь?

– Ни того, ни другого, просто не хочется прослыть человеком, который не умеет держать язык за зубами, – ухмыльнулся Марк, притормаживая на подъезде к станции метро.

– Вы молодец. В наше сумбурное время редко встретишь человека, которого бы это в такой степени волновало.

– Эди, знаете, я удивляюсь вашему умению ничего лишнего не говорить и не позволять другим углубляться в вашу жизнь.

– Не могли бы вы проще выразиться, а то говорите витиевато, как мой научный руководитель, – рассмеялся Эди.

При этом сам подумал о том, что Марк является опасным противником, поскольку за две-три непродолжительные встречи смог сделать такое наблюдение. Ведь он и на самом деле стремится дать как можно меньше информации о себе, чтобы моисеенки не расщелкали его легенду.