Американский нуар

Глава 1. Фортуна - леди непредсказуемая

«Боль. Она сломала меня и собрала заново. Заставила поверить. Оказывается, я сюда пришёл за ней. Снова. Как тогда, шесть лет назад, я пришёл за ней. Второй раз задал ей этот вопрос. Какова моя цель в жизни, и какое моё призвание? Она ответила и ушла. Вернула мне мою жизнь, мою любовь, мой драйв… и ушла. Оставила мне их. Кто-то из них разграбит всё, воспользовавшись тем, что я отвернулся. В то время как другой поможет мне забрать своё и уйти. Вот только я запамятовал, кто из них кто и кого мне сейчас нужно послушать. Один из них предсказывает конец света, но этого не случится, если я что-то сделаю не так. Нет-нет, не случится. Можно я просто заберу своё и уйду? Нельзя? Они мне ответят? Может, они мне и отвечают прямо сейчас, перебивая друг друга. Сейчас я их не слышу. Сквозь дым, свинцовый дождь и пламя адского пожара я не слышу их голосов. Мне шепчут лишь капли моей крови».

***

После изнывающей жары, что длилась весь день, вечером с Тихого океана начал дуть лёгкий прохладный ветерок. Последние лучи солнца утопали в океане, окрашивая небо в розоватые оттенки и оставляя их отражение на водной глади. На колесе обозрения зажглась ночная подсветка, на фоне которой возле пирса встала женщина лет тридцати пяти с двухгодовалым сыном на руках. Женщина улыбалась и показывала сынишке на объектив фотоаппарата. Но мальчик смотрел не столько на объектив, сколько на своего отца, держащего этот самый объектив.

— Сейчас вылетит птичка, — расплылся в улыбке отец паренька, приготовившись нажать на кнопку.

Выждав подходящий момент, когда колесо обозрения начало переливаться всеми цветами радуги, а сынишка посмотрел точно в объектив, мужчина щёлкнул, ожидая получить превосходный кадр. Он даже уже представил у себя в голове, как повесит эту самую фотографию в гостиной и будет ею любоваться каждый вечер.

Но в момент щелчка мимо прошла фигура в синей футболке, и в итоге на фотографии кроме этой футболки и куска колеса больше ничего не было видно.

Разозлённый отец повернулся влево и увидел, как от него всё дальше и дальше уходит паренёк лет тридцати, с растрёпанными волосами, в синей футболке, коричневых джинсах и тёмно-синих кроссовках. Держа бутылку виски в руках, он не спеша шёл вдоль пляжа.

— Блин, мужик, я с семьёй приехал из Теннесси не для того, чтобы ты мне тут снимок портил, — расстроенно протянул мужчина вслед пареньку. Не было бы сына рядом, мужчина высказал бы пареньку всё, что он о нём думает, в грубой форме.

— Из Теннесси? Так вы с этим джентльменом земляки? — сказал паренёк, развернулся и потряс в руке бутылку виски. — Признаюсь честно, я бы с радостью переехал из Санта-Моники в Теннесси, и поселился бы как раз рядом с заводом по производству «Джека Дэниелса». А если не удастся, то хотя бы в Кентукки, — после этих слов он развернулся и направился дальше своею дорогой.

Все туристы, что приезжают в Санта-Монику, штат Калифорния, обязательно фотографируются на фоне колеса обозрения, на пирсе. Многолетние наблюдения коренного жителя этого города, того самого паренька, что испортил фото туристу из Теннесси и его семье. За тридцать один год своей жизни он этих фотографий попортил несчётное количество. Каждый раз это происходит чисто случайно, и каждый раз этот паренёк с иронией вспоминает тот факт, что с фотографиями связана и его работа. Да, он работает фотографом в местной газете. Вечером возвращается в свою квартиру к своей любимой девушке, а по выходным отправляется к лучшему другу, что живёт в нескольких кварталах подальше от него. Там он зависает на все выходные, в понедельник с утра с диким похмельем идёт на работу, вечером возвращается домой, прихватив с собой букет цветов, и, только зайдя в квартиру, сразу кидает их в свою девушку, ожидая, что она не будет на него орать за то, что опять ушёл пьянствовать на два дня. Такой метод ещё ни разу не сработал, кстати.

А ещё этого паренька зовут Джейсон Броди. Шесть лет назад он побывал на Рук-Айленде, где спас всех своих друзей, младшего брата и любимую девушку из лап безумного пирата-психопата, лишился своего старшего брата и познакомился со своим будущим собутыльником, к которому в данный момент и идёт. Девушку зовут Лиза, и она немного не состоявшаяся актриса. Она мечтала о грандиозной славе и ролях в высокобюджетных фильмах, но вместо этого ей дают роли либо в рекламах, либо в дешёвых сериальчиках. Собутыльника зовут Макс, он бывший коп, некогда живший в Нью-Йорке, но после Рук-Айленда вышел на пенсию и поселился в Санта-Монике, где теперь по будням дышит свежим калифорнийским воздухом, а по выходным бухает с Джейсоном.

Пройдя через дорогу, Джейсон приблизился к многоквартирному дому, зашёл в подъезд и, с трудом поднявшись на седьмой этаж, подошёл к двери и нажал на звонок. Прождав несколько секунд и убедившись, что никто не идёт открывать дверь, парень постучал по ней кулаком.

Тогда Джейсон достал из заднего кармана джинс свой телефон и начал выискивать номер своего собутыльника, как вдруг позади него послышался голос:

— Каждую пятницу, как штык, в одно и то же время.

Броди повернулся и увидел своего собутыльника. Мужчина лет пятидесяти, с потихоньку начинающими седеть волосами, в гавайской голубой рубашке с попугаями, кремовых милитари и белых кроссовках, сжимал в руке пакет, в котором отчётливо звенели бутылки.

— А ты, Макс, за добавкой, что ли, сходил? — спросил Джейсон, увидев в руках собутыльника пакет.

— Ага, и несколько бутылок минералки взял. Хочу с понедельника начать пробежкой заниматься, — сказал Макс, подойдя к двери и вытащив из кармана ключи. — Как-никак через два года пятьдесят лет стукнет. Надо хоть немного здоровье подправить.

— С нашими пьянками по выходным, тебе с понедельника по пятницу надо будет круги по всей Санта-Монике наматывать, чтобы хоть немного своё здоровье подправить, — сказал Джейсон, когда ключи в замке несколько раз повернулись, и Макс локтем открыл дверь в квартиру.

Зайдя в квартиру, они оба прошли на кухню, где у них обычно и проходили попойки. Броди поставил бутылку виски на стол и взглянул в сторону балкона, откуда открывался шикарный вид на океан. Макс же, в свою очередь, бросил свой пакет под стол, достал с полки два стакана и с глухим стуком поставил их на лакированную столешницу. Джейсон подошёл к холодильнику, открыл морозилку и вытащил оттуда стаканчик со льдом, из которого он тут же рассыпал несколько кубиков по стаканам. Макс залил в эти стаканы виски, и они оба уселись за стол.

— А я с утра уже две бутылки пива выжрал, — похвастался Джейсон, плюхнувшись на деревянный стул. — Лиза меня чуть не убила. Говорит: алкаш! С самого утра уже бухаешь! А вечером опять пойдёшь к Максу и на все выходные у него пропадёшь! — передразнивая голос своей возлюбленной, сказал он.

— Ты ей объяснял, что днём жара была невыносимая? — усмехнувшись, спросил Макс, чокнувшись стаканами с Джейсоном и выпив содержимое стакана.

— Объяснил, только она привела контраргумент, сказав, что если начальство почувствует у меня запах перегара, то меня с работы вышвырнут, — ответил Броди. — Она обо мне плохого мнения. Для таких случаев у меня всегда в кармане есть мятная жвачка.

— В следующий раз передай ей, что я прожил полжизни в Нью-Джерси, и там зимы настолько холодные и настолько долгие, что некоторые местные копы не идут на службу, не приняв на грудь стаканчик сорокаградусного.

— Я это лучше начальнику своему скажу, если он однажды всё же почувствует от меня перегар, — усмехнулся Джейсон. — Авось не уволит. Не хочу целый месяц дома валяться на диване и ничего не делать, пока Лиза не найдёт мне новую работу, ибо я ленивая жопа и сам её найду, дай Бог, только через год.