Осколки клана

Однако упомянул я её не потому, что девушка едва не налетела на меня, а потому что заметил две вполне примечательные личности, которые явно выбрали её своей целью. Всем людям не поможешь, да и чародей вроде бы должен быть сосредоточен на выполнении своей задачи в любых условиях, но…

Остановившись, я посмотрел на удаляющиеся спины. А затем, развернувшись, последовал за ними на некотором расстоянии. Начало разговора, случившегося в проулке подальше от толпы, я не застал. Нужно было выдерживать дистанцию. Впрочем, схему, по которой затаскивают таких вот красивых девчонок на нижний уровень, а там и в какой-нибудь подпольный бордель, где она вполне может стать бабочкой-однодневкой для садиста-богача с верхнего уровня, я знал и видел не раз. И как сбрасывали потом в канализацию изуродованные трупы тоже. Вот только сделать тогда ничего не мог.

– …спасибо вам, дяденьки, – прощебетала девчушка, даже не подозревая, за что благодарит. – А то вот… растерялась я. Совсем-совсем не знала что делать! Шестая дочь я, вот и пришлось в Москву ехать…

«Дурёха… – едва не хлопнул я себя по лицу. – Да ты сейчас просто расписываешься перед ними в том, что дома никому не нужна, и искать тебя никто не будет. Зато голосок, конечно, как у нежной дриады…»

– …а так я и шить, и кроить умею. Вязать опять же!

– Как тебя хоть записать-то? – деловым тоном спросил один из братков-подборщиков.

– Так Алёнка я! – произнесла она, потупив голубые глазищи и поправив выбивавшуюся из-под платка светло-русую прядь. – Лавра Оксёмыча дочь. Из Подпятницкого Посада мы, слышали, может, о посёлке таком?

– Конечно, слышали! – важно кивнул второй. – Кто же в Москве о вас не слышал? Мы же тебя, Алёнка, сразу заприметили, потому и подошли. Удивились ещё, а что это шестая дочка нашего знакомца Лавра здесь одна делает? Ещё обидит кто!

– Ой, спасибо вам, дяденьки! – ахнула девушка. – А батенька мне не рассказывал никогда, что знакомые у него в городе е…

– А ты у нас «А» или «О» «лёнка», – тут же сбивая простушку с мысли, перебил её первый, чирикая что-то огрызком карандаша на грязном куске рыжей обёрточной бумаги.

– Алёнка… – смущаясь произнесла она.

– Вот! Лавр нам так и говорил, а ещё о твоих сёстрах упоминал. Как там их, дай Древо памяти…

– Катенька, Юленька, Леночка, Афросья и Проська! – радостно улыбаясь, «напомнила» девушка. А ещё два братца – младшенький Гришенька и старшой Антон!

«Ну да… и Антон», – почему-то зло подумал я, услышав имя тёзки. – И куда же ты, Антон, смотрел, когда твоя сестрёнка садилась на поезд в Москву? Впрочем, теперь это не так важно…»

Сейчас у подборщиков была одна единственная задача – заболтать её так, чтобы жертва сама и добровольно пошла за ними на нижний уровень, где нет городовых, наёмников и чародеев, которые могут вмешаться. Ведь на самом деле деревенские вовсе не такие тупые, как то может показаться обычному горожанину. Просто характер, уклад жизни, где все друг друга знают и уйма новых впечатлений полностью отрубают критическое мышление, после того как те попадают в большой Полис.

Да вспомнить даже меня! Когда «Шипы», выдернув меня из тюрьмы, привезли слегка прибалдевшего в школу при Тимирязевской Академии. Нет, я, конечно, отличался от этой Алёнки, напоминая нынешнему себе, скорее, маленького озлобленного крысёныша, не знающего то ли хвастаться былыми заслугами, то ли дрожать от страха, и забившегося в угол, потому как в новом месте всё не так, но по привычке думается, что все вокруг уроды и подлецы!

Вот и девчушка радостно схватилась за то, что ей знакомо: все друг друга знают! И папка её так известен, что дочь чуть ли не сразу же после приезда в Полис встречает пару его старых знакомых. Которые непременно помогут ей – и вообще!

Ага! Как же! Подобными психологическими приёмами бандюки научились пользоваться очень давно, а смазливое личико с огромными испуганными глазищами словно маяк во тьме привлекает «подборщиков», отирающихся у вокзалов. Ведь для них подобные девочки не люди, а ходячее мясо! Одной больше под тенью кроны Древа, одной меньше – бабы в Зелёной Зоне ещё нарожают!

– С денюжками что будешь делать? – продолжая играть непонятно кого, спросил у Алёнки явный заводила в этой паре. – Немаленькие всё-таки!

– Так… на домик хотелось бы откладывать начать, – пролепетала дурочка. – Но вообще, маменьке с батюшкой…

– Ну привет, смертнички! – зная, что будет дальше, я вмешался и, рывком оказавшись около «подборщиков», с силой вцепился в загривки мужиков. – Вот и Уроборос к вам пришёл. Что делать будете?

Алёна, испуганно вскрикнув, отскочила назад, прижимая к груди узелок. Подборщики же одновременно попытались вырваться, что привело только к звонкому удару черепа о череп. Впрочем, я не старался их вырубить и даже отпустил, чтобы в следующую секунду отработать троечкой в челюсть вначале одного, выключив его на какое-то время, а затем и второго, вывернув руку с надетым на неё кастетом так, что мужик запищал от боли.

– Отпусти дяденьку, изверг! – громко крикнув, дёрнулась в мою сторону девушка, замахиваясь узелком, но в последнюю секунду так и не решилась ударить.

– С чего бы сразу «изверг»?

– Так кто ж ещё на людей посреди бела дня-то нападает? – Алёнка бросилась было к лежавшему без сознания братку, но остановилась под моим взглядом.

– Ну, например, хороший парень, который пожалел деревенскую дурёху, потерявшуюся в Полисе… – усмехнулся я.

– Да какой же ты «хороший парень»! – возмущённо воскликнула девушка. – Коль на знакомцев моего отца, которые помочь мне в трудный час решили, нападаешь?!

– Ах… Так это знакомые уважаемого Лавра Оксёмыча, – наигранно ужаснулся я. – У которого, помимо тебя, есть ещё Катенька, Юленька, Леночка, Афросья и Проська, а также два сына: младшенький Гришенька и старшой Антон?

– Да, – пролепетала девушка. – Так ты тоже знаешь моего батеньку?

– Нет! – грубо ответил я. – И уверен, что почти никто в Москве не знает этого, возможно, достойного жителя Подпятнинского Посада. Зато я знаю, как подобные бандиты обрабатывают приезжих девушек. И не раз видел, как их изуродованные трупы потом сбрасывают в коллектор.

– А… – Алёнка сделала несколько шагов назад. – Но как же… Они же знают… и ты…

– Ты сама всё рассказала, – произнёс я, рывком доламывая руку, а затем, ударом колена прерывая вой второго подборщика. – Это простейший фокус, которым пользуются такие подонки, как они, чтобы втереться в доверие приезжим дурочкам.

– Да как… как ты смеешь! – от возмущения девушка аж не сразу нашла нужные слова. – Как ты вообще можешь так говорить о незнакомых…

– А знаешь зачем? – жёстко перебил я её, успокаивая ударом ноги в челюсть начавшего приходить в себя главного подборщика.

– З-зачем? – на автомате переспросила она.

– А затем, что в борделях на нижнем уровне девушки без роду и племени всегда в цене! А то, что ты дочь какого-то там известного в Посаде Лавра, ты до бесконечности объясняла бы всё новым и новым клиентам! – добил её я, заставив девчонку густо покраснеть, а затем побелеть. До измученной новыми впечатлениями дурехи наконец дошёл тот факт, что она чуть было не доверилась крайне подозрительным незнакомцам, и ярко представились дальнейшие перспективы.

О том, что эта Алёнка могла стать товаром только для одного-единственного посетителя, зато с очень нестандартными запросами, я даже заикаться не стал. По опыту общения с попавшими в этот грязный бизнес девчонками из Таганской Нахаловки, которых мне порой приходилось охранять по заказу бугра, знаю, что для женщины слова «изнасилуют и убьют» звучат куда менее страшно, чем «будут насиловать всю оставшуюся жизнь». Это потом, когда всё уже случилось, остаётся единственное желание – выжить, а ещё лучше – отомстить. А поначалу, если, конечно, девчонка достаточно взрослая, чтобы понять, что происходит, смерть вообще кажется единственным выходом.

– Да как так-то… – пролепетала, наконец, девушка. – За что ж меня-то…