Пропащий

  - Куда я попал? - горестно шепчет Данила. - Сначала разумные ящерицы делали из меня убийцу разумных жуков, теперь разумные жуки делают из меня убийцу разумных ящериц. Да мне на хрен не нужны ни те, ни другие! Но выбора, похоже, нет. Так что придется убивать. Что ж, по крайней мере, жуки не делают людей рабами и не едят. Вроде! Хотя кто его знает. Это здесь могут быть интеллигентные жуки, а ведь есть и другие. Но в любом случае они меня не тронут, пока я необходим.

  Басовитое гудение врывается в сознание, мысли разбегаются, философское настроение скоропостижно умирает. Данила поспешно хватается за оружие, уже привычным жестом поворачивает прорезиненную рукоятку и простая на вид пластиковая палка превращается в двухметровое копье с широким лезвием. Звук приближается со спины. Данила оборачивается, правое колено упирается в землю, пальцы обеих рук крепко сжимают древко, копье отводится назад для удара. Тональность гудения меняется, слышен вой, звук усиливается, в поле зрения появляется крупный жук — нет, жучара размером с откормленного хряка. Стремительно движущиеся крылья сливаются в мутный ореол над раздутыми, как пивной бочонок, боками. Хитиновый панцирь тускло блестит в лучах уходящего солнца, твердые надкрылья угрожающе растопырены, угловатая голова покрыта короткими густыми волосами. Выпуклые, как у всех насекомых, глаза нацелены на добычу, клыкастая пасть распахнута. Хищник несется на человека, как пикирующий штурмовик, нацелившись жвалами прямо в грудь.

  «Надо бы пристрелить, - мелькнула запоздалая мысль. - Копье может может не задеть жизненно важный орган!» До столкновения остается несколько секунд, хвататься за ружье нет времени. Данила крепче сжимает копье, взгляд становится прицельным — необходимо попасть острием прямо в пасть так, чтобы копье пробило голову. Когда до предполагаемой добычи остается совсем чуть-чуть, хищник замедляет полет, чтобы не врезаться со всей силой, когтистые лапы вытягиваются, пасть распахивается еще шире. В этот момент Данила со всей силы бьет копьем. Лезвие пробивает непрочный хитин, копье глубоко погружается в голову и с треском проламывает затылок. Данила тотчас разжимает пальцы, кувырком уходит в бок, избегая удара тяжелого тела и выхватывает из-за спины ружье. Тварь бьется в конвульсиях, трепещут крылья, сухо и страшно щелкают клыки.

  - Попробуем! - шепчет Данила.

  Палец жмет на спусковой крючок, раздается приглушенный хлопок, отдача чуть слышно толкает в плечо. Голова твари взрывается, как гнилой арбуз, разбрасывая во все стороны куски хитина, клочья какой-то густой жижи кроваво-красного цвета и белесые прожилки. Жук дергается последний раз и замирает вонючей кучей дерьма.

  - А неплохо! Очень неплохо, - радостно произносит Данила. - Я ожидал худшего.

  Он с невольным восхищением смотрит на обойму, в которой аккуратно уложены оставшиеся девять снарядов с ампулами, внутри которых сжатый газ.

  Но как перебраться через это болото? Жуков тут много, никаких ампул не хватит, что бы всех перебить. Взгляд скользит по ровной глади болота, отмечая лопающиеся пузыри газа, редкие кочки с пучками полумертвой травы и откормленными жабами на макушке. Под слоем жидкой грязи появляются подозрительные разводы. Плыть нельзя, да и не такой уж он пловец. Идти тоже невозможно, сразу ухнешь с головой. «Но как-то же по болотам ходят? - подумал Данила. - Вроде давление на поверхность надо снизить». Он вдруг вспомнил старый фильм о войне. Пожилой солдат показал маршалу плетеные лыжи что ли? В общем, какую-то плетеную фигню, которую надевают на ноги и топают по болоту. Но тут нет прутьев, да и плести он не умеет! А ползти на пузе по грязи очень не хочется. Мало ли что там, в грязи-то, живет! Схватит клыками за одно место …

  Порыв ветра сдувает болотную вонь, тихо трепещут в потоке воздуха прозрачные слюдяные крылья мертвого жука. Данила невольно глядит на крупное тело, взгляд цепляется за надкрылки. Прочные, из толстого хитина, похожи на водные лыжи.

  - Лыжи! - орет Данила, воплем распугивая лягушек. - Те самые, для ходьбы по болоту! Надо только присобачить их.

  Данила ножом отчекрыжил надкрылки и … и застыл в недоумении — а что дальше-то? Их же надо как-то прицепить к ногам! Данила глубоко вдыхает насыщенный запахом гнили и сероводорода воздух, оглядывается — волокна! Странные белые шнуры, которые вывалились из брюха мертвого жука. Они шевелятся и Данила с омерзением понял, что это черви. Паразиты, наверное, которые пожирали плоть жука изнутри. Но выбирать не из чего!

  Данила осторожно проковыривает дырки по краям импровизированных лыж, пробует червя на разрыв — нормально, крепкий червячок! Соорудив примитивные крепления из червей — пару-тройку намотал на руку про запас! - осторожно ступает в грязь. Жучиные надкрылки слегка прогибаются под тяжестью человеческого тела, но держат. Медленно, словно опасаясь расплескать воду в стакане, Данила скользит по поверхности болота, огибая лужи, кочки и редкие кусты засохшего древовидного папоротника. Вонища стоит такая, что даже ветер не может разогнать. От обилия сероводорода кружится голова и тошнота подступает к горлу. Куда идти, Данила примерно знает, ориентиром служит холм на краю болота.

  Ветер внезапно стихает. В наступившей тишине слышно, как чавкает грязь, лопаются пузыри болотного газа, где-то в стороне верещит какая-то тварь — не то от радости, что поймала кого-то, не то от горя, что поймали ее. Острое чувство приближающейся опасности кольнуло в затылок, Данила сдвигает ноги, падает на колени и пригибается как можно ниже, почти касаясь носом грязи. Тотчас мощный поток воздуха вздыбливает волосы на затылке, нечто темное и тяжелое проносится мимо. Мелькает волосатое поджарое брюхо, кривые лапы с сжатыми когтями рассекают воздух, громадные кожистые крылья заслоняют небо.

  - Птеродактиль, зараза, - шепчет Данила. - Здоровенный какой!

  Тварь с недовольным клекотом взмывает ввысь, делает левый разворот и устремляется вниз. Данила берет ружье, прицеливается. Летающая ящерица атакует со стороны солнца. Соображает, что так ее хуже видно! Данила опускается на колени и ждет. Когда громадный силуэт заслоняет небо, кожистые, как у летучей мыши, крылья распахиваются во всю ширь, тормозя движение Данила вскидывает ружье и стреляет не целясь, почти в упор между лап. Брюхо птеродактиля взрывается, разбрасывая внутренности и кровь во все стороны, будто бочка с помоями. Раненый ящер истошно визжит, костлявое туловище приближается со скоростью пушечного ядра, кожистые крылья молотят воздух, брызжет кровь … Данила делает кульбит в сторону, но влипшие в грязь лыжи не слушаются, крепления из полуживых червей рвутся и Данила шлепается в вонючую жижу, как жаба на песок. В последний момент удается растопырить руки, чтобы не провалиться.

  Аки пророк распятый Данила лежит лицом в грязь, пуская пузыри и мысленно ругаясь последними словами. Встать, опираясь на руки, невозможно — ухнешь по самые плечи. Данила с усилием выдергивает голову из болота и тянет шею как можно больше, становясь похожим на крокодила уродца. Жирная, маслянистая грязь отпускает неохотно, напоследок плюнув облачком сероводородного смрада. Данила заползает на свои лыжи, кое как отряхивает грязь и поправляет оружие. Умирающий птеродактиль бьется в конвульсиях неподалеку. Болотные хищники, привлеченные шумом и кровью, уже кучкуются неподалеку. Данила невольно ежится, увидев громадных плоских пиявок, похожих на шевелящиеся банные полотенца. Какой-то членистоногий червяк с многочисленными отростками по всему телу суетливо высовывается из зарослей хвоща, шевеля кривыми жвалами по бокам рта. В воздухе нарастает гудение, будто звено вертолетов собирается приземлиться. Это тройка гигантских стрекоз барражирует на высоте пяти метров, ожидая кончины птеродактиля.