Пропащий

  «А что же третье? - задумался Данила. - «Двушка» на третьем этаже есть, спасибо деду за Победу, завещал правнуку героя - то есть мне. С чистой совестью отдам старую хату бывшей, дети с ней остались. Ничего не болит, если не считать головы с похмелюги. Чему нужно вставать стоит, бабла хватает. Думай!» Но думать не получалось. Вернее, придумать третью причину для полного счастья Данила Уголков придумать так и не мог. Он где-то читал, что горя и радости в жизни должно быть пополам. Какой-то умник написал, Достоевский, что ли? А где писал? В смысле, в какой книге-то, у него их штук двадцать, не меньше. Мысль зацепилась за цифру, словно котенок за нитку, принялась тянуть и разматывать невидимый клубок, удивляясь и ужасаясь одновременно - как это возможно вообще, написать столько громадных книг гусиным пером? Да макать в чернильницу - тогда чернилами писали или пастой? - замучаешься, не то что буковки выводить. А ведь еще думать надо, что именно писать. Да еще без ошибок, потому что автопроверки правописания не было! Или уже была? И как меня вообще угораздило прочесть целую книгу, да еще и Достоевского! Наверно, болен был.

  Обледенелый тротуар выскальзывает из-под ног, Данила нелепо машет руками, пытаясь удержаться от позорного падения. Вокруг никого, в столь поздний час, да еще и в холод собачий никому не взбредет в голову гулять. Разве что совсем влюбленным или тем же собачникам. Скользкий, как намыленная тарелка, асфальт уложен чуточку под уклон. Данила медленно скользит вниз, растопырив ноги и руки для равновесия. Каждый, кто хоть раз в жизни падал на лед, знает, как это больно. Данила бы стать на карачки да переползти на обочину, где утоптанный снег. Или сесть, но почему-то было стыдно. А изображать начинающего канатоходца не стыдно?

  Данила бросает косой взгляд в направлении движения, появляется какое-то темное пятно. «Наверно, чистый асфальт! - радостно подумал Данила. - Там остановлюсь». Ему порядком надоело балансировать на растопыренных ногах и таращиться вниз, будто сторублевка с подошве прилипла . Он даже слегка отталкивается пяткой, что бы скользить быстрее.

  До асфальтового островка остались считанные сантиметры, когда Данила еще раз посмотрел на него. Пятно обретает идеально круглую форму и размер крышки канализационного колодца. Только вот самой крышки не было! Вместо добротного куска железа на Данилу смотрел черный глаз бездонной пропасти, из которой пахло отвратительной затхлостью, густыми клубами идет пар с какими-то микроскопическими голубыми искорками, словно там, внизу искрят пучки тоненьких проводов. Воображение тотчас услужливо рисует цветную картинку — кроваво-красные кирпичные стены колодца утыканы невесть откуда взявшимися здесь проводами, торчат оголенные концы, искры сыплются бенгальскими огнями, а внизу, в мрачной глубине тяжело ворочается поток коричнево-зеленых нечистот. Лопаются пузыри на бугристой поверхности, жижа издает булькающие звуки, поверхность шевелится, как восходящее тесто.

  Данила сложно ругается нецензурными выражениями, одновременно глядя по сторонам в поисках «за-чо-бы-зацепицца». Хренушки! Ни протянутой руки помощи, ни забора, ни скамейки — даже бордюр долбанный куда-то пропал! Пришлось срочно забыть о возможном позоре и шустро брякнуться на задницу, одновременно упираясь пятками в лед и отталкиваясь руками. Движение замедляется, но продолжается и это обстоятельство сулит полную хрень. Данила изо всех сил сучит ногами, изображая гонщика велосипедиста, однако черная дыра приближается. Облако непроницаемого тумана выбирается из колодца и некая сила неумолимо тянет его внутрь, и лед под задницей вовсе не лед, а какая-то очень скользкая субстанция, только лишь похожая на лед.

  Облако странного тумана проглатывает Данилу, черная дыра распахивается, словно беззубая пасть старого крокодила и Данила Уголков с истошным воплем проваливается во тьму. Плотный, как сметана, туман опутывает с головы до ног, не давая пошевелиться, голубые искорки окружают со всех сторон, острая боль пронзает тело насквозь, судорога сводит мышцы и сознание пропадает …

  … сознание возвращается, нечто жесткое и колючее давит нос так, что шнобель плющится наподобие свиного пятачка и нет возможности вдохнуть. Раззявленный рот хватает воздух, Данила дышит, как загнанная собака. Придя в себя он ощутил себя каким-то — ну, небрежно сложенным что ли? Наподобие куклы. То есть он лежит в совершенно неестественной позе на боку, выгнутым назад и вывернутыми к заднице руками. А ноги сложены в коленях и прижаты пятками к бедрам. Едва осознав это, Данила испытал сильнейшую боль во всем теле — ноют растянутые мышцы, болит спина, вывернутая шея отстреливается болезненными уколами в основание черепа. Даже челюсть сдвинута, отчего изо рта тянутся слюни и вываливается язык. Не в силах более сдерживаться Данила издает громкий стон и пытается вывернуться. Удается только просунуть голову в какую-то дыру. Края больно дерут кожу, защемляют уши и давят горло. Глаза залеплены чем-то мягким и дурно пахнущим, открыть не удается. «Блин, так я ж в г...вно упал! - вспомнил он неспешный поток коричневой жижи на дне колодца. - Меня оттуда достали и куда-то несут что ли?» Он вдруг понял, что находится внутри какой-то сетки, сплетенной из грубой веревки. Поэтому и положение тела такое, и режет везде!

  - Чо за фигня такая!? - забубнил Данила, напрягая сдавленное горло. - Совсем ох...ли полицаи!

  Забрали в полицию, потому что пьяный … откуда пьяный-то? Да выпил-то чуть-чуть, совсем ничего, для запаха. И шел нормально, не шатался, не орал песен и вообще, причем тут сетка!?

  Наконец удалось освободить одну руку. Кое-как, матерясь и плюясь, очищает глаза. Острая вонь вызывает спазм, тошнота едва не выворачивает наизнанку. Данила открывает глаза, оглядывается … и застывает с открытым ртом. То, что он видит, совсем не похоже на полицейский участок. Оно совсем ни на что не похоже! Огромное помещение с полукруглым потолком. Похоже на цех или вокзал, только вот ни поездов, ни станков здесь нет. Зато есть монорельс на потолке, по которому неспешно движутся сетки с людьми. Данила не поверил своим глазам — какие люди, какие сетки!? Этого не может быть, фантасмагория какая-то. Люди набиты в сетки по несколько штук - они буквально спрессованы, как пойманные рыбы. Кто-то громко стонет, другой ругается на чем свет стоит, третий просто орет и визжит. От разнообразных воплей и стонов в помещении стоит шум и гам, заглушающие все остальные звуки. Сетки с людьми плывут по воздуху, наполненным запахом страха, ужаса и свежих фекалий. Данила проследил глазами — сетки выныривают из какой-то темной камеры. Видимо, там людей упаковывают, словно кур в ящики и отправляют дальше. Сетки подвешены за крюки прочными тросами, которые прикреплены к тележками. По бокам крутятся два громадных колеса, приводящих в движение всю конструкцию. Колеса просто необыкновенных размеров, более шести метров в диаметре на глазок и очень широкие. Присмотревшись, Данила видит внутри колес какое-то движение — это люди! Как белки, они бегут внутри колеса по двое в ряд, равномерно двигая руками и ногами. В движениях чувствуется слаженность и определенный ритм, как будто люди выполняют не тяжкую работу, а делают гимнастические упражнения для укрепления икроножным мышц. Данила невольно отметил, что трущиеся части колес хорошо смазаны, движутся плавно, без рывков и не скрипят. Хотя в таком шуме что можно услышать?