Страница 3 из 4
Я никогда не видела ничего прекраснее. А уж красивых лиц в городе хоть штабелями складывай.
- Хочешь, я тебе сыграю? - тем временем спросил он негромким, гудящим голосом. Я не могу представить женщину, которая бы так говорила. Его голос уже звучал лучше, чем любая песня, хватило бы и этого волшебного звука, чтобы заставить меня дрожать, но я кивнула.
Он протянул руку, как вчера, и достал из-за спины гитару. Не глядя на гриф, заиграл. Его пальцы на ощупь перебирали струны и каждый звук прокатывался по моей коже мурашками. Потом он запел...
С тех пор мне казалось, я жила только для того, чтобы спать. Кроме ягод я научилась собирать грибы и съедобные корешки, в этом деле оказался просто незаменим путеводитель - сборник, которому уже более двухсот лет. Оказалось, с тех пор ничего не изменилось.
Мыться пришлось в озерах или даже в ручьях. Сначала я пыталась стирать одежду с помощью увлажняющего крема, но потом поняла, что проще тереть её песком, да и крем слишком быстро закончился, а заменить его было нечем.
И каждый день я шла. Шла, останавливаясь только затем, чтобы собрать еды на ужин, и на ночлег. Городские высотки давно уже бесследно растаяли на горизонте, значит, я забрела так далеко, что дороги назад не найти. Была у меня, правда, вещь, которая помогала не паниковать - спутниковый телефон, который всё ещё показывал наличие связи. Это - мой единственный, последний, настоящий, ощутимый противовес того волшебства, с которым я сталкивалась по ночам.
Уставала я теперь много меньше, а вот к насекомым так и не привыкла. Но ничего не имело значения, кроме вечера, времени, когда перекусив своеобразным пюре из зелени, корней и размятых витаминизированных таблеток, я сворачивалась клубком, прятала лицо и голые руки под куртку, и засыпала.
- Как тебя зовут? - спросила я однажды, слушая, как он задумчиво перебирает струны.
- Тонго.
Тишина.
- Почему ты не спрашиваешь, как зовут меня? - не сдержалась я.
Он улыбается и говорит:
- Скажи мне, как тебя зовут.
- Но почему ты сам не спрашивал? Тебе не интересно?
Он болезненно прищуривается, а потом снова улыбается:
- Я иду за тобой много дней - а ты не становишься ближе. Дома хворый отец, но я не мог остаться, потому что ты вошла в лес. Я узнал об этом в ту же секунду. И теперь ничего не изменить.
Сердце тут же щемит.
- Я не хотела, чтобы тебе пришлось бросать отца.
Тонго дёргает плечом.
- Не переживай, он понял, почему я ухожу. Потому что не могу иначе.
- Я не хотела так... - моя голова опускается, хотя я этого не вижу. Но во сне всегда знаешь, что происходит, даже если тело твоё отсутствует. - Не хотела, чтобы у тебя отсутствовал выбор.
Он косится на меня и придерживает струны, прижимая их ладонью к грифу. Тишина - только сверчки оглушительно стрекочут.
- Ну что ты, Ника, у меня был выбор. Я мог не идти.
Я вскидываю голову.
- Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Через секунду его пальцы снова перебирают струны, пощипывая нижнюю, самую жалостливую.
- Я всё о тебе знаю, - наконец, говорит он. Музыка сопровождает его голос, будто окутывает его, покачивая на волнах и дополняя. - Потому что я тебя ждал. Знаешь, как год за годом среди нас тает надежда, что твоя женщина решится бросить всё, к чему привыкла, только для того, чтобы быть с тобой рядом? Знаешь, как страшно стариться и умирать с осознанием того, что она так и не рискнула? Что ты не стоишь риска? Как гложет тебя мысль, что она не смогла, не поверила... в магию.
- Я верю, - говорю сквозь сон. Музыка обволакивает и усыпляет, и сон тает, оставляя во рту карамельный привкус. Музыка остаётся со мной...
И утро - как одно из тысячи. Они следуют друг за другом, меняясь, но оставаясь одинаковыми, пока однажды ты не перестаёшь вести им счёт.
Наши встречи (если их так можно назвать) мимолётны и неестественны, по утрам они тают и начинают казаться не тем, чем были. Хотя... чем они были?
- Тут нет зверей, - говорю я, когда Тонго делает перерыв. Он может играть очень долго, увлечённо, но иногда всё-таки останавливается. - Почему тут нет больших зверей? Хищников?
- Они есть.
Он немногословен, не знаю, почему. Может, устал, может, всегда такой. Скорее, второе.
- Я иногда боюсь, что меня кто-нибудь съест.
На моих губах улыбка, но она искусственная - мне совсем не смешно.
- Не бойся, тебя защищает магия. Она ведёт нас друг к другу и не даст никому помешать. Кроме нас самих...
Последняя фраза интригует, но не настолько, чтобы отмахнуться от ленивой неги и задать вопрос.
Как жаль, что я не могу к нему прикоснуться. Обнять. Прижаться губами к его коже. Почувствовать его запах.
Так жаль...
- Что ты видишь? Ну, во сне? Ты приходишь ко мне? - спрашиваю я.
- Нет, - его голова качается, отчего прядь волос падает на глаза - и остаётся на месте. Конечно, я не могу её убрать, вернуть к остальным, хотя руки чешутся почти до боли сделать это. - Ты сама приходишь. Выходишь из лесу и останавливаешься там... далеко, за костром.
- Я не могу подойти ближе, - жалуюсь я.
- Я знаю, - он усмехается, так странно, что во мне будто сталкиваются жара и холод, солёное и сладкое, страшное и смешное. - О, поверь мне, я это прекрасно знаю.
И ночь снова тает, и каждый раз после этого становится всё хуже.
***
Когда именно я поняла - что-то не так?
Возможно, когда вышла на берег очередной речушки, окинула взглядом расстилающийся напротив лес - и не увидела ничего нового.
Я до сих пор не встретила ни единого человеческого следа. Конечно, всем известно, что лес огромен и конца-края у него нет, но... Должны остаться хоть какие-то остатки пребывания людей? Хотя бы один след - хотя бы одна прямая линия в груде камней, яма, развалины дома, дороги, колодца. Чего угодно!
Но вокруг ничего подобного - одни только деревья, трава, насекомые и мелкие звери. За столько дней!
Тонго выглядит всё более уставшим. Однажды он вздыхает - и не тянет руку за гитарой, а опирается на неё, чтобы не шататься.
- Я не могу понять... почему ты всё ещё так далеко. Это неправильно, дни идут, а ты как будто только отдаляешься. Ты пожалела?
Его глаза вдруг горят чем-то сердитым, даже злым.
- Пожалела чего?
- Что бросила свой дурацкий город и пошла мне навстречу.
- Мой город вовсе не дурацкий!
- Но ты жалеешь? - негромко повторяет он.
Я смотрю на щетину, покрывающую его щеки и подбородок. Когда я её впервые заметила, жутко захотелось потрогать... но во сне, по крайней мере, в моём сне, прикосновения невозможны.
- Нет, - говорю я.
И действительно - жалости нет. Но и сил тоже больше нет.
Дни начинают волочиться друг за другом, ночи теперь практически лишены снов - потому что тело истощено и я не могу спать - только лежу с закрытыми глазами, отчаянно пытаясь услышать гитарный перебор - и не слышу.
Чувство вины не оставляет в покое. Возможно ли, что причина в том, что я жалею? И магия чувствует это, не давая нам встретиться.
Или...
Всё это неправда?
Откровение пришло, когда я забрела на очередную полянку и увидела знакомое расположение деревьев. Получается, я тут уже была раньше. Значит, я вовсе не иду по веревочке, которая непременно приведёт к нему, к моему мужчине. А совсем наоборот... хожу кругами...
И тут я поняла.
Всё это - действительно сказка. Городская байка. Ничего такого на самом деле нет. Сны - просто сны, иллюзия, выдумка сознания. Никто не идёт мне навстречу, никто меня не ищет. Любой психоаналитик чётко и доступно объяснит, что я просто поверила в то, во что хотела верить, и поэтому создала в своём воображении образ существа, ради которого хотелось жить, потому что ради себя жить уже не хотелось. И вот...