Юся и эльф

Я ведь полагала Глена засранцем, но безобидным и даже полезным.

— А те… из подвала?

— Их отправили, чтобы понять, на что ты способна, — Ниар посмотрел в окно. Солнце уже коснулось крыш и даже провалилось сквозь них. Где-то там, за городской чертой, оно медленно тонет в вязких водах реки, в которой слишком много мусора, чтобы осталось место чему-то. — И чтобы убедиться, что… ты действительно ее получила.

— Руку… демона?

— Да.

— А если бы…

— Он ведь тоже связан. Он пусть и не слышал, этот демон научился благоразумию за прошедшие годы, но эхо донеслось… в том числе эхо преобразований.

И отец понял, что я знаю… в общем, много знаю, много умею, но гордиться этим не выйдет.

— Мне понравилось, что вы сделали с кладбищем, — он не издевался, Ниар, который был врагом. Или не был? Он не лгал, сказав, что не станет убивать нас, но для чего он пришел. — Я слышал… эхо. И это было прекрасно. Я говорил… и я понял, что должен сделать.

— Что?

— Говорю же, помочь.

— Что с отцом. Он…

— Не всегда преобразование идет гладко. Он все-таки добыл нужную ему кровь.

— Как?

Ниар молча закатал рукав. По бледной коже его змеились шрамы. То есть, в первое мгновенье я решила, что это шрамы, но… они шевелились, будто живые.

Они и были живыми.

— Это же…

— Управлять тхарком у него, мягко говоря, не совсем, чтобы получается, — Ниар повернул руку, и шрамы поспешно поползли к локтю, свиваясь причудливыми узорами. — Я оказался сильнее, но все же не настолько, чтобы избавиться от него.

Тхарк.

Тварь, родом из Смутного времени, которую многие полагали вовсе вымыслом. Страх рождает чудовищ, так, помнится, писал благородный Аквилион Игнасийский в том самом «Бестиарии тварей несуществующих».

Шрамы замерли.

И ушли в тело. Кожа разгладилась, будто ничего-то и не было, а Ниар запрокинул голову. Он прикрыл глаза, и показалось, что того и гляди уснет. Устал ведь. Случается.

Только черты лица слегка заострились.

И дыхание его вовсе не было ровным.

Сколько он носит тварь в себе?

Тхарк.

Тень от тени. Тьма от тьмы. Обитатель заброшенных городов и древних могильников, которые поставлен охранять. Почти разумный, живущий вечно, если верить свидетельствам тех, кого Аквилион Игнасийский не стеснялся высмеивать, говоря, что среди всех, с кем беседовал он, ни один-то человек не видел тхарка собственными глазами, но почти все знали кого-то, кто точно был знаком с тем, кого тварь сожрала.

…и выбрать след раба молодого и крепкого здоровьем, такого, чтоб не было в нем ущерба телесного, и связав его поместить в могилу, заботясь о том, чтобы был он жив и живым оставался все время, пока длится ритуал…

Что бы он сказал, давно ушедший мудрец?

Поверил бы?

Или…

— Бабушка…

— Не знает. И я был бы весьма благодарен вам, если бы она и далее осталась в неведении, — Ниар с трудом вернулся. — Он силен… а я был глуп. Мне казалось, что зная этого человека лучше, чем знает кто бы то ни было, я сумею одержать победу. Я позволил ему думать, что верю. Каждому его слову. И той любви, которой он меня окружил. Правда, не прилюдно, ибо положение не позволяло… как же, он ведь глава гильдии, а старый скандал может пошатнуть его положение, что особо опасно теперь, когда план его вышел на завершающую стадию. Еще немного, и глупая дочь добудет руку демона.

Глупая.

Полная дура, если сижу здесь и с трудом сдерживаюсь от слег.

…вызволив из могилы, раба следует хорошо кормить сырым мясом и поить кровью, а заодно каждый вечер на протяжении роста луны проводить обряд, который позволит внушить твари, кто есть хозяин.

Он ведь ненормальный, если решился…

…тхарки растут медленно, пожирая человеческое тело, заменяя живую плоть мертвой, которая не боится ни огня, ни воды, ни железа, ни яда.

— И он поверил, что ты…

— Как видишь, нет, — Ниар поднял руку и уставился на собственную ладонь. — Однажды я очнулся в могиле. В очень тесной и узкой могиле. Я не мог пошевелиться. Я не мог ничего. Я… звал… также, как звала моя мать, но Предвечный лес не ответил. Также, как не ответил ей. А он… я не знаю, что за обряды проводились над могилой, но мне становилось плохо. Или хорошо. Так хорошо, что я захлебывался смехом. Знал, что умираю, только это ничего не значило. Мне было так… не могу подобрать слов. Иногда, когда становится совсем тошно, он меня жалеет.

— Тхарк?

…что еще я о них знаю?

Ничего, пожалуй.

Тхарки огромны и ужасны.

Или не отличимы от людей с виду, но при том способны голыми руками разорвать любую тварь. Бессмертны. Они впадают в подобие сна…

…никогда не спят.

Питаются силой.

…сырой плотью.

Охраняют гробницы великих, для чего, собственно, и создавались, ибо нет охранников лучше.

…над ними не властно время, и лишь кровь сотворившего может остановить тхарка.

— Может, это кровь демона виновата, но я их понимаю. Ему жаль. Он тоже предпочел бы другое тело, но… суть тхарка усилила темную составляющую.

И в руке демона отпала надобность. У отца получилось сотворить необходимое ему зелье.

— Те… в доме его… кровь… и остальное? Он решился на ритуал? Сперва проверил его на Мариссе…

Жаль Мариссы не было.

Но вот отец…

— Поэтому и тихо, верно? Преображение требует времени. И то, что в доме… все те люди… я думала, что их убила Марисса, но это отец? Ему понадобятся еще жертвы… а потом? Что будет потом? Он призовет свою нежить и выпустит ее на улицы города? И окажется, что некроманты не способны справиться? А он предложит способ… свой… иной… зелье, которое избавляет тело от слабостей, свойственных ему, дает силу, бессмертие и… и возможность подчинить нежить. Кто откажется?

— Думаю, что многие, — тихо заметил Эль. — Наш народ…

— Уйдет. Твоя матушка уже оставила дом, и я был бы рад, если бы моя леди последовала бы за ней. Я, конечно, не позволю ее тронуть.

Нервно дернулась голова.

— Но остальные не будут вмешиваться. Даже те, кто знает правду…

— А есть…

— Ты слишком наивен для своих лет, Страж. Дети Предвечного леса давно наблюдают за людьми. И поверь, все, что происходит здесь — лишь повод… удобный повод начать войну.

И никто из высших рас не скажет, что повод вымышленный.

Игры с демонами опасны для мира. А люди… люди беспечны, жадны, многочисленны. Я не думаю, что только эльфы пришли к подобным выводам.

— Но хорошо то, что моей крови все же недостаточно… ему нужен демон.

И значит, мой отец, вернее то, что из него получилось, придет за своим демоном. А я… я не справлюсь! Я не настолько хороша, чтобы вступить в схватку с личем. И не настолько наивна, чтобы надеяться, что мне позволено будет убежать.

Что ж…

Некромант — опасная профессия… и хорошо, что Грета артефактор.

— Я думаю, — Наир смотрел на солнце, которое почти скрылось уже. — Стоит переодеться… у тебя, помнится, было удивительно красивое платье…

Творить темные дела ночью неудобно?

Это смотря кому.

Я знала, что он придет. И не только я. Знала и ждала. Я расставила свечи.

И смешала травы.

Перебрала вручную угли для жаровни, хотя в этом-то нужды не было, но действие, пусть и бессмысленное, успокаивало.

…и он пришел.

На сей раз обошлось без стука. Просто скрипнула, приотворяясь, дверь, запертая, к слову, на засов, а я подумала, что все-таки стоило ее подпереть. Нет, я не надеялась, что стол задержит отца, но хоть какое-то препятствие, а то заходи, бери, что хочешь… или вот веди себя по-хозяйски.

— Здравствуй, что ли, — сказала я, вытирая измазанные угольной пылью ладони о платье, которое, впрочем, не стало ни менее белоснежным, ни более уместным.

— Здравствуй.

А он говорил чисто. Разве что чересчур аккуратно, четко проговаривая каждый звук, и эта вот излишняя аккуратность царапала слух.

И внешне…

По Мариссе было заметно, что она не человек. И по тому, по которому скучали крысы, тоже. А отец… он остался собой? Или… нет, конечно. Это как игра в прятки, найди тень, сокрытую в тенях. Или тварь, что подобрала человеческое тело.