Страница 15 из 36
— Веди нас! — приказал он незадачливому ал холпопу.
Вскоре они приблизились к месту, где сакбеооб, по которой шел его отряд, пересекала другая дорога, ведущая на юго-запад. Взгляду Тутуль-Шива предстала кровавая картина. Всего лишь в трехстах шагах перед войском халач-виника на развилке лежала целая гора трупов. Это было настоящее кровавое месиво из человеческих тел.
Нагроможденные друг на друга, с изуродованными лицами, они являли жуткую картину. Кровь залила всё окрест. Черные спекшиеся пятна покрывали кусты, над которыми зловеще покачивались повешенные тела. Даже опытные воины Тутуль-Шива поразились жестокости и бессмысленности резни. Знаком халач-виника остановил движение колонны. Издали сложно было разглядеть детали трагедии, но что-то странное было в этой страшной сцене. Присутствовала в ней какая-то еле уловимая деталь, не дававшая покоя халач-винику. Опытный полководец сразу отметил удобное место для засады и некоторое время раздумывал, что же предпринять, но вот тревожный клекот орла, парившего высоко в небе, вывел его из оцепенения. Словно прозрев, он заметил то, чего не видел раньше. Ни на одном из истерзанных тел не было военного снаряжения. На дороге лежали рабы, убитые по приказу Ош-гуля. Тутуль-Шиву оставалось пройти каких-то пару сотен шагов, чтобы оказаться в хорошо замаскированной западне.
— К оружию! — воскликнул он, и девственные джунгли огласил протяжный звук раковины-горна, призывающий войска к сражению.
Вымуштрованные бойцы действовали четко и слаженно. В считанные секунды колонна солдат выстроилась в боевые порядки. Военачальники-офицеры маленького чина и бойцы действовали по давно отработанному сценарию. Ополченцы, вооруженные большими щитами-палицами и трезубцами для ближнего боя, вошли в лес с одной стороны дороги. Их задача заключалась в том, чтобы прикрыть основную часть войска от внезапного нападения на этом участке сакбеооб. Гвардейцы же из ордена Орла под предводительством самого халач-виника углубились в сельву с противоположной стороны. По своему опыту Тутуль-Шив знал, что засевший в засаде противник разделяет силы на две равные доли. Жертвуя малой частью своего войска и собрав остальные силы в кулак, халач-виника имел неплохие шансы вырваться из окружения. Так и случилось. Своевременный упреждающий удар и согласованные действия его воинов расстроили планы неприятеля. Атака была настолько стремительна, что скрывавшиеся в сени деревьев лучники не успели вступить в бой. Их ряды были опрокинуты и вскоре уничтожены, и пока ополченцы, демонстрируя исключительное мужество, сдерживали натиск врага, в несколько раз превосходившего их силы, гвардейцы разили неприятеля, все дальше углубляясь в сельву, наращивая свой успех.
Глухие удары оружия о куйубы — панцири из стеганого хлопка, напевный свист стрел, скрип кожаных доспехов, игра горнов, тяжелое буханье тункулей, неистовые крики сражающихся, стоны раненых, предсмертные хрипы умирающих, непрекращающиеся бесноватые вопли обезумевших обезьян, мечущихся в кронах деревьев, — все смешалось в зловещей музыке сражения, нарушившей дремоту девственного леса. Под эти аккорды смерти, словно призрачные тени, между деревьев бесшумно скользили гвардейцы Тутуль-Шива, вселяя ужас в сердца врагов своими огромными шлемами в виде орла с грозно раскрытым клювом. Но настоящим бедствием для них была разящая палица халач-виника. Среди прочих воинов он выделялся отработанной техникой ближнего боя. Движения его были легки, стремительны и изящны, словно в ритуальном танце. Никто на поле брани не мог сравниться с ним в быстроте и ловкости. С одинаковым успехом Тутуль-Шив лишал жизни своих врагов палицей, дротиком или трезубцем. Его гвардейцы едва поспевали за своим господином, ослепленным преследованием и идущим напролом.
Впереди него, всего в каких-то десяти шагах, маячила фигура Ош-гуля. Он метался по переднему краю своего воинства, пытаясь привести в порядок сломанный строй. И хотя шлем, изображающий гигантскую пернатую змею, не только закрывал его лицо, но и скрадывал истинный рост, Тутуль-Шив узнал своего врага. Иногда, покрывая шум боя, до халач-виника долетали отданные его гнусавым голосом приказы. Казалось, вот-вот Тутуль-Шив достанет ненавистного карлика, но всякий раз, когда в предвкушении смертельной схватки он был готов обрушить свой гнев на Ош-гуля, перед ним снова и снова возникали преграды, требовавшие недюжинных усилий. Уже два раза его преданные воины отбивали у врага своего повелителя. Тутуль-Шив знал, какую опасную игру затеял, но она стоила того. Бунт батабов показал, что не так уж все безмятежно в Стране низких холмов. Крамольный дух сторонников поверженного бога Кецалькоатля еще будоражил умы его вассалов. Пленение Ош-гуля не только прекратило бы эту войну, упрочив его авторитет и влияние в Землях фазана и оленя, но и навсегда покончило бы с волнениями, укрепив в сердцах его подданных веру в божественное происхождение своего повелителя. Не чувствуя усталости, не замечая легких ран, раздавая налево и направо щедрые удары дротиком, Тутуль-Шив неуклонно приближался к своей цели. Он давно уже не обращал внимания на то, как мало возле него осталось воинов и как далеко он оторвался от своих передовых сил. Словно одержимый, он преследовал врага. «Еще один рывок, и карлику наступит конец», — думал Тутуль-Шив. Но за этим рывком следовал другой, а за ним третий, но черный маг не становился ближе. Неожиданно скользнувшая по верхушкам деревьев тень накинулась на Тутуль-Шива, опрокинув его на землю. Это произошло так быстро, что халач-виника не успел осознать, что случилось.
Падая, он все же заметил орла, взмывшего в небо. Поднявшись на ноги, халач-виника обомлел. Словно пелена упала с его глаз. Ош-гулем оказался перепуганный до полусмерти раб, которого несколько бойцов тащили под руки, а сам правитель Ушмаля во главе отряда из пятнадцати вымотанных и истекающих кровью бойцов находился во вражеском кольце. «Это конец. Проклятый колдун ослепил меня, он лишил меня рассудка», — суровые, словно приговор, мысли пульсировали в голове Тутуль-Шива. Он вдруг вспомнил фреску в храме Чаака, на которой его приносили в жертву, и слова Кукульцина:
«Такое будущее уготовил для тебя черный колдун». «Ну уж нет, я не доставлю тебе такого удовольствия!» Гдето за его спиной слышались отдаленные звуки боя. Заросли вокруг Тутуль-Шива и его гвардейцев пришли в движение. Враг готовился к решительному броску. Заключив своего халач-виника в кольцо, солдаты ждали последней смертельной схватки. Тутуль-Шив вытащил нож с ручкой из красного дерева и узором из перламутровых жемчужных бусинок, подарок отца.
— Игуаль Син Тамин, подойди ко мне, — приказал он.
— Да, мой повелитель, — преданный чилам склонил голову.
— Этим ножом ты убьешь меня, когда все будет кончено.
Чилам вздрогнул, словно его ударили. Он посмотрел на своего господина.
— Осмелюсь заметить, великий Ах-Суйток-Тутуль-Шив, но разве такой смерти достоин солнцеподобный правитель страны Пуук? Ваши воины с благодарностью к богам примут смерть, защищая вас. Только прикажите, и я с радостью пойду за вами на жертвенный алтарь и достойно приму любую пытку… — в глазах Син Тамина читался испуг. Он не хотел верить в то, что повелитель отдал ему такой приказ.
— Ты сделаешь это, иначе… — Тутуль-Шив задыхался от ярости и бессилия. Верный Син Тамин, конечно же, прав. Нет позорней и трусливей смерти для правителя страны Пуук, чем та, которую выбрал халач-виника.
— Молю вас, откажитесь, мой господин, — коленопреклоненная поза чилама выражала покорность, но голос был тверд. — Все мы во власти богов.
— Что ты можешь знать о богах и этой войне? — вырвалось у Тутуль-Шива. Как объяснить Син Тамину, что боги не отвернулись от его господина? И что не военным умением или хитростью заманили халач-виника в ловко расставленные сети, а с помощью колдовских чар! Какие слова смогут убедить чилама, что ни пытки, ни смерть не страшат его больше, чем позор этого плена?
Вскоре на опушку, где в окружении гвардейцев ждал своего смертного часа повелитель страны Пуук, с сотней бойцов вышел генерал Кумиль-Ах-Поп. Двумя днями раньше этот подающий надежды юноша из числа его дальних родственников по линии матери был одарен халач-виником имуществом и званием мятежного Тумуля Кин Йоки.