Страница 85 из 107
— Выметайтесь из моего дома. Сейчас же, — повторила я, дополнив свое предложение.
Мамины глаза сузились.
— Марабель Джолин, ты вообще меня слушала?
— Да, — ответила я. — И больше не желаю тебя слушать. И больше не желаю дышать с тобой одним воздухом. С меня хватит. Ты все сказала, теперь скажу я. Это последний разговор, когда мы ведем без адвокатов. Если я только увижу тебя, надеюсь, что больше никогда не увижу. Делай свои гадости. В данный момент мы закончили.
— Ты не понимаешь, — вмешалась тетя Луламей, — у моего Билла на кое-кого есть отличный компромат. Полиция готова целовать ему задницу, чтобы заполучить его. Если ты не согласишься на эту сделку, Марабель, то можешь потерять обоих детей.
— Нет, ты ничего не понимаешь, — парировала я. — Мне наплевать. Если ты хоть на секунду думаешь, что я позволяю тебе... или ей, — я кивнула в сторону Джез, — находиться рядом с моими детьми, советую еще раз все обдумать. Этого никогда не случится.
— Ты ошибаешься, — возразила тетя Луламей.
— Посмотрим, — мгновенно ответила я. — А теперь убирайтесь.
Мама слегка наклонилась вперед и сказала с угрозой:
— Ты должна подумать об этой сделке, девочка.
Мой голос звучал сильно и уверенно, я ответила:
— Не собираюсь, и ты знаешь, почему я не собираюсь даже задумываться об этом. Но я все же объясню. На вас двоих были заведены уголовные дела. На меня нет. У вас обоих не было постоянной работы. У меня есть. Еще десять минут назад ни одна из вас никогда не встречалась с этими детьми. Вы не присылали им ни поздравительных открыток, ни рождественских подарков. Они всю жизнь прожили в Денвере, никогда не выезжали за пределы штата и уж точно не были в Айове. Их отец-пьяница, наркодилер с двумя ходками. Эта женщина, — я кивнула в сторону Джез, — оставила свою маленькую дочку и не видела ее до сих пор, пока совершенно неизвестная причина не привела ее к моему порогу. И если ты думаешь, что мы не понимаем, чем ты смогла ее подкупить, чтобы она появилась здесь, учитывая, что мой мужчина — уважаемый полицейский детектив, то ты еще глупее, чем я думала, и у меня была целая жизнь доказательств того, что ты абсолютно тупая. — Мои глаза по очереди останавливались на маме и тете Луламей, а голос стал тише. — И у меня действительно хорошая память. Отлично. Если ты подашь в суд, я выложу все по поводу вас, — я, прищурившись, взглянула на Джез, — всех вас. Ни за что на свете ты не отберешь у меня ни одного из моих детей. И да, — я посмотрела на тетю Луламэй, — я сказала, что это мои дети, потому что они — мои дети. И поскольку они мои, я люблю их, и они любят меня, я готова изнурять себя, истекать кровью, отказывать себе, но я сделаю это, чтобы они были в безопасности, защищены и остались со мной. Ты пришла сюда только потому, что Билл настолько глуп, и винит меня во всех своих ошибках, решил потрахать мне мозги. Он знает, что ему никто не поможет в этом мире. Он достаточно умен, чтобы это понять. Он использует тебя, но ты недостаточно умна, чтобы все это понять. Вы можете запустить процесс, наблюдая, как я буду протирать пол вместе с вами в зале суда, а можете отправиться к себе домой и держаться от всего этого подальше. Потому что вам здесь не рады, вам не рады в моем доме, в моей жизни и в жизни моих детей, и вам никогда не будут рады.
Когда я закончила, смотря им открыто в глаза, то чувствовала себя такой спокойной, полностью себя контролируя, ровно дыша, и, хотя рука Митча обнимала меня за талию и крепко сжимала, мне это было не нужно.
Мне было не нужно.
Потому что я была не Две Целых Пять Десятых, нет. Я также не была Восьмеркой. И не была Десяткой.
Митч был прав. Моя система классификации была полностью дерьмовой.
Я просто была порядочным человеком.
И так было всегда.
— Черт меня побери, — пробормотала Джез, внимательно изучая выражение моего лица, — я не купилась на это дерьмо.
— Ш-ш-ш, — прошипела тетя Луламэй Джез, — мы все поняли.
Я вздрогнула от неожиданности, когда услышала взрыв смеха позади себя. Я взглянула в сторону кухни и увидела Эльвиру, ухватившуюся за край стойки, все ее маленькое округлое тело колыхалось от смеха. Она запрокинула голову назад, похлопывая себя ладонью другой руки по довольно впечатляющей груди.
Она продолжала смеяться еще какое-то время, потом все еще хихикая и вытирая слезы с глаз, заметила:
— Ты все поняла. О боже, как это смешно.
— Ты думаешь, у них больше влияния, чем у окружного прокурора? — Спросила мама, указывая на меня и Митча.
Эльвира перестала хихикать, сосредоточившись острым взглядом на моей матери.
И когда она заговорила, ее голос был тихим.
— Да. Не чтобы избавить вас от неприятностей, а чтобы избавить их от боли в заднице, которую вы с собой несете, — она кивнула в сторону «их» — меня и Митча, — позволь я кое-что объясню. Детектив Митч Лоусон хорошо известен в этих краях как хороший полицейский, и когда я говорю «хорошо известен», я имею в виду, что о нем писали в газетах. И когда Митч хочет, чтобы он и его подруга взяли двух детей на воспитание, которые жили не в очень хорошей среде, а они готовы дать им все хорошее, что есть в этом мире, окружной прокурор, конечно, решит отдать им этих детей, а не вам, несмотря на то, как вы считаете, что окружной прокурор мечтает получить какую-то важную информацию от подонка, но газеты однозначно узнают об этом, и тогда окружной прокурор будет выглядеть в глазах общественности не очень уж хорошо. А окружному прокурору нравиться выглядеть хорошо в глазах общественности. И, если вы еще не догадались, мне кажется, что Мара с Митчем, чтобы сохранить и защитить детей, расскажут о вас все, и не будут при этом препятствовать прессе, если та захочет освещать этот процесс и вмешается.
Она повернула голову к нам с Митчем.
Потом сказала:
— Извините, но я должна была выложить все это дерьмо.
Прежде чем кто-либо из нас успел ответить, Эльвира снова повернулась к Трио Близнецам Одни Неприятности, и когда заговорила снова, ее голос стал еще тише.
— Теперь я знаю все о Билле Уинчелле. И я знаю, на кого у него есть компромат. И я знаю, что у этого человека, на кого у него компромат, имеется нюх на подобные дела, и если Билл только откроет рот, то количество вдохов Билла Уинчелла на этой земле значительно сократиться. Охраняет его или нет полиция, он — ходячий мертвец. Если он настолько глуп, что не понимает этого, поскольку он твой сын просвети его об этом. В данный момент его ждет не очень счастливое будущее, которое включает в себя не только ограниченный выбор гардероба. Но, по крайней мере, у него есть будущее. Если он откроет рот, у него не будет даже этого. Ты меня поняла?
Я перевела взгляд с Эльвиры на Трио и увидела, что Джез по-прежнему было на все наплевать. Мама внимательно изучала Эльвиру. Но, к моему удивлению, тетя Луламэй побледнела и выглядела немного растерянной.
Эльвира снова заговорила, и когда я снова повернула к ней голову, то увидела, что она смотрела на Митча.
— Я знаю, что парни горят желанием опустить этого парня, но этот тупой недоумок затеял эту игру только для того, чтобы поиметь тебя, и ему нужно это дать понять. — Ее взгляд остановился на Митче, и она закончила: — И ты это знаешь.
— Мы скажем ему, чтобы он включил в сделку со следствием программу защиты свидетелей, — заявила мама, и все посмотрели на нее.
— Ты можешь ему это сказать, но Уинчелл этого не поймет, — ответила Эльвира. — Возможно, у него есть какая-то информация, но не настолько важная, чтобы ему предложили программу защиты свидетелей.
— Ты не можешь этого знать, — возразила мама.
— Женщина, ты меня не знаешь, но я знаю все, что происходит в подпольном мире Денвера. Знаю и знаю гораздо больше. И я знаю, что если твой парень не заткнется, то в следующий раз ты увидишь его в гробу, — парировала Эльвира.
Все молчали. Тетя Луламей была даже встревожена и расстроена. Мама сердито посмотрела на Эльвиру. Джез выглядела так, будто если бы у нее имелись наручные часы (которых у нее не было), она бы посмотрела на время.