Страница 80 из 107
Я улыбнулась и прошептала:
— Но, если ты готов, освободи меня от этого, я не буду протестовать.
Его голова склонилась на подушку, а губы дрогнули.
— Это еще почему?
Я прижалась к нему всем телом и сказала:
— Потому что мне так уютно.
— Милая, ты не можешь спать на мне, — заметил он.
— А кто говорит про спать? — Спросила я, и его глаза вспыхнули.
Затем его руки зашевелились. Потом зашевелились мои руки.
Наши губы и языки тоже задвигались. А затем задвигались другие части тела в движениях.
К тому времени, как мы разъединились, я уже чувствовала себя намного спокойнее, фактически, пребывая почти в коматозном состоянии. Но все равно я вылезла из кровати, привела себя в порядок, надела ночнушку и трусики, Митч натянул пижамные штаны. Разумеется, мы раздевались догола, но не спали голыми. Не хотели, чтобы заявилась Билле, если вдруг заболеет, а мы появились бы перед ней в чем мать родила.
Меня беспокоил этот вопрос. У меня были запланированы занятия по воспитанию приемных детей, Служба опеки над детьми больше не приходила, хотя Митч сообщил им о ситуации с моей квартирой, сказав, что скорее всего они наведуются ко мне еще раз, когда мы переедим назад в мою квартиру.
Я не знала, как они отнесутся, что каждую ночь я сплю с парнем и детьми, находящимися в соседней комнате. Несмотря на то, что этот парень был очень хорошим парнем, хорошим детективом Митчеллом Джеймсом Лоусоном. Мне не нужна была ни одна причина, чтобы Служба опеки разрушила все то хорошее и стабильное, что мы предоставляли детям.
Поэтому, свернувшись калачиком рядом с Митчем, я сонно выкладывала ему все свои опасения по поводу Службы опеки.
На что Митч, которому совсем не хотелось спать, ответил:
— Если кто-то попытается отобрать у тебя детей, Мара, он будет иметь дело со мной.
Я моргнула в темноте, глядя на его грудь, затем приподняла голову и посмотрела в темноте в его лицо.
— Прошу прощения?
— Тебе и так есть, о чем беспокоиться, не беспокойся о Службе опеки. Не знаю, как они относятся к этому дерьму, если узнают, что ты живешь с парнем, но, если попытаются забрать детей, я устрою им такой фейерверк, какого они никогда не видели. Так что не беспокойся об этом.
— И как ты это сделаешь?
— Не беспокойся об этом.
— Митч…
Я тут же замолчала, когда он перекатился со мной, и теперь всем телом лежал на мне. Всем своим прекрасным телом, обхватив с двух сторон меня за голову, запустив пальцы в волосы, и в темноте его лицо приблизилось к моему. Хотя я не могла отчетливо его видеть, я определенно чувствовала напряженность всего его тело.
— Тебя просто некому было научить этому, я научился у своих родителей. Родители делают все, чтобы защитить своих детей. Все. Всем, что у них есть. Родители выматываются, истощая свои силы. Иногда они страдают и их сердца истекают кровью. Они частенько отказывают сами себе, работая на износ. Они делают все, что в их силах. Это сейчас у мамы с отцом есть достаток, но пока я рос, мы жили не богато, у нас было немного, но я никогда этого не чувствовал. Я даже не понимал, черт возьми, пока не стал сам зарабатывать на жизнь и не вспомнил свое детство. Я ни в чем не нуждался, хотя редко что просил. Они делали все, постоянно работали. Они учили меня жизненным урокам, позволив получить свою долю «шишек и тумаков», но они научили не дотрагиваться до настоящего дерьма. Бад и Билле уже получили свою долю «шишек и тумаков». С них хватит, Мара, и если уж мне придется об этом позаботиться, то я сам позабочусь об этом.
Я тяжело дышала, потому что он давил на меня всем своим весом, но не только от его слов, а от гораздо большего, что он сказал.
— Я... я не знаю, что сказать, — прохрипела я. Он услышал мой хрип и уперся на руку, согнутую в локте на кровати, передвинув свой торс с меня.
— Мне нечего сказать, — сказал он. — Я просто изложил все, как есть.
— Митч…
Он остановил меня, прикоснувшись своими губами к моим, прошептав:
— Давай спать, детка.
— Думаю, что…
— Не думай, — прорычал он, и к нему вернулась прежняя напряженность. — Послушай. Четыре года я наблюдал за тобой, такой хорошенькой, мне нравилось смотреть, как твоя задница двигается в обтягивающих юбках. Но через пять минут ты полностью сотрясла мой мир, когда я увидел тебя с двумя детьми в том месте, где они пережидали, когда ты за ними приедешь. Не прошло и двух часов, как к нам в ресторане подошла женщина, сказав, что у нас прекрасная семья. Я даже не понял ее слов, потому что у нас тогда не было отношений, а теперь я понимаю, что она имела в виду. И она была права. И я также понял, что у меня имеется кое-что. Я должен уберечь этих детей от новых падений, «шишек и тумаков», и я должен уберечь свою женщину от новых падений, и я готов изнурять себя, истекать кровью, отказывать себе, чтобы это сделать.
Я молчала, совершенно неподвижно глядя на него.
А потом я разрыдалась.
Митч перекатился со мной в руках на спину, а я продолжала плакать.
Когда я перестала плакать, Митч дотронулся большим пальцем до моей мокрой щеки, прошептав:
— Никогда не верил в это дерьмо, но сейчас мне кажется, что я влюбился в тебя с первого взгляда.
Я вздрогнула, дыхание сбилось, а слезы вернулись.
— Митч…
— А Бад и Билле значат для меня больше, потому что они оказались катализатором, который привел меня к тебе. Мне просто повезло, что они вместе с тобой.
Еще один толчок, еще одна большая трещина, и мой кокон стал крошиться.
— Митч…
— Я люблю тебя, милая, — прошептал он.
Я уткнулась лицом ему в шею и снова разрыдалась. И на сей раз я рыдала дольше.
Когда слезы высохли, он положил меня на кровать, свернулся калачиком, прижав к себе, уткнувшись лицом в мои волосы.
И когда напряжение в его объятиях ослабло, я прошептала:
— Ты — мужчина моей мечты.
— Я знаю.
Я моргнула, глядя на свою подушку в темноте.
— Как?
— Мара, детка, я тоже никогда не верил в это дерьмо, но теперь знаю, что ты была создана для меня. А, когда ты чувствуешь это, то знаешь и другое.
О боже мой.
— Я была... я была... создана для тебя?
— Я полицейский не просто так, дорогая.
— Значит, ты был создан, чтобы меня спасти, — предположила я, не уверенная, что мне это понравится.
— Нет, я был создан, чтобы защищать тебя, а ты была создана так, чтобы все это стоило моих усилий.
Ладно, это мне нравилось. Я была абсолютно уверена, что это мне очень понравилось.
Даже слишком.
— О, черт, — прошептала я дрожащими губами, — кажется, я сейчас снова заплачу.
Его тело затряслось, рука напряглась, он зарылся глубже лицом в мои волосы, и я услышала его смех.
Отчего разозлилась.
— Митч! Не принято смеяться, когда говоришь по душам.
— Да, не принято, но не во время одного из разговоров, когда дело касается Марабель Джолин Ганновер.
Я поймала себя на мысли, что пялюсь в свою подушку в темноте. А потом поняла, что была настолько вымотана оргазмом, двумя рыданиями и разговором по душам с детективом Митчем Лоусоном.
Поэтому пробормотала:
— Как скажешь, — чем вызвала еще смех.
А... неважно.
Я прижалась спиной к Митчу, его рука крепче обняла меня. Его дыхание стало ровным и расслабленным.
Но я не заснула. А пялилась на складки подушки в темноте, обдумывая его слова.
Потом я еще раз прокрутила их в голове — слово в слово.
И еще раз.
И каждый раз моя душа вздыхала.
А потом я заснула.
* * *
Все произошло три дня назад.
Дети не должны были идти в школу, была суббота, мы с Митчем были выходными, поэтому собирались отвезти детей в «Шесть Флагов Элит Гарденс».
Билле и Билли были вне себя от восторга, ведь они никогда в жизни не были в парке развлечений.
Да и я тоже никогда не была.
Митч тоже никогда не был (и в своей манере горячего парня, мачо-копа), понял, что просто обязан нас туда отвезти.