Лояльный мужчина (ЛП)

— Я бы тоже так поступила, — согласилась миссис Лоусон.

— Хорошо я пойду в школу, — вмешался Билли, и я посмотрела на него, потому что еще пять минут назад его глаза горели восторгом при мысли, что он пропустит сегодня школу, и вообще, какой ребенок не хотел бы пропустить школу?

— Ну вот и все, — решил Митч, и я снова посмотрела на него. — Выяснили, — закончил он, повернулся к шкафу и вытащил коробку с овсянкой, пока я наблюдала и обдумывала то, что происходило в моей голове, и поняла, что тоже была на взводе.

Затем я спросила в спину Митча

— Наш вчерашний разговор о совместном решении... — я помедлила, чтобы подчеркнуть свою мысль, прежде чем закончить, — во все?

Он поставил коробку с овсянкой и повернулся ко мне. Я впилась взглядом в его танцующие, прекрасные, бездонные темно-карие глаза и вдруг почувствовала себя, прижатой к его высокому, твердому телу сильными руками, удерживающими меня в клетке.

Он прошептал мне на ухо.

— Да, и отчасти нет.

— Я так и думала, — язвительно ответила я, подвинув свои руки с его талии назад.

Он поднял голову, улыбнулся мне сверху вниз и спросил:

— Ты хочешь овсянку?

Я свирепо посмотрела на него, мне действительно хотелось сказать «нет», и было много другого, что я хотела ему сказать. Но я не могла все это высказать, потому что, во-первых, за нами наблюдала его мать и сестра, а во-вторых, вчера я съела его овсянку с кленовым сиропом, которым он полил, и она была очень вкусной.

— Да, — резко ответила я.

Его улыбка стала шире, он сжал меня в объятиях, отпустил и повернулся к овсянке. Я повернулась к своей кружке с кофе, которая стояла перед Билли. Именно тогда я увидела миссис Лоусон и Пенни, все еще широко улыбающимися, и Билли, который переводил взгляд с меня на Митча и опять на меня, и выражение его лица снова стало на пятьдесят лет старше, чем было на самом деле.

Я решила проигнорировать все это и сосредоточиться на кофе.

И мне показалось, что это было лучшее решение, которое я приняла за сегодняшнее утро.

19

Суровый, яркий свет мира Мары

Я осматривала себя в зеркало в ванной комнате Митча.

Разглядывая себя, поняла, что совершила огромную ошибку. Огромную. Самую огромную в своей жизни.

Я рассматривала накрашенное лицо. Затем мои глаза переместились на волосы, которые я завила в большие мягкие локоны и распустила по плечам. Затем посмотрела на шелковую блузку сапфирового цвета, в сборках поднимающуюся к шее, обкручивающуюся вокруг широкой лентой, завязанной сзади, полностью обнажая плечи, руки и спину. И напоследок я перевела взгляд на красивые джинсы и потрясающий серебряный пояс.

И я поняла.

Поняла, что не смогу этого сделать. Я должна была исправить свою ошибку.

Я услышала, как открылась входная дверь.

Митч вернулся, отвезя детей к Пенни, и мы собирались пойти ужинать.

И теперь я должна была набраться мужества, чтобы исправить свою ошибку.

* * *

Даже в лучшие времена я была бестолковой, но, когда моя жизнь превратилась в полный бардак, чего не случалось с тех пор, как я уехала от своей сумасшедшей, агрессивной матери, ничего такого не случилась, потому что я защищалась от подобного бардака каждую секунду и каждый день, когда я была еще более бестолковой, чем сейчас.

Но за два дня до этого я проснулась в мечте, ставшей явью после ночи, которая включала в себя Митча на диване, что стало (почти) другим видом мечты, ставшей явью. Я боролась с этим, но недостаточно сильно. Он убаюкивал меня, подкрадываясь, разрушая мой безопасный кокон, укутывая меня в свой, который казался мне более безопасным, уютным, теплым и намного, намного лучше моего.

* * *

В то утро, когда появилась мама и сестра Митча, Митч приготовил овсянку и объявил, что отвезет Билли в школу. Он опять проделал то же самое, не обсуждая этот вопрос со мной. С другой стороны, он уезжал на работу, а мне нужно было присматривать за Билле, так что я не стала спорить, поскольку его властный приказ имел смысл.

Он принял душ, пока я (на удивление) легко болтала с его мамой и сестрой, очень милыми, Пенни была очень откровенной и очень забавной, а его мама позволяла Пенни в основном вести все шоу, при этом довольно улыбаясь.

Митч уехал, отвозя Билли в школу, а себя — на работу. Но не раньше, чем он схватил меня за руку, подвел к двери, где мы остановились со зрителями (включая Билли, стоящего прямо рядом с нами) и попрощался, как прощается супружеская пара, прожившая вместе уже не один год. Это означало, что он обнял меня за талию, притянул к себе всем телом, коснулся губами моих губ, а затем пробормотал, вызвав шипение у меня в животе: «До вечера, дорогая».

И они с Билли ушли. Я пребывала в таком оцепенении, что мне потребовалось несколько минут, чтобы его стряхнуть, а миссис Лоусон (которая настаивала, чтобы я называла ее Сью Эллен) и Пенни через несколько минут продолжали болтать со мной, пока не проснулась Билле. Они (я имею ввиду сестру Митча и мать Митча) пробыли достаточно долго в квартире Митча, но уже без Митча, познакомились с Билле, которая полностью очаровала их, а потом они ушли.

Митч позвонил мне днем, поинтересовавшись о Билле, и я еще глубже погрузилась в свой мир грез, слушая его глубокий голос по мобильному телефону, интересующийся состоянием здоровья Билле. В этом мире грез я сказала ему, что с ней все хорошо, у нее нормальный аппетит, и все в мире Билле было просто отлично.

Потом он спросил, какие у меня планы на день, и я заявила, что собираюсь заняться стиркой, потом отправлюсь в супермаркет, заберу Билли из школы, спросила можно ли мне сходить в свою квартиру, чтобы постирать белье. Он велел мне воспользоваться его стиральной машиной и сушилкой. Я решила не спорить, потому что у меня не было особых возражений, но мысленно сделала пометку к списку своих покупок добавить стиральный порошок, мне не хотелось пользоваться всеми его вещами.

Все еще пребывая в мире грез, я поделилась с ним тем, что вчера позвонила своему страховому агенту, и опять спросила не смогу ли я пойти в свою квартиру завтра, когда придет агент, желающий осмотреть причиненный ущерб, чтобы составить бумаги. На это Митч заявил, что он не хочет, чтобы я находилась там одна, можно пойти только с ним или с Латаньей или с кем-то другим, при этом он спросил во сколько придет агент и сообщил, что сам встретится с ним. Я стала спорить, потому что агент должен был прийти в одиннадцать, и Митчу бы пришлось уехать с работы. Митч сказал, что полицейское управление находится всего в десяти минутах езды, а магазин Пирсона гораздо дальше, и для него это совсем не сложно. Потом я сказала Митчу, что он слишком много для нас делает. А Митч своим нежным голосом произнес «детка», и я немедленно хрипло согласилась с ним, выпалив: «Хорошо».

Спор был окончен.

Я спросила, не хочет ли он пиццу на ужин. Он ответил, что было бы здорово, и сообщил, что я понравилась его сестре и матери. Счастливое шипение, прошедшее потоком внутри меня, заставило ответить, что они мне тоже понравились.

Разговор продолжался, и он сказал, что у нас забронирован столик в «Норт» на вечер четверга. Я сообщила, что мне нравится «Норт», потому что так оно и было, но я также сказала, чтобы не задохнуться от мысли о настоящем, официальном свидании с Десять Целых Пять Десятых — детективом Митчем Лоусоном. Потом он сказал, что Билле и Билли проведут ночь с четверга на пятницу у Пенни. Я не стала спорить, потому что знала, что в этот момент я была немного не в себе, думая, с чего бы Билле и Билли проведут ночь у Пенни, определенно этот момент заставил бы меня задыхаться.

Мы повесили трубку после того, как на удивление долго, легко, информативно болтали, тепло, обыденно и интимно.

Поэтому, когда Митч отключился, я наконец позволила себе глубоко вздохнуть полной грудью.